Боги войны - Игорь Николаев

— Не сметь! — запретил Командир.

Пассажир обвел их недоумевающим взглядом:

— Ну, я-то тут понятно отчего. Но вы что тут делаете, неужто мир тесен для вас, неужто он вам не интересен такой как есть?.. Отчего вы рядом, но как чужие? Отчего не хотите узнать…

— Не знаю и знать не хочу! — вспылил Командир. — Вам что, будет лучше узнать, что я безногий инвалид, живущий в однокомнатной квартире? Я тут становлюсь человеком. У меня тут есть ноги, у меня тут — машина. Мое имя что-то да значит! — он осекся, замолчал, сел. Все было сказано.

Заговорил Лешек: он еще семнадцатилетним юношей оказался на фронте. Водил танки в бой, в составе Войска Польского брал Берлин, горел в подбитой машине. Думал, что война, бои забудутся — но где там.

Сейчас ему так много лет, что каждое утро благодарит Господа за дарование ему еще одного дня. И порой день или два он тратил на то, чтоб вспомнить, каким он парнем был… В один из них он уйдет, уже совсем скоро. И, может быть, присоединится к армии Того Парня, также известного как бог.

Когда-то Якут был боксером, подающим надежды. В один день он свалился со страшными головными болями. Он мысленно прощался с миром, представляя, как тот будет выглядеть после его смерти, писал и рвал завещания.

Но болезнь отступила, затаилась. Пронесло — одним словом. Якут выдохнул с осторожным облегчением и даже стал строить планы пускай на недалекое, но будущее. Врачи сказали: еще один поединок, еще один удар в голову может разрушить нечто тонкое, что приведет к немедленной смерти. Диагноз перечеркнул карьеру. Попробовав несколько других видов спорта, Якут пристал к танкистам.

Татьяна мило повела плечами:

— У меня есть мечта. Я сражусь с Тем Парнем и смогу его победить. Тогда я не забуду вас, ребята. И не смейтесь надо мной.

Никто не смеялся. Лишь беззвучно рыдал Командир.

— Ну-ну. Собирайся, — похлопал его по плечу Лешек. — Нам еще в бой идти. Ты поведешь нас в бой?

Командир кивнул.

— Соберись. — Наводчик протянул кружку горячего чая. — У нас впереди сложный бой. Лучшие погибшие танкисты.

— Все, что вам надо знать о погибших танкистах — это то, что они погибли, — уже спокойно ответил Командир. — Их подбили раз, сделали это парни безызвестные. А если их подбили однажды — наверняка выйдет и второй раз.

— За одного подбитого…

— А сколько дают за тех, кто подбил?

Слева и справа, пока хватало взгляда, стояли танки.

На «кавэшку» снова бросали взгляды, но уже другие, свысока: занесло же эту консервную банку…

— Да у них дюжина снарядов стоит так же, как и весь наш танк, — пояснил Якут.

— Может, им надо сказать, что мы просто мимо проезжаем? — предположил Пассажир.

— Не вздумай. Тогда свои же пришибут. Они ведь как думают: жестянку нашу изуродуют, как бог черепаху. Но пока нас будут бить, они успеют лишний раз выстрелить.

Танки вокруг были лучшими из тех, что можно было купить.

Средь чистого неба вдруг грянул гром, сверкнула молния. Тысячи танковых двигателей завелись, машины тронулись. Равнину тут же заволокло сизым дымом.

Впереди был подъем, на котором колонна спрессовалась в стальную лязгающую ленту. Броня скрипела по броне, радиоэфир наполнялся руганью. Появились первые жертвы — водитель одного из танков не справился с управлением, и тяжелая машина начала сползать к обрыву, а после исчезла, рухнула. Эхо взрыва докатилось, изрядно затихшее — словно гром, грянувший в иной жизни.

Дорога расширялась, стало свободней, но тут же с небес ударил бронебойный дождь. Танк, ехавший впереди, получил пыльный удар с небес, заглох, а после запылал, взорвался. Осколки и обломки застучали по броне «кавэшки».

Татьяна закрыла смотровой люк и дальше повела танк, всматриваясь в триплекс смотрового прибора.

— С-с-суки! — шипел Командир. — Добрался бы до вас — гусеницами бы передавил!

«Чемодан», выпущенный из тяжелой артустановки, при прямом попадании вколачивал танк в землю, расплющивая механизмы и людей. Но ответно танк, ворвавшийся на позиции артиллерии, устраивал среди неповоротливых установок форменное избиение.

— Ходу! — кричал Командир. — Где-то тут их авангард! Они артиллерию наводят! Ходу.

