Собака Баскервилей. Этюд в багровых тонах (сборник) - Артур Дойл

Однако, как знает читатель, начинается «Этюд в багровых тонах» не с преступления, а вполне обыденно: после окончания колониальной войны отставной военный доктор приезжает в столицу, чтобы найти себе занятие; какое-то время живет в гостинице, проедая небогатые сбережения; когда же деньги подходят к концу, он во время прогулки по центру города неожиданно встречает бывшего приятеля; они отправляются отпраздновать это событие в ресторанчик; встреча с приятелем перевернет судьбу героя. Итак, вполне обыденно и – один в один как в вышедшем годом раньше (1885) и сразу же привлекшем к себе огромное внимание всех читательских кругов «Милом друге» Ги де Мопассана. Неизвестно, читал ли Конан Дойл «Милого друга»; возможно это просто совпадение или даже «дух времени» (тогда, в конце девятнадцатого века, европейские империи постоянно вели колониальные войны, и вернувшийся с войны солдат вполне мог быть распространенным литературным типажом); но если да, читал, тогда что это – неосознанное заимствование или целенаправленная пародия? Не исключено также, что Конан Дойл намеренно избрал именно такой, бытовой зачин, чтобы дальше, на контрасте с ним, развернуть напряженную детективную интригу, и специально сделал ставку на нашумевший и новомодный роман Мопассана – своего рода ловушка для читателя.

Если же это просто совпадение, то, как выясняется из книги размышлений о литературе «За волшебной дверью» (1907), оно отнюдь не единственное в писательских судьбах А. Конан Дойла и Ги де Мопассана: «Я не могу писать о Мопассане, не вспомнив того, что в моей собственной жизни явилось либо духовным посредничеством, либо удивительным совпадением. Я путешествовал по Швейцарии и среди других мест побывал на перевале Жемми, где огромная скала разделяет французский и немецкий кантоны. На вершине этой скалы находится небольшая гостиница, где мы и остановились во время нашего путешествия. Нам объяснили, что, хотя гостиница обитаема круглый год, все же в течение трех зимних месяцев она полностью отрезана от мира. Обычно добраться до гостиницы можно лишь по извилистым горным тропинкам, а когда их заносит снегом, то подняться наверх и спуститься вниз уже невозможно. Оставшиеся в гостинице могут видеть внизу в долине огни, но они так одиноки, будто живут на Луне. Безусловно, столь необычная ситуация повлияла на мое воображение, и я поспешно стал сочинять в голове рассказ о группе решительных, но противоположных по характеру людей, застрявших в гостинице. Они ненавидят друг друга, но все же абсолютно неспособны избавиться от общества друг друга, хотя каждый день приближает их к трагедии. Почти неделю, пока продолжалось мое путешествие, я обдумывал такую идею. К концу этого путешествия я возвращался домой через Францию и, поскольку читать мне было нечего, случайно купил томик рассказов Мопассана, которых прежде в глаза не видел. Первый же рассказ в нем назывался “L’Auberge” (“Гостиница”), и, пробежав глазами страницу, я поразился, увидев слова “Kandersteg” и “проход Жемми”. Я сел и со все возрастающим изумлением прочитал рассказ. Действие его происходило в гостинице, где я останавливался. Сюжетом послужило одиночество людей, зимующих в гостинице, погребенной под снегом. В рассказе оказалось все, что я создал в своем воображении. Кроме того, там была еще злая собака. Безусловно, генезис рассказа достаточно ясен. Мопассану довелось побывать в этой же гостинице, и у него, как и у меня, возникла в голове та же самая цепочка мыслей. Все это вполне понятно. Но самое удивительное, что во время столь короткого путешествия мне случилось купить ту единственную в мире книгу, которая помешала мне выставить себя перед всеми в глупом виде. Ведь кто бы мне поверил, что мой рассказ не является подражанием?» (Конан Дойл А. За волшебной дверью // Конан Дойл А. Жизнь, полная приключений. – М.: Вагриус, 2003. – С. 332–333).

Что касается отношения А. Конан Дойла к литературной фигуре Ги де Мопассана, то, как следует из признаний создателя Шерлока Холмса, писательский авторитет Мопассана был для него очень высок: «Я уже говорил, что считаю Эдгара По непревзойденным мастером рассказа. Ближайшим же его соперником мне представляется Мопассан. Знаменитый нормандец никогда не достигал той поразительной действенной силы и самобытности, которые присущи американцу, но от природы обладал способностью и врожденной интуицией, как добиваться нужного ему эффекта, что отмечает его как большого художника. Мопассан писал рассказы, потому что не мог не писать. И делал это так же естественно и замечательно, как яблоня родит яблоки. И какая же у него прекрасная и тонкая манера! Как ненавязчиво и деликатно преподносит он “соль” рассказа! Какой у него ясный и выразительный слог, свободный от излишеств, что портит так много произведений английской литературы!» (там же. С. 332).

