Время любить - Вильям Козлов

Капитан Алим Джан передал бинокль старшему лейтенанту Алексею Егорову:

— Странно, к нам в гости пожаловал джип! Чтобы это значило?

— Еще один джип, кажется, преследует первый, — не отрываясь от бинокля, ответил Егоров. — Точно, стреляют из автоматов по нему!

— Попробуем что-нибудь сделать, — сказал Алим Джан и бросился к своим солдатам, стоявшим у наблюдательного пункта. Они тоже смотрели на приближающийся джип.

Он мчался по гористой дороге, уже можно было рассмотреть, что в машине двое. Второй джип с пятью душманами отстал от них метров на триста. Душман, что сидел рядом с водителем, стрелял из автомата. Обидно будет, если преследуемый джип сорвется в пропасть. Как же помочь им? Счастье беглецов, что дорога часто виляла между скалами, серпантином изгибалась, то придвигаясь к самому ущелью, то прижимаясь к голой скале с редкими кустами можжевельника. Видно было, как от нее отлетали мелкие осколки, падали на дорогу срезанные пулями колючие ветки.

Наблюдательный пункт находился на склоне скалы с отметкой 2068 метров над уровнем моря, как раз над развилкой дорог. Сюда же садились вертолеты. Командиры и солдаты размещались в пещере с покатым потолком. Еще месяц назад здесь обитали мятежники, контролируя дорогу на Кабул и не пропуская к границе грузовики. Вместе с советскими солдатами рота вооруженных сил ДРА ночью напала на душманов и захватила эту выгодную позицию. Несколько раз контрреволюционеры пытались выбить отсюда советских солдат и афганцев, но с потерями вынуждены были отступить. И вот сейчас снова здесь завяжется бой. Пока стрелять опасно, можно угодить в джип. Преследователи совсем близко. Здесь до Черной скалы, задравшей в сиреневое небо вершину со снежной шапкой, прямой отрезок дороги. Если джип проскочит его, можно считать, что он в безопасности, потому что тогда пушка остановит преследователей.

Старший лейтенант взглянул на небо, вот-вот должен появиться вертолет с облета границы. Можно радировать вертолетчикам, но Егоров был уверен, что душманы не рискнут поехать дальше Черной скалы. На всякий случай он по рации сообщил командиру экипажа о сложившейся ситуации, капитан Анисимов обещал скоро быть здесь.

Джип несся, подпрыгивая на неровностях дороги. Уже и без бинокля был виден вцепившийся в руль рослый парень с темно-русым чубом, который теребил ветер. Рядом с ним, привалившись к дверце, сидел еще один человек, по-видимому раненый. На поворотах его бросало на водителя, и тот рукой возвращал его в прежнее положение.

«Ну еще, парень! — шептал Егоров, стоя с артиллеристами у орудия, готового в любую секунду выстрелить. — Тебе осталось сто метров… Поднажми, дорогой!»

Шофер будто услышал его, джип, козлом подпрыгнув на самом краю пропасти, стремительно летел к Черной скале. Вот он уже нырнул в тень от нее, и старший лейтенант скомандовал: «Огонь!» Первый же снаряд, угодив в джип, опрокинул его набок. Из пятерых преследователей лишь трое бросились бежать в сторону спасительного поворота горной дороги. Двое остались лежать неподалеку от машины. Видно было, как вращаются в воздухе два колеса. Бензин или антифриз разлился на каменистой площадке. Второго выстрела не потребовалось. Дорога была пристреляна, и душманы это знали. Наверное, очень уж хотелось им перехватить беглецов, раз решились на такой риск.

Огневая позиция батареи была оборудована несколько ниже, на склоне той же высоты. Хорошо замаскированные орудия с дороги были не видны. За ними в небольшой лощине были надежно укрыты тягачи.

Вскоре послышались шум вертолета, автоматные очереди. Капитан Анисимов преследует душманов. Вряд ли удастся им уйти. Этот отрезок горной дороги не раз облетан вертолетчиками.

Егоров и Алим Джан побежали к остановившемуся на площадке джипу. Парень с бледным лицом, на котором неестественно блестели глаза, откинулся на спинку сиденья, большие сильные руки его еще сжимали черную баранку. Свернутый гармошкой брезент был в нескольких местах прострелен, лобовое стекло со стороны пассажира наполовину высыпалось. Осколки сверкали на коленях навалившегося на дверцу человека в форме цвета хаки без знаков различия.

— Мать честная, Андрей! — воскликнул старший лейтенант, глядя широко раскрытыми светлыми глазами на водителя. Абросимова он видел в Кабуле в спортивном зале, где тренировались самбисты и боксеры из воинской части.

— Привет, Лешка! — раздвинул тот запекшиеся губы.

