Боевые псы Одиума - Роман Глушков

Предположение Бригмана было безосновательным: знай в действительности Мэтью о появлении здесь беглых превенторов, им не позволили бы добраться до базы данных «Монолита» и повязали еще на подступах к Пиа Фантазиа. Однако Бунтаря обеспокоили последние слова заложника.

– Что за оперативная группа? – насторожился он. Изучив досье ночующих в отделе «Сиракузы» сотрудников, превенторы выяснили, что те не принадлежат к штурмовикам. Все они являлись подобными Бригману кабинетными крысами, мало что смыслящими в военном деле.

– Мы – вспомогательная команда по вашему розыску, – пояснил Уильям. – Анализируем круглосуточно поступающую в штаб-квартиру информацию, которая так или иначе может касаться вас. Еще следим за новостями в Эй-Нете и как только обнаруживаем что-либо любопытное, немедленно докладываем полковнику Данну.

– Где сейчас находятся Данн и подразделение «Превентор»? – задал Бунтарь самый актуальный для злоумышленников вопрос.

– Мне это неизвестно, – ответил Бригман и испуганно попятился, когда Невидимка угрожающе нависла над ним, намекая, что не верит такому ответу. – Клянусь здоровьем моих детей! Данн и превенторы могут находиться сейчас где угодно – хоть на другом конце страны, хоть в соседнем офисе. Наша оперативная группа связывается с полковником по защищенному каналу связи… Простите, а что вы делаете с моим компьютером?

– Тебя не касается, – отрезал Бунтарь. Все это время он ни на миг не забывал посматривать на индикатор, ожидая условного сигнала от «Атолла». Светодиод не загорался, хотя галиматья, что до этого творилась на дисплеях, уже прекратилась. Возникшее затишье и вовсе не позволяло определить, закончил Планктон свою работу или еще нет.

– Да-да, конечно же, не касается, – закивал Бригман. – Мне абсолютно все равно, чем вы там занимаетесь. Но если вас интересуют оставшиеся документальные архивы об исследованиях Крэйга Хоторна, то в моей базе данных этих материалов нет. Поклянитесь оставить меня в живых, я скажу вам, где их можно раздобыть.

Бунтарь скептически отнесся к этому заявлению: не обнаружь Планктон здесь ничего ценного, он давно бы известил лазутчиков о сворачивании поисков.

– Думаешь, мы не знаем, где находятся эти архивы? – усмехнулся Первый. – Наверняка то, что нас интересует, хранится в отделе «Гелиополь».

Уильям обреченно опустил взгляд, тем самым давая понять, что догадка превенторов верна.

– И еще – у тебя в голове, – продолжал Бунтарь, красноречиво постучав пальцем себе по лбу. – Холт сказал, что ты – единственный человек во всем «Звездном Монолите», который может нам помочь. Между прочим, этой информацией Мэтью тоже пытался купить себе жизнь… Что приуныл? Неужели мы напрасно пощадили твоего босса и он всучил нам лживые сведения?

– Ну, насчет того, что я – единственный, тут Холт, конечно, солгал, – помотал головой Бригман. – Любой из моих прежних коллег по институту может снабдить вас исчерпывающими данными. Но раз уж Холт выдал вам именно меня… Тогда я тоже готов купить себе жизнь, как это сделал он. Спрашивайте, что конкретно вас интересует.

– Условие принимается. Отныне твоя жизнь зависит только от твоей откровенности. Но учти: у нас очень мало времени, поэтому советую говорить исключительно по существу, – заметил Первый, взглянув на индикатор связи, который, по всем предпосылкам, должен был сработать с минуты на минуту. Но теперь, когда догадки насчет отдела «Гелиополь» получили подтверждение, превенторы не намеревались заставлять Планктона раньше времени умывать руки. Следовало дать ему еще одну возможность продемонстрировать свое специфическое мастерство. И на сей раз проходчику виртуальных недр предстояло вонзить свой заступ в куда более золотоносную жилу.

Наказав Уильяму говорить по существу, Бунтарь обязан был соблюдать те же условия, ибо без конкретных вопросов не могло быть и конкретных ответов.

– Чем занимается «Синай»? – начал Первый. Он намеренно не выдавал, что ему известно о закрытии отдела Бригмана, чтобы проверить, станет Уильям лгать или же говорить правду. – И сколько, кроме тебя, в нем сотрудников?

– Я и есть весь отдел «Синай». Точнее сказать, «был», поскольку после смерти Хоторна отдел сразу прикрыли, – ответил Бригман, тем самым давая повод считать его ответы искренними. – А при прежнем президенте я служил здесь техническим консультантом… и заодно руководителем. А чем мы… то есть, я тут занимался, вы прекрасно знаете. Ведь это именно Уильям С. Бригман целых пять лет отвечал на вопросы, которые вы задавали мне все эти годы через свои информ-консоли.

