Невеста Единорога - Кейси Майклз

— Сначала Джереми только заменял тебя, Морган, на чью любовь я не смел надеяться, о которой никогда бы не посмел попросить.

В комнате на долгое время воцарилась тишина, наполненная воспоминаниями. Воспоминаниями о годах, проведенных вместе, о школьных шалостях, о вечерах, проведенных в Лондоне, о битвах, о долгих неделях, когда они делили лагерную палатку и скудный паек.

— Расскажи мне, что произошло, Дикон, — попросил наконец Морган, все еще сидя в кресле спиной к Ричарду. — Ты любил Джереми. Ты говоришь, что любил меня. Я не могу поверить, что ты бросил нас. Все эти годы я пытался поверить — и не мог. Ты вернулся бы к нам, если бы смог. Ты не оставил бы нас умирать. Скажи мне, что произошло после того, как ты выехал из лагеря? Тебе пора об этом рассказать.

Ричард покачал головой. Он о чем-то раздумывал, глядя в пространство, затем заговорил:

— Я остановился отдохнуть. Понимаешь, всего на минутку, чтобы сориентироваться. Я должен был сориентироваться. Было темно, шел снег. Эта твоя чертова маска, Морган, она защищала от снега, но сквозь нее было плохо видно. Я снял ее, а заодно и черный плащ. Я никогда не носил ничего подобного. На тебе они выглядели прекрасно, на мне же они были не более чем маскарадным костюмом. Я не был этим чертовым Единорогом. Я был исполнителем, но не лидером. Я был только ошибкой Томаса Уилбертона, его бесхребетным сыном.

Ричард продолжал говорить, но теперь он обращался к самому себе, словно Моргана не было рядом:

— Но мне было дано поручение. Я должен был передать жизненно важную информацию нашим войскам. Я должен был спасти своего любовника и своего лучшего друга. Боже! Как я мог оставить их вместе: ведь Джереми еще так слаб, он еще бредит по ночам. Что, если он проговорится? Что, если он признается Моргану? Что, если он расскажет ему, как нашел дорогу к лагерю, в который пришел повидаться не с братом, а со мной?

Я был в панике. Морган не должен этого узнать. Я вел себя очень осторожно все эти годы. Я очень боялся, когда Джереми был болен, я боялся, что он выдаст нашу тайну. Я почти не спал. Я отдавал большую часть своего пайка другим солдатам, и от голода у меня начались спазмы в желудке. Я держал в руках маску Моргана и думал о нем, вспоминая, как он гладил свою лошадь, посылая меня в темноту ночи.

Он не должен был этого делать, он не должен был так доверять мне. Все эти годы я умело притворялся, — и все только для того, чтобы быть с ним рядом. Он никогда ни о чем не догадывался. Он думал, что я такой же, как он.

Но это было не так. Я не такой, как он! Зачем я здесь оказался? Мне надо вернуться в лагерь, ибо я не тот, кто может прийти им на помощь.

Я должен подождать до утра. Я не Единорог. Кто-то указывал мне путь. Я останусь здесь, пока не прекратится снег и на небе не появятся звезды. Я побуду здесь до рассвета. А потом поеду. Поеду за помощью. Я доберусь до самой преисподней, лишь бы им помочь. Я не могу их подвести. Только не Моргана. Боже милосердный, только не Моргана.

Проклятая лошадь! Беспокойное, тупое животное! Куда ты подевалась? Я заснул только на минуту. Черт побери! Что это? Французские солдаты. Трое. Оборванные, с длинными бородами, закрывающими большую часть лица. У них узкие, злобные, голодные глаза. И они ведут лошадь Моргана!

Ричард медленно сполз на пол, съежился, этот кошмар лишал его сна три долгих года. Он видел, как приближаются эти люди, и боялся, что они его обнаружат.

Он сел на корточки и закрыл глаза, словно и сейчас прятался за деревом, как в ту ночь.

— Прежде всего, закопаю послание в снег… вот так. Теперь буду сидеть неподвижно. Они подходят все ближе и ближе. Не двигаться. Не дышать. Еще ближе…

Ричард не открывал глаза. Французские солдаты обнаружили его, выволокли из-за дерева. От их нечистого дыхания тошнота подступила ему к горлу.