Вернемся к именам и их прототипам. Биографы выяснили, что в Стоунихерсте у Конан Дойла был одноклассник Патрик Шерлок, к тому же имя Уильям Шерлок встречается в одной из самых любимых книг А. Конан Дойла – многотомной «Истории Англии от восшествия на престол Якова II» (1849–1861) Томаса Бабингтона Маколея (1800–1859). В отношении же вопроса личности, подарившей главному герою А. Конан Дойла свою фамилию, у биографов писателя нет разногласий: это Оливер Уэнделл Холмс (1809–1894), американский литератор и врач; профессор анатомии и физиологии Гарвардского университета; автор романов «Элси Веннер» (1861), «Ангел-хранитель» (1867) и небольших сборников эссе, о которых А. Конан Дойл отзывался в высшей степени восторженно: «Где еще могу я найти более убедительные примеры в пользу сказанного, как не в этих трех маленьких томиках, составляющих бессмертную серию Оливера Уэнделла Холмса? Это “Самодержец”, “Поэт”, “Профессор за обеденным столом”. В них проницательная, возвышенная и тонкая идея автора постоянно подкрепляется аллюзией или аналогией, что говорит об обширных и истинных знаниях автора. И какие же это произведения! Сколько в них ума и остроумия, великодушия и терпимости! Если бы на Елисейских полях можно было выбирать себе по душе философа, как полагали в древних Афинах, то я, безусловно, присоединился бы к группе тех, кто с улыбкой внимал по-человечески теплым и добрым словам бостонского мудреца. Думаю, что постоянное влияние науки, особенно медицины, которой отданы мои студенческие годы, сделало книги Холмса столь притягательными для меня. Никогда я еще так не понимал и не любил человека, которого никогда не видел. Встретиться с ним стало целью моей жизни, но по иронии судьбы я приехал в его родной город именно в момент, чтобы успеть возложить венок на его свежую могилу» (там же. С. 359). Читая эссеистику Оливера Холмса, можно увидеть, что А. Конан Дойл позаимствовал у американского писателя для своего героя не только фамилию, но и своеобразное тонкое чувство юмора, без которого Шерлок Холмс просто непредставим.

По окончании работы над «Этюдом в багровых тонах» А. Конан Дойл послал повесть в журнал «Корнхилл мэгэзин», в 1884 году опубликовавший его рассказ «Сообщение Хебекука Джефсона». «Журнал “Корнхилл мэгэзин”, некогда возглавляемый Теккереем, ныне прославленный Льюисом Стивенсоном, заслуженно считавшийся высшим арбитром, публиковал лишь произведения, отличающиеся несомненными литературными достоинствами» (Карр Дж. Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла… – С. 46). Издатель «Корнхилл мэгэзин» Джеймс Пейн ответил А. Конан Дойлу в начале мая: «“Я продержал Вашу повесть бессовестно долго, но она так меня заинтересовала, что мне захотелось ее дочитать. Это здорово”. Далее следовал пассаж, совершенно уже не поддающийся расшифровке, за исключением зловещих слов “шиллинг” и “ужасно”. “Я бы не хотел, чтобы книги выпускались по такой цене. Она слишком длинна – и слишком коротка – для “Корнхилла”» (там же. С. 57).

Получив отказ от «Корнхилл мэгэзин», А. Конан Дойл посылает рукопись повести издателю Эрроусмиту в Бристоль, тот – в июле – возвращает ее, не прочитав. Следующая попытка – «Фреду Уорну и компании». Отказ. «“Мой несчастный “Этюд” никто, кроме Пейна, даже не удосужился прочесть. Поистине литература – это устрица, которую не так легко открыть. Но со временем все будет хорошо”. И он послал рукопись господам Уорду, Локку и К°. Главный редактор издательства проф. Дж. Т. Беттани передал его на суд своей жены. Миссис Беттани, сама писательница, прочла “Этюд” и загорелась: “Этот человек прирожденный романист! У книги будет большой успех!” Разделяли или нет деловые руководители издательства восторги миссис Беттани, но в переговорах с автором они сохраняли хладнокровие. Они не могут печатать “Этюд в багровых тонах” в этом году, говорили они, потому что рынок наводнен дешевой литературой. Если автор не возражает против отсрочки до следующего года, они готовы выплатить 25 фунтов стерлингов за копирайт, то есть за окончательную передачу им всех прав на книгу. Даже доктору из Саутси это показалось слишком сурово, и он обратился к издательству с просьбой о потиражных отчислениях. В ответ последовал решительный отказ. Автор принял условия издательства. Да, похоже, ничего другого не оставалось» (там же. С. 58–59).