Муравейник Хеллстрома - Фрэнк Херберт

— Да, таково наше общее мнение, — признал тот. — Средний автомобиль всего в двадцати пяти ярдах от одного из наших секретов — того, что в конце галереи уровня два.

— Предлагаешь захватить Внешних?

— Мы смогли бы получить ответы на многие вопросы.

— Но можем вызвать и общее нападение. — Хеллстром потер шею. Он чувствовал нервную усталость. — Что с машиной, отправившейся к югу?

— Она застряла неподалеку от старой дороги по меньшей мере в двенадцати милях отсюда.

— Спасибо, — сказал Хеллстром и отвернулся.

В доме было сейчас тише, чем два часа назад, когда он сюда прибыл. Тогда как раз несколько групп, состоявших из специалистов службы безопасности, проходили инструктаж перед ночной чисткой. Сейчас все они исчезли в ночной мгле, лишь сигнальные точки на панелях говорили об их местонахождении, и размытые фигуры отображались на экранах.

Наверное, в десятый раз с того времени, как он вошел в дом, Хеллстром подумал: «Мне надо отдохнуть. Мне потребуется свежесть восприятия утром. Они начнут утром, я это знаю. И я должен быть готов как никогда. Многие из нас, вероятно, умрут. Если я отдохну, возможно, часть мне удастся спасти».

Он с горечью подумал о Линкольне Крафте, чье обугленное тело (остатки которого вряд ли пригодны для отправки в Котел) было извлечено из сгоревшего фургона нападавших. Со смертью Крафта потери составили тридцать одну единицу.

И это только начало.

В приглушенном шепоте, слышном здесь повсюду, часто и в разных вариантах повторялись слова «нападение» и «пленные».

Вновь мысли Хеллстрома вернулись к трем пленникам Муравейника. Странное чувство — держать кого-то в плену. Взрослым Внешним прямая дорога в Котел. Только совсем дети считались пригодными для переформирования и дальнейшего использования в нуждах Муравейника. Теперь появились новые возможности.

Представлявший наибольший интерес Джанверт имел юридические познания, что узнал Хеллстром путем осторожных вопросов. Его сознанию на удивление легко можно было придать новые формы, при условии хорошей восприимчивости к препаратам Муравейника. Женщина Кловис Карр была носителем агрессивности, которую можно было выгодно использовать. Третий, по документам Даниэль Томас Олден, вел себя как солдат. Все они несли в себе ценные качества, но Джанверт был самым интересным из них. Его невысокий рост также устраивал Муравейник.

Хеллстром повернулся к пунктам наблюдения и низко нагнулся над вторым справа.

— Какие новости от нашего патруля в высохшем русле ручья? — спросил он. — Есть у них новая информация о переговорах, ведущихся из автомобиля, что находится под наблюдением?

— Внешние все еще в тупике, Нильс. Они называют все это «очень странным случаем» и время от времени обращаются к некоему Гаммелу.

— Путаница, — перевел Хеллстром. — Военный сленг: нормальное положение запуталось.

— Что-то не так, как ожидалось?

— Да. Если услышите что-либо новенькое, сообщите мне.

Хеллстром выпрямился и подумал о том, чтобы позвать Салдо, посланного для осторожного наблюдения за ходом работ по «Проекту 40». Выбранное для наблюдения место — конец длинной галереи на уровне 50 — казалось не слишком удобным, поскольку основные работы велись ближе к середине, по крайней мере, на расстоянии полумили, но исследователи проявляли повышенную раздражительность после инцидента с «вмешивающимся наблюдателем». Хеллстром рассчитывал на умение Салдо справляться с положением. Для них в доме было предельно важно знать даже о незначительных успехах в работе.

«Блеф не сработает с Внешними, — думал Хеллстром. — Муравейник может рассчитывать только на небольшой выигрыш во времени, может продемонстрировать станворды для создания иллюзии еще более мощного оружия, основанного на том же принципе. Но Внешние потребуют демонстрации. И придется вспомнить предупреждение Харла. Угроза использования абсолютного оружия кладет на спусковой крючок палец противника, способного сказать: так используйте его! Оружие должно быть применимо с энергией, меньшей чем абсолютная, и результат должен быть наглядным. Блеф недолговечен. Рано или поздно раскрыть карты придется — и что тогда?»

Дикие Внешние были очень странными. Они были склонны не верить в насилие, пока оно не применялось в отношении них.

Возможно, это неизбежно в мире, в котором общества основаны на угрозе, насилии и иллюзиях абсолютной власти. Разве можно ожидать, чтобы люди, подобные Джанверту, думали менее определенными категориями, думали об ответственности перед жизнью и взаимопереплетенных связях живых систем, о включении людей в великий круговорот жизни? Такие концепции покажутся вздорными Внешним, даже приверженцам нового течения — экологии.

Из частных записей Джозефа Мерривейла: «Что касается инструкций, переданных мне в аэропорту, то я прибыл в Лейквью поздно вечером в воскресенье для установления предварительной связи с ФБР — Ваверли Гаммелом, подготовившим в Фостервилле базу. Он довез меня в город, куда мы прибыли в 23.18. Гаммел сообщил, что он не предпринимает пока никаких мер, за исключением организации наблюдения за зоной с расстояния приблизительно в две мили силами четырех автомобилей и девяти человек. Согласно Гаммелу, его действия вытекали из полученных им инструкций, что не согласуется с тем, что мне было сообщено на брифинге, посвященном возлагаемой на меня операции. Гаммел высказал сомнение в том, что в подоплеке всего дела — наркотики. Он читал предварительный отчет о результатах вскрытия трупа Перуджи. Я вынужден опротестовать свою зависимость от другого агентства в деле, где ответственность возложена на меня. Разделение полномочий ставит меня в ложное положение, прямо ведущее к возникновению недоразумений. Рабочее соглашение, не скрепленное формально, по условиям которого я веду дело, может только обострить существующие противоречия. Поскольку многие шаги по этому делу уже были предприняты в рабочем порядке без моего согласия, я вынужден заявить формальный протест на самом раннем этапе. Сложившаяся ситуация грозит нам серьезными неприятностями. Должен подчеркнуть, что ведение всей операции решительно расходится с моим пониманием решений, вытекающих из преследуемых нами целей».

Салдо побил рекорды скорости, поднимаясь на поверхность с уровня 5000 футов, где исследователи готовили эксперимент. Скоростные лифты имелись только в так называемых новых галереях, расположенных ниже 3100 футов, но и они двигались все с меньшей скоростью по мере подъема. Работы, проводимые в новых галереях на глубине 3800 футов, слегка его задержали, и он решил спросить Хеллстрома, нельзя ли эти работы свести к минимуму на все время кризиса.