Но то понятно было и без его крика. Татьяна вела танк на высшей передаче, объезжая воронки, подбитые танки. Пассажир смотрел на нее: белый локон выбился из-под шлемофона, на нем висела капелька пота. Ее руки сжимали рычаги до того, что побелели костяшки пальцев, словно часть своей силы она хотела передать стальной машине.

Командир через триплексы командирской башенки осматривал поле боя.

— Справа на семь минут — съезд. Давай к нему!

Приказ был принят и выполнен. Танк пополз по крутому склону. В перископы экипаж, находящийся в башне видел, что вслед за ними свернуло еще три танка.

На площадке за кустами стояла вражеская батарея САУ. В лобовой атаке у «КВ» просто не было ни малейших шансов — снаряд трехдюймовки не брал броневую шкуру самоходок. Но сейчас положение менялось. На ходу, когда машина противника почти заполняла прицел, Лешек дал залп.

— Снаряд, коллега!

Рядом с танком обрушился фугас. Якут зашатался и осел, сполз по горячей танковой броне. Из-под шлемофона текла тоненькая струйка крови.

— Снаряд! Ну же, быстрей, — не отрываясь от окуляра, требовал Лешек.

Тогда Пассажир прополз со своего кресла назад, достал из боеукладки снаряд. Вбросил в ствол, закрыл затвор. Идущие вслед за «кавэшкой» танки стреляли, неповоротливые самоходки поворачивались, били в ответ.

«Фердинанд» торопливо выстрелил в КВ-1С. Снаряд дал недолет, подняв облако пыли. Оно сокрыло танк противника. Лешек выстрелил в марево, что-то громыхнуло в нем, сверкнула будто молния:

— Есть! Попал!

Тут же машина, ведомая Татьяной, врезалась в бок «Ягдпантеры» и стала толкать к обрыву. Башня «кавэшки» повернулась, и Лешек выстрелил по самоходке рядом.

Т-54 попытался таранить «Фердинанд», но лишь прижал тот к скале, стеснил движение. Радист «Т-54» расколол эфир криком:

— Стреляй в направлении меня!

Его танк тут же взорвался, и тотчас множество снарядов упали вокруг.

Этот клочок поля боя остался за КВ-1С.

— Мы их подбили! — кричал Командир. — Теперь не они лучшие, а мы! Поехали дальше, а то без нас не управятся.

— Вперед! — в запале боя кричал Пассажир.

Приказы не обсуждались.

Все дороги стекались на равнину. Вдалеке видны были Ворота в Царство Божье, из которого появлялись новые и новые танки. Где-то рядом с ними был маленький съезд — ненужная и полузабытая дорога к морю.

Две стальные лавины столкнулись, залпы слились в сплошной гул, от которого дрожали земля, небо, казалось, даже двигались холмы.

Замолчала божественная артиллерия — танки вошли в боевое соприкосновение, смешались, и появилась вероятность попасть по своему танку.

Убогую «кавэшку» спасало то, что машины поднимали облака пыли, и рассмотреть что-то за сто метров уже было невозможно. Когда видели ее — с нее тоже успевали увидеть противника, а потому — уйти за подбитую машину, скрыться за дымовой завесой.

Но все равно приходилось несладко. Осколки градом стучали по корпусу, воздухоочистители давно забились и лишь гоняли дым.

Осколки градом стучали по корпусу.

— Господи, — кричал Пассажир, — Господи, если ты меня слышишь… Если ты существуешь…

Он думал — в этом грохоте никому не расслышать его неумелую молитву.

Но внезапно он услышал спокойный голос Лешека:

— Бог есть. Но он — в другом танке.

То, что в облаках пыли сначала показалось холмом, на самом деле было чудовищной боевой машиной — танком высотой под дюжину метров. Самые большие танки, с которыми «кавэшка» начинала бой, выглядели несерьезно. Даже для бога, более-менее всемогущественного, создание такого гиганта выглядело как расточительство.

— Что это? Что, я вас спрашиваю? — кричал Командир. — Вы же говорили: никакого неконвенционного оружия!

— Это «Крыса», коллега. «Ratte». Танк последней надежды фюрера. Формально — все в пределах правил.

— Но это все равно несправедливо!

— У богов своеобразное понятие о справедливости и равновесии.

Танк бога двигался медленно, но в неразберихе не все успевали съехать с его дороги, и тяжелые танки под его гусеницами давились, словно детские игрушки.

— Ничего! Ничего! Надо сбить с него гусеницу! — кричал Лешек, наводя орудие. — Надо с него сбить гусеницу. А потом дать координаты нашей артиллерии. Танк большой — не промажут! Снаряд!

Лязг затвора. Выстрел! Горячей птицей летит снаряд, оглушает колокольный, почти музыкальный звон гильзы.

— Снаряд!

Выстрел! Гильза обжигает даже через «чертову кожу» комбинезона. Воздухоочистители не успевают вытягивать дым.