— А мы тебя уже похоронили…

К ним подходили афганцы в форме Народных вооруженных сил ДРА, советские солдаты. Капитан Алим Джан открыл дверцу, и люди подхватили упавшего им на руки человека.

— Осторожнее, он ранен, — проговорил Алим Джан.

— Он не ранен, а убит, — сказал Андрей и вдруг, закрыв глаза, тяжело навалился на баранку. И только тут все увидели, что разорванная рубашка у левого плеча намокла от крови.

Из-за скалы вынырнул вертолет и приземлился неподалеку. От ветра, поднятого лопастями, на голове Андрея зашевелились волосы, лицо его было бледным, лоб кровоточил. Капитан Анисимов доложил Егорову — тот был начальником КП: два душмана уничтожены, а третий сумел скрыться. Очевидно, спрятался в ущелье. Обнаружить его не удалось.

— Кто это? — спросил Анисимов, кивнув на Андрея, которого двое солдат осторожно извлекали из джипа.

— Андрей Абросимов вернулся к нам с того света… — сказал Егоров. — Помнишь, как он на соревнованиях дважды положил на обе лопатки самого Варфоломеева?

— Тот самый шофер, который попал в засаду? Я думал, его убили…

— Все так думали, — усмехнулся Егоров. — Их было трое на «КамАЗе», а вернулся один… Кого-то из них прихватил с собой, но вот не довез…

— Немец или американец? — задумчиво поглядел на Найденова Анисимов.

— Физиономия-то у него чистого русака… — Егоров за ремень вытащил из кабины продолговатую сумку, раскрыл, взглянул на документы и папки. — Ого, тут бумаги на английском! И наверное, важные, Вот что, Слава, грузи Абросимова на вертолет, да и покойника тоже… Я сообщу обо всем начальству. Вас там встретят. Сдается мне, что эта сумка обрадует наше начальство!

— Надо же, удрал из самого пекла… — покачал головой капитан Анисимов. — Да еще и с гостинцем!

Когда Найденова вытаскивали из джипа, из кармана его френча выпала фляга. Она ударилась о железную подножку и укатилась за скат.

— Фляга цела, — сказал Егоров, — а голову в трех местах пробили.

— Андрей — батыр! Так говорят у вас в Азии? — улыбнулся, сверкнув белыми зубами, Алим Джан.

4

Стоя на лестнице и задрав голову, Вадим Федорович заколачивал тонкие гвозди в белый пластик. Если точно прицелиться и рассчитать удар, то можно забить блестящий гвоздь с крупной шляпкой с первого раза. Чуть ударишь не так — гвоздь гнется или круглая блестящая шляпка отлетает, тогда нужно клещами вытаскивать гвоздь и забивать новый. Захар Галкин на верстаке, приспособленном у стены в комнате нового дома, в котором они работали, фигурным рубанком стругал узкие карнизы. Нож рубанка оставлял на белой древесине две ровные выемки. Потом нужно было карнизы прибивать к потолку — так, чтобы они прижимали край пластиковой декоративной панели.

— Если сидеть день-деньской за пишущей машинкой и стучать на ей, как дятел, — то голова лопнет, — разглагольствовал Захар. — Ты — писатель, Федорыч, работай руками, а думай головой… Куда ты гвоздь-то загнал? Не видишь, криво? Вытащи и забей чуток повыше.

Казаков послушно вытаскивал и забивал. Галкин прав: весь день за машинкой тяжело сидеть, вот и придумал он дело Вадиму Федоровичу — обшивать пластиковыми панелями потолок в одной из шести комнат своего нового двухэтажного дома. С утра Казаков по привычке сидел в финском домике и стучал на машинке, а после обеда трудился с Захаром в его доме. Ему нравился запах свежей стружки, молоток все увереннее летал в его руке, вот только шею ломило и поднятые вверх руки затекали. В будние дни они работали вдвоем, а в выходные громкий стук разносился по всей турбазе «Медок» — Галкин ухитрялся сюда заманивать приехавших из города отдыхающих. Им он тоже толковал, что в лесу еще грибы не поспели, рыба в озере не клюет, почему бы не помочь ему покрыть железом крышу или не выкопать яму, где заложен фундамент кирпичного гаража?.. А так как промкомбинатовские давно знали Захара, то многие охотно помогали. Настоящий сезон еще не начался, в домиках ночью холодно. Тем, кто работал на него, Галкин давал электрические рефлекторы, а кто предпочитал посидеть с удочкой или побродить по лесу, ночью дрожали в летних домиках под двумя шерстяными одеялами. Уже май, а по утрам все еще заморозки. Озеро пустынное, как-то непривычно его видеть без лопушин, лилий и осоки по пологим берегам. Лишь холодный ветер скрипел прошлогодним тростником да прибрежный кустарник стучал голыми, с набухшими почками ветками.