И на всех одна звезда - Виктория Абзалова

Потому что выдержать его редко кому удавалось. Увы, милость порою бывает страшнее гнева.

Банальная истина… Как и всякая истина!

— Ко мне… — упрямо шевельнулись губы, как будто кому-то нужны были слова.

Ничего уже не остановить, но изменить — еще можно! Всегда можно что-то изменить, непоправима только смерть, кому как не черному магу это знать…

Он больше не сопротивлялся. Он погрузился в стремительный поток, захлестывавший его с головой. Он стал им, впервые полностью, без остатка, без щитов и барьеров, до конца, — отдаваясь и растворяясь в пронизывающей его Силе, позволяя нести себя.

Это не было похоже на исполинские крылья, когда-то в далекой юности манившие в снах безродного полукровку обещанием могущества. Потоки Тьмы свивались в гигантский пылающий водоворот, всплескивали обжигающими льдом протуберанцами, закручивались вихрями, вокруг единственного оставшегося сейчас якоря, имя которому было Дамон Фейт.

Маг не пытался удержать разразившийся шторм, остановить взбесившиеся волны — все равно что против цунами выставлять соломенную заслонку. Наоборот, он уже не призывал, он стягивал на себя все, до чего мог дотянуться, обрывая последние тонкие ниточки так долго цеплявшейся к миру паутины. Пропуская через себя, чтобы так направить тем, что вело его всегда, тем, что не под силу было сломать никакой напасти, что становилось только крепче в очередном горниле — своей волей — сквозь пространства и времена к самой сути, тщательно сокрытому сердцу голодной бездны, где затаился свивший это проклятое гнездо паук.

Маг не падал, он нисходил, низвергался на гребне разбушевавшейся Силы, взламывая и разнося в клочья пласты реальности, и Башня ему не противостояла, раскрываясь навстречу и разве что не толкая в спину. Потому что бывших Владык не бывает.

А потом внезапно все стихло, Тьма мягко струилась вокруг, уже не обжигая и не ревя, плотно обволакивая, как вода на дне глубокого моря. Она затихла, словно ждала…

Никто никогда не заходил так далеко. Те, кто были слишком глупы, чтобы бояться мощи, которая может снести и тебя, и жаждали могущества, не могли добраться, потому что не имели его достаточно для того. А те, кто был силен и понимал, чем играет, слишком боялись утратить себя. Поэтому никто не мог достоверно сказать, что именно будет ждать там, за запретной гранью. Какой станет встреча с тем, кто из гордыни и ненависти надругался над основами мира…

Это была главная сокровищница Башни — библиотека, и из окон открывался вид на серую равнину Пустоши. Человек в черном с мимолетной самодовольной усмешкой встал навстречу переступившему порог пришельцу, оценивающе разглядывая ворвавшегося 'гостя'.

Некоторое время они стояли лицом к лицу, как будто не было веков, что их разделяло. Просто человек, средних лет с обычным, чуточку высокомерным лицом. В изгибе тонких губ есть что-то капризное, а в глазах, тоже черных… предвкушение, любопытство, азарт?! Дамон Фейт улыбнулся, когда маг протянул к нему руку. Он тоже не ждал подобного, но все было верно, как и должно быть…

Решение пришло само собой. Узкая прозрачная рука, на которой вдруг чересчур отчетливо проступают следы кандалов и грубый старый шрам, — как будто рану от стрелы или болта не залечили как следует, — протягивается навстречу и почти ласковым ответным жестом касается виска древнего мага. Еще не наигрался? Тебе интересно? Ну что ж…

— Смотри!

Тебе нужна моя жизнь? Ты ее получишь. Всю!

На некрасивом лице с длинным носом и большим тонкогубым ртом испуг, но глаза смотрят решительно: 'Они пришли, чтобы тебя убить'… И заброшенная могила.

Мертвое тело среди обгоревших обломков мастерской, обугленная флейта…

Все дороги, все битвы — свои и чужие… И костры — те, которые зажигали для него, и те, которые зажигал он… Беспрерывный кошмар заточения и одна, последняя, ночь перед казнью… Чужая кровь на руках, и убийственно нежные переливы флейты… Все: что видел, знал, пережил, и сотворил, что так долго носил в себе…

— Я видел как ты родился… Жаль не удавил сразу! Понадеялся, что сам сдохнешь. Моя ошибка — мне ее и следовало исправлять.

— Мне жаль тебя, Лер. Я долго играл по вашим правилам и знаешь, что я скажу — жить гораздо лучше!

Следующим ударом:

Синеглазый мальчишка, плачущий у него на руках, и бьющийся в пламени костра… Неслышный стон, который меняет все:

— Отец!

И незрячие синие глаза с тоской смотрят в небо.

— Герда, зачем?!

— Эх, ты, Властелин, столько лет прожил, а не знаешь…

И последняя усмешка на бледных губах:

— Не думала, что будет так трудно, но не жалею!

Нож у шеи Ингер…

Солнышко мое… Звездочка…

Замирающее биение сердца — как будто через разверстую грудь вынимают твое собственное…

Реальность слущивается слой за слоем.

Окровавленный Сивилл на руках. Динэ: 'Мне приснилось, что отец вернулся меня убить…'. Затравленный, безумный взгляд мальчишки, вжимающегося в волчью шерсть…

Дамон не смотрит, не видит ничего вокруг, уже удерживая чародея. Память на память — оказывается не такой уж равноценный обмен, Мастер?

И последний удар — память самой Башни, память всех ее хозяев и жертв, сегодня он взял у нее достаточно…

Забирай, Мастер…

Все!!!

— Кто ты? — губы бледнеющего призрака не двигаются, но от крика закладывает уши.

Дамон улыбается.

Я — это ты… разве нет?

Теперь будет! И только тогда он открывает глаза… В них Тьма.

— Слияние должно быть полным, — спокойно и мягко напоминает Властелин, и не отнимает руки.

Он не испытывал ничего, кроме брезгливой жалости: возможно, когда-то могущество этого мага не знало границ, а разум был гениален, но сейчас… Сейчас распахнув себя навстречу чужой душе, чтобы подавить и занять ее место, он не смог противопоставить ничего, кроме уязвленного самолюбия непризнанного гения. Слишком мало, по сравнению с тем, что получил взамен… Что ж, иногда получить то, что желал, оборачивается худшим из зол!

И когда неизбежное свершилось, Владыка Башни Дамон Фейт с усталым вздохом все же ответил на вопрос, провожая в небытие искалечившее столько жизней проклятие:

— Я — твоя жертва, Мастер. Я — судья и палач… Я — это ты, и я не хочу жить так больше… Я устал сражаться против всех и вся, и я не желаю больше ничего из этого!

И стало по сему.

Райнарт всегда оценивал и свои, и силы противника трезво. С Эледвером Тар Форианом один на один он бы 'пообщался' с превеликим удовольствием! Однако сейчас между ними стояли еще 9 натасканных Ищеек Своры. Единственным преимуществом оставалась внезапность, и бывший герой не преминул его использовать, обрушив на эльфов, дезориентированных мгновенной рокировкой и ударом Дамона, фейерверк убийственных атак.