«Крот» в генеральских лампасах - Владимир Матвеевич Чиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Учитывая эти обстоятельства, а также общую профессиональную и специальную подготовку подполковника Александра Сергеевича Духанина[96], Кузьмичёв и Жучков уверили генерала Загвоздина в том, что в сложившейся ситуации только Духанину под силу будет переиграть Полякова и разоблачить его. В качестве примера был приведен целый ряд успешно расследованных им сложных дел высшей категории, требовавших глубокого знания и виртуозного владения приемами судебной психологии. В частности, Духанин блестяще зарекомендовал себя по делу сотрудника Управления «К» ПГУ КГБ СССР подполковника Полещука [97], хотя это стоило Александру Сергеевичу большого напряжения внутренних сил и психической устойчивости. Разоблачение же такого матерого шпиона, как Поляков, установление мотивов его предательства и определение объема выданных им сведений требовало много времени и выдвигало на первый план нерешенную за истекшие шесть лет разработки Дипломата задачу по получению изобличающих его доказательств. Их отсутствие не только не способствовало формированию внутреннего убеждения у следователя, но и грозило свести на нет все предпринимаемые усилия по разоблачению шпиона. Опереться следователю в этой ситуации было не на что, и поэтому вся работа начиналась с чистого листа, на свой страх и риск. Контрразведка же в лице Третьего главного управления КГБ добилась лишь одного — возбуждения на основе ДОР уголовного дела. Проблемы, трудности и ответственность были переложены на плечи следствия.
К сожалению, в то время в Следственном управлении не занятых расследованием уголовных дел сотрудников требуемой квалификации не оказалось. Это объяснялось еще и тем, что время неумолимо шло вперед — ветераны уходили на пенсию, а им на смену пришла неопытная молодежь. Не хватало людей и для подготовки новых высокопрофессиональных кадров. Да еще, как на грех, именно в тот период контрразведка органов госбезопасности выявила много агентов иностранных спецслужб из числа советских граждан. Поэтому и не хватало следователей. Для более быстрого получения доказательств шпионской деятельности по расследуемым делам, конечно, не помешали бы аналитические материалы о разведках ведущих капиталистических стран, об использовании ими форм и методов вербовки и поддержания связи, а также о допущенных типичных ошибках при выявлении и разработке вражеской агентуры. Но их в то время не было. Отсутствие же в структуре КГБ единого аналитического центра о деятельности иностранных разведок отрицательно сказывалось и на сроках и на результатах следственной работы в целом.
Ранее полученные материалы оперативных и следственных подразделений по делам об измене Родине в форме шпионажа в отношении майора ГРУ Филатова, оперуполномоченного КГБ Армянской ССР прапорщика Григоряна, третьего секретаря посольства СССР в Колумбии Огородника, сотрудника Управления «Т» ПГУ КГБ СССР подполковника Ветрова, офицера ГРУ старшего лейтенанта Иванова и научного сотрудника НИИ Госкомитета по гидрометеорологии Павлова лежали мертвым грузом в архивах разных оперативных подразделений, которые, как «собака на сене», держали их под спудом. Не находили применения эти материалы и в учебном процессе Высшей школы КГБ СССР имени Дзержинского, где в течении многих десятилетий подготовка будущих контрразведчиков и следователей осуществлялась только на уголовном деле Пеньковского.
К сожалению, обращение к материалам законченных следственных дел блокировалось руководством оперативных подразделений под предлогом необходимости соблюдения норм секретности, а фактически за этим скрывались тогда ошибки самой контрразведки и ее нежелание признать действительную роль следствия в разоблачении предателей. Нарастание же количества уголовных дел на «кротов» и перебежчиков, таких как Постоянный представитель СССР при ООН — заместитель Генерального секретаря ООН Шевченко, сотрудник резидентуры ГРУ в Греции подполковник Бохан, старший научный сотрудник Института истории АН СССР Глаголев, сотрудник резидентуры ГРУ в Женеве майор Резун (ныне известный под литературным псевдонимом Суворов), начальник отделения Восьмого Главного управления КГБ майор Шеймов, сотрудник резидентуры ПГУ КГБ в Тегеране майор Кузичкин, заместитель резидента ПГУ КГБ в Марокко Богатый и другие, мало что могло дать в плане подготовки кадров для контрразведки и следственных подразделений. Поэтому приходилось основываться, главным образом, на выводах проведенных ведомственных служебных расследований.
— Так что лучшей кандидатуры, чем Духанин, мы, Александр Васильевич, не найдем для изобличения такого матерого шпиона, как Поляков.
На раскрасневшемся от июльской жары лице Загвоздина мелькнула одобрительная улыбка: он хорошо знал следователя Духанина и был доволен подсказанным вариантом решения проблемы.
— Но он же в отпуске, — заметил вдруг Загвоздин.
— Других свободных и опытных следователей у нас нет, — парировал начальник отдела Кузьмичёв. — Надо отзывать его из отпуска, Александр Васильевич.
Загвоздин согласно кивнул и, сделав небольшую паузу, сказал:
— Но как он отнесется к тому, что мы прервем его отпуск, которого он ждал два года?
— Да не будет он, Виктор Михайлович, возражать. Работа по такому особо важному делу, как шпионаж, да еще и на генерала из военной разведки, — это же лучший подарок для любого следователя.
— А где сейчас находится Александр Сергеевич? — поинтересовался генерал Загвоздин. — Он в санатории или остался здесь, в Москве?
— Вчера я наводил о нем справки. Он сейчас в Москве, — ответил Жучков. — Два дня назад вернулся с Урала, с отдыха в родных местах.
Генерал бросил вопросительный взгляд на начальника отдела Кузьмичёва:
— Ну что, Виктор Михайлович, будем отзывать его из отпуска?
— Да, товарищ генерал.
— Тогда переговорите с ним сначала сами по этому вопросу. Если же он не захочет прерывать отпуск, в таком случае я подключусь к беседе с ним…
* * *
Уговаривать и убеждать подполковника юстиции Духанина в необходимости досрочного выхода на работу не пришлось. Жучков передал ему все материалы уголовного дела, протоколы четырехдневных допросов и предупредил о том, что для их изучения ему отводится только пять дней.
Через неделю Духанин доложил начальнику отдела в присутствии Жучкова о своей готовности приступить к допросам арестованного генерала ГРУ.
Кузьмичёв мягко улыбнулся и спросил:
— Так как, Александр Сергеевич, хорошее дельце мы подкинули тебе?
— Да это не дельце, Виктор Михайлович, а самая настоящая непаханая целина, да еще и без межевых столбов. Ни одного доказательства о шпионской деятельности, кроме самых общих признательных показаний, полученных, — Духанин перевел взгляд на Жучкова, — благодаря мастерству Анатолия Гавриловича.
— С твоей оценкой допроса Дипломата согласен. Я знакомился с делом на него и должен сказать, оно, действительно, очень сложное для получения доказательств. Поляков — тертый калач, он почти сорок лет работал в военной разведке, и потому будет пытаться увести следователя на ложный путь. А главное — уйти от наказания. Поэтому для
