Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Эту позицию можно объяснить двумя причинами: во-первых, японской убежденностью в том, что чем сильнее европейские страны будут заняты сами собой, тем меньше у них будет возможностей вмешиваться в дела Дальнего Востока; во-вторых, важную роль играет то обстоятельство, что в последние месяцы Япония перенесла ряд ощутимых внешнеполитических ударов. Они вызвали в широких кругах чувство, что японская политика в Восточной Азии зашла в тупик. Казалось, японцы совершенно увязли в китайской войне, а расторжение Соединенными Штатами торгового договора разрушило так же надежды на понимающую позицию Америки в отношении японской политики в Китае. Стала твердой поначалу столь уступчивая позиция Англии, переговоры о тяньцзиньских инцидентах, начавшиеся столь перспективно, забуксовали в песке. Уже обозначились колебания в примирительной позиции сторонников Ван Цзиньвэя (представитель коллаборационистского течения в китайских верхах, вступивший в качестве марионеточного правителя в прямое сотрудничество с японцами) по отношению к Японии. Наконец, неожиданно пришло известие о заключении немецко-русского пакта о ненападении. Усилилось чувство изолированности — чувство, которое современный японец, в противоположность японцу времен Реставрации, переносит тяжело. Компромисс с англосаксонскими державами в Китае казался влиятельным кругам, недовольным радикальной политикой армии, единственным выходом. Одновременно усилилась напряженность в Европе, перспективы локализации европейского конфликта все больше исчезали. Оставались еще только известная неясность по поводу будущей позиции Соединенных Штатов и вопрос, не использует ли Советская Россия немецко-русское соглашение, скажем, для того, чтобы энергичнее выступить на Дальнем Востоке. Правда, зато и главнейшие противники в Китае — Англия и Франция были исключены на время войны из числа активных участников спора на Дальнем Востоке. И определяющим для Японии стало в конце концов это значительное облегчение всей ситуации.

Война в Европе вновь предоставила Японии возможность перейти во внешнеполитическое наступление. Правда, сегодня оно направлено против Китая. Насколько велики ожидания, которые Япония после начала войны в Европе возлагает на упрочение своих позиций на Дальнем Востоке, настолько велика и осторожность, с которой теперешнее правительство страны подходит к осуществлению своих целей. Именно неудачи последних месяцев, и в особенности невозможность предвидеть сроки и исход войны в Европе, а так же неясность относительно будущей позиции Соединенных Штатов и Советского Союза сделали осторожность определяющим качеством нового японского правительства. Вот почему это правительство говорило с полной убежденностью, когда оно заявило, что-де не собирается вмешиваться в европейскую войну, по крайней мере, пока. Это намерение означает практически заявление о нейтралитете по отношению ко всем державам, вовлеченным в европейскую войну, — хотя, конечно, лишь настолько, насколько речь идет о войне в самой Европе. Оно не означает непременно и заявления о нейтралитете по отношению к политике этих держав в Китае. Скорее, Япония еще резче, чем это имело место в Тяньцзине, будет бороться с оказанием одной из воюющих держав помощи Китаю и отвечать на возможное сопротивление японской политике в Китае контрмерами, направленными против этих держав.

Очень скоро после начала войны японское правительство в предостережении, адресованном воюющим державам, дало знать о своем желании, чтобы Англия и Франция отвели свои войска и корабли, стационирующиеся в Китае. Во всяком случае, Япония выказала решимость считаться в будущем с особыми правами Англии и Франции в Китае еще меньше, чем до сих пор. Действия против особых прав иностранных держав, могущих помешать японской политике в Китае или свести ее на нет, сдерживает, по существу, кажется, лишь неуверенность в том, как отнесутся к резким мерам Японии Соединенные Штаты. Если бы Соединенные Штаты, отвлеченные, скажем, событиями в Европе, стали проявлять меньше интереса к дальнейшему развитию событий в Китае, то, пожалуй, можно было бы считать, что Япония в значительной мере покончит с особыми правами, которые еще остаются там у иностранцев.

