Как очаровать графиню - Карен Хокинс

Тряся рукой, Роуз прыгала на одной ножке.

— Ой-ой-ой! — шипела она сквозь стиснутые зубки.

Виконт Макрей, прижимая обе ладони к лицу, гнусаво проскулил:

— Но я же ничего вам не сделал!

— Еще как сделали! Я разбила пальцы в кровь о ваш проклятый нос!

— А не надо было меня бить!

— А не надо было лезть ко мне с поцелуйчиками! Порядочные люди так себя не ведут!

Виконт грустно глядел на взбешенную девушку, не отнимая ладоней от лица.

— Но вы знали, что я намерен вас поцеловать!

— Ничуть не бывало! Почему тогда я вас ударила, когда вы попытались это сделать? Вы до смерти напугали меня! — Роуз брезгливо оглядела кавалера. — Сэр, вы не джентльмен!

— Сами подумайте, для чего еще может кавалер пригласить даму в парк?

— Хотя бы для того, чтобы полюбоваться иллюминацией, идиот вы эдакий! Я никогда вам этого не прощу… да прекратите вы брызгаться кровью! Вот, возьмите!

И Роуз, достав из кармашка платок, протянула его Макрею.

— Я не могу убрать руки — тогда кровь хлынет ручьем… — Злосчастный кавалер присел на краешек фонтана. — Поднимите-ка мне голову, и я попробую…

— Мне? Поднять вам голову? Ну и хлопот же с вами… — Роуз наклонилась, пытаясь хоть что-то разглядеть. — Черт возьми, ничего не вижу, света слишком мало… — Девушка опустилась на колени. — Приподнимитесь-ка чуть-чуть…

Макрей скорчился в причудливой позе, слегка согнув ноги в коленях.

— Считаю до трёх — на счет «три» вы убираете руки, а я прижимаю к вашему носу платок!

— Спасибо! — пробубнил раненый.

— Не за что, всегда рада помочь! Ну! Раз… два…

Подоспевший разъяренный Син увидел лишь стоящую на коленях Роуз и нависающего над ней виконта. Набросившись на Макрея, он сгреб его за лацканы и занес руку для удара. Роуз перехватила его руку:

— Син, нет! Что ты задумал?

— Я услышал, как ты закричала, и теперь намереваюсь вколотить этому презренному негодяю в глотку его собственные зубы!

— Не надо его бить! Ну посмотри ты на него!..

И лишь тут Син заметил, что виконт прикрывает ладонями нос.

— Можешь прикрываться сколько влезет, скотина! — прорычал Син. — Всё равно я сломаю тебе твой наглый нос!

— Поздно, — сухо заметила девушка. — Потому что это уже сделала я…

Син заморгал. И только тут заметил окровавленный галстук виконта и ручеек крови, стекающий по его подбородку.

— О-о-о… — Молодой человек выпустил виконта и повернулся к Роуз: — Но я слышал, как ты кричала!

— Нет. Ты слышал, как визжал виконт Макрей!

Син поневоле ошибся — страх за Роуз лишил его разом и слуха, и разума… Внезапно он осознал, что за разыгрывающейся у фонтана сценой наблюдает множество любопытных глаз. Вокруг фонтана собралась толпа любопытствующих. Помрачнев, Син хмуро спросил девушку:

— О чем ты думала, когда потащилась в сад?

Он вовсе не хотел ей грубить, но сердился: к тому же неудавшаяся попытка спасти ее привлекла к ним пристальное внимание всех этих гиен.

— Я вышла в сад, потому что в бальном зале душно! Сад прекрасно освещен, тут полным-полно народу. Но в какой-то момент все куда-то подевались и…

Шепот прошелестел по толпе, Роуз вздрогнула и затравленно огляделась. Син увидел, как побледнело ее лицо, и шагнул к ней:

— Роуз, не волнуй…

Девушка сверкнула не него синими глазищами:

— Ну, вот и всё. Я хотела как лучше. Делала хорошую мину при плохой игре, чтобы дать шанс сестрам на лучшее будущее. Но теперь… — Из груди ее вырвалось сдавленное рыдание, она отвернулась и бросилась бежать, однако Син подхватил ее на руки. Она дралась и кусалась, словно дикая кошка: — Отпусти!

— Нет! Ты выслушаешь меня!

Но Роуз лишь удвоила усилия. Син в отчаянии огляделся — и вдруг улыбнулся. И направился прямиком к фонтану. Перешагнув через бортик, он понес упирающуюся Роуз в самую его середину. Вода достигала его колен.

Девушка, взвизгнув, подобрала юбку:

— Что ты задумал?

— Я добиваюсь, чтобы ты выслушала то, что я намерен сказать!

— Сейчас же отпусти меня!

— Увы, не могу. Ты вымокнешь.

— Наплевать! Я никого и ничего не желаю слушать!

— Что ж, если ты не выслушаешь меня здесь и сейчас, тебе придется выслушать меня у себя дома, или в конюшне, когда ты соберешься ехать на прогулку, или еще где-нибудь! Если мне понадобится гоняться за тобой по всему земному шару, я всё равно тебя настигну!

Глаза их встретились — и девушка поняла: он серьезен как никогда.

Девушка украдкой огляделась и поняла, что народу вокруг прибавилось. По меньшей мере человек пятьдесят сгрудились вокруг фонтана, жадно ловя каждое слово. Сердце ее глухо стукнуло.

— Син, умоляю… отпусти меня… — Голос ее сорвался, в глазах заблестели слезы. — Прошу тебя, — бессильно прошептала она. — Я хочу уехать отсюда как можно скорее…

Склонившись, Син коснулся губами ее лба.

— Я не могу отпустить тебя, Роуз. Я пытался… и это едва не убило меня.

— Я не понимаю…

— Когда теряешь того, кого любишь всем сердцем, оно может остановиться…

Он осторожно поставил девушку на мраморный пьедестал подле статуи в центре фонтана.

— Син, о чем ты…

Молодой человек опустился на одно колено, не отрывая глаз от девушки.

— Роуз Бальфур, окажи мне великую честь — стань моей женой!

Роуз вытаращила глаза, не веря собственным ушам.

— Ты сказал сейчас… сказал, что любишь меня?

Син завладел ее рукой:

— Роуз Бальфур, ты самая невыносимая, самая вздорная женщина в мире!

— Не очень-то это романтично звучит!

Улыбка озарила его лицо:

— Позволь мне договорить. Ты самая вздорная и невыносимая из всех известных мне женщин, а еще ты самая любимая и драгоценная из всех женщин мира!

— Самая-самая?

— Да. Я люблю тебя с тех самых пор, как впервые увидел наивную шестнадцатилетнюю девочку, и с тех самых пор я пытался от тебя убежать. Но я угодил, наконец, в твои объятия — и не намерен их покидать.

— Никогда?

— Ты можешь, конечно, оттолкнуть меня, но не трудись: у тебя ничего не выйдет!

— Он невероятно упрям, — послышался голос герцогини. — Как мул! Так что, душенька, не трать зря время и силы. Скажи ему «да»!

Роуз помимо воли расхохоталась:

— Да, Син! Я выйду за тебя…

Счастливая улыбка озарила лицо Сина, словно луч солнца. Он поднялся на ноги, обнял Роуз и поцеловал на глазах у толпы. Роуз отвечала ему со всей страстью. Её платье промокло, в туфельках плескалась вода, но это уже не имело значения. Наконец, она там, где и надлежит ей быть — в могучих объятиях Сина…