— Отстаньте от меня. Я ничего не знаю. Нет, у меня нет с собой никакой еды. Я дезертир. Да, мы все дезертиры. Проклятая, глупая война! Я заблудился, так же как и вы. Не бейте меня. Я уже сказал, что у меня нет денег. Боже, неужели непонятно: я заблудился в лесу! Что вы делаете? Отцепитесь от моих сапог! Ну, ладно. Берите их, черт с вами! Нет. Прекратите! Уберите руки. Вы же солдаты! Верните мне мою одежду. Вы не можете этого сделать. Чего вы от меня хотите? Мне больше нечего вам дать. Не дотрагивайтесь до меня. Мы все солдаты! Не животные! Дайте мне встать. Пустите меня! Отстаньте! Нет! Мы… не… животные!

Ричард вздрогнул, проглотил слюну, поднял голову и увидел перед собой озабоченное лицо Моргана. Почему Морган был таким высоким? Как получилось, что он, Ричард, сидит на полу?

— Довольно, Ричард, хватит. Забудь об этом. Что случилось потом — после этого?

Ричард прокашлялся и снова подумал о глотке бренди, но отказался от этой мысли. Он больше не нуждался в бренди. Самое худшее было уже позади.

— Я не думал, что люди способны на такие поступки, Морган. Злодеи, чудовища, дегенераты. Это были животные, хуже животных. Я не знаю, как долго они… использовали меня: часы… дни… Часы, я думаю. Но они казались мне днями. Я думал, что это случается только с женщинами. Мне никогда не приходило в голову, что…

Морган заговорил жестким голосом, словно отдавал приказ:

— Я сказал: довольно, Дикон. Война творит с людьми странные вещи. Ты прав, она нередко низводит их до уровня животных. Ты должен рассказать, что произошло потом.

Ричард кивнул, повинуясь ему, как всегда.

— Я убил их. Всех троих… их собственными ножами… когда они заснули. Я убил их так, как всегда хотел убить своего отца: перерезал им глотки от уха до уха, так, чтобы они не смогли закричать, не могли выругаться, обозвать меня. Как я мог встретиться с вами после того, что со мной произошло? Я был растерзан, меня использовали.

Я настолько плохо соображал, что с большим трудом отыскал место, где закопал твое послание. Затем я оделся и взял одну из их лошадей. Я натянул твой плащ, прикрыл свой позор твоей маской. Я оставил своего чертова коня умирать от голода. Я выехал при свете дня, особенно не скрываясь. Я не боялся, что меня обнаружат, надеясь умереть и избавиться от позора. Я мало что помню. Помню только, что меня нашли наши, им я и передал твое послание. Они очень обрадовались и пообещали доставить его лично Веллингтону.

Ричард встал на ноги, посмотрел на Моргана, едва различая его за пеленой слез, которые он не мог остановить.

— Солдаты увидели плащ, маску. Они увидели кровь на моих руках. Они называли меня Единорогом. Я знал, что должен рассказать им о тебе, о лагере. Я должен был привести их к вам — но не мог вспомнить, где расположен лагерь. Я не знал, где нахожусь. И я не мог встретиться с тобой, с Джереми. Мне никогда не было стыдно с Джереми, но теперь я испытывал стыд и боль. Я был испачкан. Я был изнасилован. Я паниковал. Я не мог думать! Я должен был остаться один, поразмышлять, прочистить свои мозги, упорядочить мысли. Я должен был вымыться, очиститься, избавиться от ощущения, что меня хватают их грязные руки. Но когда я забрался в палатку и снял с себя одежду, когда я посмотрел на свое тело, вспомнил, что они сделали, как они… Я не знаю, что сделалось со мной, Морган. — Он отвел взгляд и стал смотреть на языки пламени, плясавшие в камине. — Я отключился. Как слабая женщина. Прошло более двух недель, прежде чем я снова заговорил (так мне, по крайней мере, сказали, потому что я ничего не помнил). К этому времени я уже находился на борту корабля, который шел в Англию. Считали, ты погиб, но я молился, чтобы тебе удалось спастись самому, спасти Джереми и солдат.