При этом Японии фактически достаточно лишь косвенных мер. Ибо война в Европе дала чрезвычайно сильный толчок планам превратить Ван Цзиньвэя и его сторонников в деятелей нового "национального движения" и "центрального правительства" в Китае. Поэтому кажется не лишенной основания надежда японцев на то, что они смогут во время войны в Европе добиться значительных успехов в осуществлении двух своих главных целей — устранения или существенного ослабления влияния других держав в Китае и создания нового центрального правительства, которое было бы, во всяком случае, влиятельнее предшествующих временных "правительств" в Северном Китае или в других частях страны. Эти цели и являются главными пунктами внешнеполитической программы правительства генерала Абе. Правда, уже в вопросе о методах, которые должны привести к желанной цели, перед новым премьер-министром встают известные трудности. Очевидно, правительство Абе хочет достигнуть того, к чему оно стремится, дипломатическим путем, а стало быть, на основе предупредительного понимания, которого оно ожидает от английской стороны. Сторонники этого метода считают, что соблюдение Японией нейтралитета должно значить для Великобритании больше, нежели ее некоторые особые права в Китае, считавшиеся до сих пор неотторжимыми; при этом они хотели бы предоставить дальнейшему развитию войны в Европе решение вопроса о том, не уместно ли будет позже перейти, скажем, к применению более резких методов.

Этому воззрению, имеющему особенно большое хождение среди представителей крупной промышленности, в финансовых и придворных кругах, противостоит воззрение одной значительно более радикальной группировки; это то самое течение, которое еще до начала войны в Европе выступало за более тесное сотрудничество с Германией. Эта группировка рекомендует решительные действия против Англии, с тем чтобы, используя единственную в своем роде возможность, созданную войной в Европе, сделать неприкосновенной гегемонию Японии в Восточной Азии. В интересах этой политики ее сторонники были бы готовы и к тому, чтобы сделать определенные выводы, касающиеся отношений между Японией и Советской Россией. Множатся голоса, которые советуют вывести "устранение наслоений" в отношениях между обеими странами за рамки перемирия во Внешней Монголии. Это считается шансом полностью сконцентрировать японскую внешнюю политику на решении китайского конфликта, а стало быть, и возможностью окончательно решить связанный с ним "английский вопрос".

"Франкфуртер цайтунг".

"ИМПЕРАТОРСКИЙ ПУТЬ"

(О назначении японской внешней политики)

Т о к и о

(от нашего корреспондента)

Японец любит ошарашивать людей и народы. Зато он питает явную нелюбовь к неожиданностям, которые доставляют ему другие. Ему нужно удивительно много времени, чтобы отреагировать на неожиданные, внезапные повороты. Эта исключительно своеобразная черта стала в Японии политическим фактором. Заключением номонганского перемирия на монгольско-маньчжурской границе, завершившим один из кровопролитнейших "инцидентов" (речь идет о событиях на Халхин-Голе, которые один американский историк назвал впоследствии "крупнейшим сражением Второй мировой войны в дальневосточном секторе"), и в японо-русских отношениях начался, казалось, принципиальный поворот, аналогичный повороту, уже совершенному Германией и Советским Союзом. Казалось, что Японии стало так же ясно, что ее главным противником в Восточной Азии является Англия, а не Советский Союз. Однако дело пока ограничилось, по меньшей мере, локальным перемирием.

До сего дня внутренние споры вызывали у японской внешней политики своего рода "паралич". Внешнеполитический "паралич" является не только следствием сверхчувствительности японцев по отношению к нежелательным неожиданностям. Он имеет так же реальные политические причины. Не нужно забывать, что со времен "маньчжурского инцидента" и создания Маньчжурской империи японская армия возвела необходимость военно-хозяйственной, политической и чисто военной подготовки к войне с Советским Союзом прямо-таки в догму. Хотя неизменной целью японской экспансии на протяжении чуть ли не тысячелетий служит Китай. Японская армия полагала, что в войне с Китаем найдена возможность "генеральной мобилизации" для считавшейся неизбежной борьбы с Советским Союзом. Форсировавшееся на протяжении ряда лет вооружение было сориентировано главным образом на русского противника, а военная и идеологическая сила и роль Квантунской армии превзошли все пропорции. Армия, однако не удовольствовалась только выполнением этой по преимуществу военной задачи. Она использовала свое положение в японском государственном руководстве, чтобы сделать эту войну с Советским Союзом фундаментом идеологического сплочения японского населения. Японская армия стала главным носителем идей "всемирной миссии японского духа", "императорского пути", которым обосновывались все ее великоазиатские экспансионистские цели.