В вихре времени - Наталья Алексеевна Добровольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром на том же возке, с тем же Степаном, они отправились в путь вместе с Мишей. Нотариус, или как их тогда называли – подьячий крепостных дел, скромный молодой человек, смирно сидел в возке и вопросов пока не задавал. Натали только сжимала руки и просила Бога, чтобы им повезло.
Настоящего хозяина не было, он только написал доверенность на своего управляющего с правом продажи имения. Это было только на руку всем, особенно покупателям!
Управляющий, мужчина средних лет и очень потертого вида, был явно с похмелья. Он старался держаться строго официально, но это ему не очень удавалось. Миша представил Натали ему, но тот не знал, что она была когда-то владелицей этих земель. Пригласив всех в дом, он прежде всего усадил за стол и предложил закусить и выпить. Барыня, конечно, отказалась, но подмигнула Мише, чтобы он тому составил компанию. Мужчина только делал вид, что пьет то, что наливал ему управляющий, а он хмелел все больше. Когда он дошел до кондиции, барыня начала разговор:
– Уважаемый Порфирий Петрович (да, как у Достоевского!). Я случайно узнала, что Илья Владимирович (тот самый гусар, владелец усадьбы), нуждаясь в средствах, продает Деревенщики. По-дружески и по-соседски я готова выручить его и приобрести усадьбу и деревню. Я даже пожертвовала своими драгоценностями, чтобы сделать это! Так я уважаю вашего хозяина, про которого слышала много хорошего! – и Натали сделала вид, что вытирает слезы.
Порфирий Петрович уже не очень соображал, о чем говорят, но вид делал важный:
– Да, Илья Владимирович сейчас немного нуждается в средствах, но и продавать просто так мы не можем! Вы прекрасно знаете, что имение приносит хороший доход!
– Приносило когда-то, – мягко поправила женщина. – Теперь, насколько мне известно, имение уже малоценно.
– Но заводик! Только с него мы имеем триста рублей годового дохода! Да и Илье Владимировичу надо еще три тысячи!
Сумма, запрошенная управляющим, у Натали имелась, но она стала усиленно торговаться:
– Побойтесь Бога, Порфирий Петрович! Мне известно, что больше ста рублей в год заводик и не дает! Да и откупщики стали прижимистыми, так просто не уступают! Давайте я вам отдам три тысячи и заемное письмо на сто рублей, вы поедете в Дорогобуж и под это все напишете купчую на три тысячи рублей. Я думаю, это всех устроит! – Барыня была бы рада, чтобы все так хорошо устроилось.
Порфирий Петрович икнул, извинился и согласился! Он прикинул, наверное, что сможет отослать необходимые три тысячи, а остальные сто рублей оставит себе. Недолго думая, написали намерение о продаже имения и деревни, и нотариус заверил его своими официальными печатями и подписями. Тут же Натали отправила Мишу, нотариуса и Порфирия Петровича в Дорогобуж, чтобы все оформить официально. Миша мог это сделать как ее представитель, она была там не особо нужна. А барыне предстояло еще вновь познакомиться со своим старым-новым поместьем и его жителями.
Проводив Мишу с управляющим и нотариусом в Дорогобуж, она осталась стоять во дворе и задумалась настолько, что не заметила, как ее окружили крестьяне деревни и дворня усадьбы. Перед их отъездом Натали только сказала Мише, чтобы он попросил управляющего распорядиться, чтобы ее потом отвезли домой. Управляющий после разговора с Мишей громко и грубо крикнул кому-то: «Слыхали, холопы, чтобы барыню домой доставили как следует!» – и с этим залез в возок.
А люди так же стояли молча, готовые принять любое известие. Наконец, Натали пришла в себя и увидела их всех. Ожидание явно читалось на их лицах, и она не смогла их не оповестить на их родном языке, который вдруг всплыл сам собою:
– Даведаецеся ці вы мяне? Я была калісьці тут гаспадыняй. Калі ўсе складзецца ўдала, я зноў стану вашай барыняй. Прымеце таму, людзі добрыя?[10]
На это отозвался такой гул голосов, плача, радостных выкликов, что Натали не выдержала и сама чуть не заплакала – напряжение от оформления сделки покинуло, и она смогла немного расслабиться.
Вдруг вперед всех из толпы вышел старик, который опирался на руку молодого парня, очень на него похожего. Старик поклонился в пояс, с трудом разогнулся и одышливо произнес:
– З вяртаннем, ваша благароддзе, матухна Наталля Аляксееўна, вядома, многія з вас даведаліся. А вось вы пазнаеце мяне?[11]
Натали с удивлением вгляделась в старика и узнала в нем дедова старого доверенного слугу, Луку, бывшего его денщика, который и спас его после ранения – перевязал, отвез к лекарю, ухаживал за ним, как за малым ребенком. Дед хотел дать ему вольную, но тот отказался со словами: «Куда же я от вас, ваше благородие?» Так он и остался в доме, помогая деду воспитывать девочку.
Тут от удивления барыня вновь перешла на русский язык, который старик хорошо понимал:
– Дядюшка Лукаш? – а она звала его именно так. – Ты ли это?
– Я, я, барыня, рад, что дожил до вашего возвращения! Вижу, что все у вас хорошо, раз смогли вернуть себе имение. А это внук мой, Лукашик, помощник мой. Но что же мы во дворе стоим, вот ваш дом, теперь вы в нем хозяйка! – старик также перешел на русский язык, который перенял от деда.
И они все вместе зашли вновь в старый-новый дом. Стол еще стоял накрытый, и Натали пригласила старика присесть к нему, видя, что тому тяжело стоять. Дядюшка Лукаш поклонился и сел с достоинством. Его внук остался стоять. Женщина стала расспрашивать его:
– Ты же знаешь, дядюшка Лукаш, что не по своей воле я рассталась со своим родным домом и продала имение и деревню.
– Знаем, все знаем, матушка барыня, и про мужа вашего покойного, царства ему небесного и прощения за все грехи, и про всю жизнь вашу тоже до нас слухи доходили.
– Ну, расскажите, а как вы тут жили? До меня тоже только отдельные вести доходили, все-таки больше семи лет прошло, как я отсюда уехала.
– Ну что ж сказать, барыня-матушка, плохо мы тут жили. Хозяина своего и не видели почти, а всеми делами управляющий занимался. Только он больше внимания заводику уделял да вино пил, а остальное его и не