– Скрижали?

– Ага. Это Хоторн придумал такие условности и требовал, чтобы в переписке с вами я тоже их соблюдал.

– Значит, вот с кем я постоянно ругался, пока не разбил свою Скрижаль, – заметил Бунтарь и переглянулся с Невидимкой. И впрямь, если бы не подруга и прочитанная ею в церкви Приюта Изгнанников книга, скорее всего, эта встреча никогда бы не состоялась. – Однако ты испугался нас не потому, что столько времени лгал, рассказывая нам сказки об Одиуме. Твой страх наверняка объясняется другим, и я знаю, чем именно. Сколько лет и на какой должности ты проработал в Контрабэллуме?

– С момента начала проекта «Превентор» и до того, как вас определили на Периферию я состоял в институте Хоторна на должности старшего научного сотрудника.

– Чем именно ты там занимался?

– Я являюсь… э-э-э… – Уильям осекся, но, покосившись на нож в руке Невидимки, продолжил: – Точнее сказать, я и трое моих коллег являемся разработчиками способа так называемой посттерминальной реанимации, на котором и базировался проект «Превентор».

– В двух словах – что за способ?

– В двух словах о нем не расскажешь… Вообще-то, это сугубо лабораторный метод, который вряд ли будет востребован реаниматологией как по причине своей сложности, так и весьма специфических результатов его использования.

– А чуть поконкретнее!

Уильям вздрогнул и поморщился, будто получил пощечину. Ему явно не хотелось обсуждать свою прошлую работу, но опасение нарушить договор – информация в обмен на жизнь – вынуждало Бригмана поторапливаться с ответами.

– Хорошо, я постараюсь, только вы, пожалуйста, не перебивайте и прошу: не делайте из всего сказанного мной поспешных выводов… – Он вновь посмотрел на Одиннадцатую, в которой определенно видел ожидающего команды палача. – Должно быть, вам известно, что в медицине определяют две стадии смерти человека: клиническую и биологическую. Последняя является необратимой, и с ее наступлением любая реанимация уже бессильна. Это – аксиома, и потому все те, кто говорил, что в Контрабэллуме мы с коллегами воскрешали мертвецов, абсолютно неправы. Мы всегда реанимировали живых людей, и во время наших экспериментов не умер ни один из подопытных!.. Отличие же посттерминальной реанимации от обычной состоит в том, что она должна производиться лишь в строго определенный момент клинической смерти – именно в тот короткий промежуток времени, когда она перетекает в биологическую. Не раньше и не позже. Выверенная до секунды процедура, которую мы с коллегами осуществили двадцать пять раз. Мы даже дали ей название…

– Чистилище! – осенило Бунтаря. – Ты с коллегами сначала подводил нас к этой «точке невозвращения», а затем поспешно реанимировал!

– Откуда вам известны такие подробности? – изумился Бригман. – Холт об этом точно не знал! Вам что, довелось допросить самого Данна?

– Считай, что это прозрение, – огрызнулся превентор, чувствуя, как внутри у него начинает закипать злоба. Бунтарь уже подозревал, какая истина откроется им следующей. – Значит, говоришь, тебе посчастливилось провести двадцать пять удачных воскрешений. А перед этим вам попросту пришлось каждого из нас прикончить! Неужели в этом и состояла цель ваших исследований?

– Мне незачем от вас это скрывать – именно так все и было, – признался Уильям. – Не забывайте, ради чего вообще затевался проект «Превентор» – Хоторн искал способ обойти ультрапротектор. Мы – будущий костяк научных сотрудников Контрабэллума – работали тогда в других военных исследовательских центрах, а занятие посттерминальной реанимацией было нашим общим хобби. Разумеется, первые эксперименты мы проводили не на людях, однако, опыты над животными уже дали нам кое-какие любопытные результаты. В частности, у реанимированных на грани биологической смерти собак полностью отсутствовало биополе… Вернее, так мы в то время считали, поскольку еще не имели на руках необходимого оборудования, чтобы определить: биополе у воскресших на «точке невозвращения» вовсе не исчезало, а видоизменялось. Причем настолько, что не прекрати Контрабэллум свое существование, вряд ли и сегодня мы полностью раскрыли бы природу этих изменений. Однажды Хоторн прослышал о наших частных исследованиях и с тех пор постоянно за ними следил, а иногда даже оказывал посильную финансовую помощь. Поэтому, когда Крэйг сумел-таки найти нашим знаниям практическое применение, мы без раздумий перевелись на работу к нему в институт – перспективы для ученых там открывались просто безбрежные.