Бабочка на запястье - Анель Ромазова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь приоткрыта и голосов я не слышу. Спустились в ресторан? Почему тогда номер не заперт?
Распахиваю широко дверь и вхожу в элитные апартаметы, выискивая глазами свою девочку. Безумие в голове заводит адскую песню. Равновесие разбрасывается по углам. Кучками. Пачками. Ошметками расшвыривается. Тяну жабрами, что-то ядовито кислотное, вместо воздуха.
Насколько у Виктора взыграют принципы? При встрече грозился снести мне голову, если хоть слово пророню об их секрете. Снесет? Должен.
В помещение пусто. Обхожу двухкомнатный номер. Все вещи на месте. Верхней одежды Евы я не вижу. Что за блядь? Где они?
Едва различимый шорох в ванной и немедленно следую туда.
Вдох через нос. Выдох ртом.
Дергаю плоскую ручку вниз. В открывшийся просвет, первым делом попадают, мелкие брызги крови на белом кафеле. Затем Сотников полусидя в неестественной позе и закинув одну руку на мойку.
Поднимаю глаза выше и натыкаюсь на пулевое отверстие у него во лбу. Слепая ярость разворачивает бурную деятельность в мозгах. Дергаюсь к выходу, надеясь перехватить Еву.
Блять Как же она испугалась. Где теперь ее искать.
Ебаный коллекционер, когда ты уже оставишь ее в покое. Разорву тварь голыми руками. Это пульсирует стуком в висках. Вцепиться ему в глотку зубами, с упоением слушать предсмертный хрип. Рев зверя внутри нестерпимый.
Открываю дверь, чтобы ломануться из номера на поиски Евы. Передо мной возникает черное отверстие дула пистолета.
— Советую, оставаться на месте и убрать руки за голову, — низкий голос звучит отстраненно. Впиваюсь взглядом в людей в ментовской форме. Один передо мной. Трое сзади.
Эта процедура знакома. Поворачиваюсь спиной, сцепляю кисти в замок на затылке и опускаюсь на колени. Жду, когда на запястьях щелкнут браслеты. Ненавижу стволы. От них всегда неприятности. Из — под задравшейся куртки, мой, заткнутый за пояс сзади, они видят сто процентов. Панический ужас течет бурными волнами.
Ева сейчас совсем одна.
Fuck!!
Глава 47
Дыхание сбивается где-то в области живота. Я не знаю что хочу услышать от Дамира.
Чтобы попросил остаться?
Да наверно этого. Анализировать что либо, я просто не в состоянии. Сил едва хватает только на то, чтобы воспринимать смысл сказанных слов и то урывками.
Возможно, от помешательства спасает, что я до сих пор ничего не вспомнила. Да, знаю. Да, видела.
Это что-то меняет? Похоже, нет.
Мне не пятнадцать, чтобы начать обвинять родителей. А я их, все еще считаю родителями, и вряд ли этот факт можно изменить.
Единственное, что по — настоящему задевает. Арина. Этого я простить никогда не смогу. И это всегда будет стоять между нами.
Есть еще Стив. Он как был чужим человеком, выручившим в трудной ситуации, им пока и останется. Не уверена, что смогу его считать кем-то больше.
Принять такую реальность нелегко. Внутри все кувырком. Расстилаются километры непонятных чувств. Под давлением тонн эмоций, вывалившихся в момент, меня буквально рвет на куски.
Дамир уходит расплатиться за бензин, отключив подачу своего кислорода. Смаргиваю слезы. Задыхаюсь. В растерянности несколько секунд обездвижена.
Как там говорят: «Бойся своих желаний, они имеют свойства сбываться»
Я мечтала о том, чтобы в моей жизни произошло нечто потрясающее. Потрясло, и еще как. Вывернуло наизнанку, обратно уже не соберешь…
Приеду домой в Питер, соберу вещи, а потом сяду на самолет и улечу туда, где меня никто не знает. Начну заново. Даже имя сменю. Буду Ариной Кругловой. Ева Сотникова умерла, вместе с Эйвой Уорд. Сгорела до пепла.
Только чувство мнимой свободы быстро улетучивается. Кидаю взгляд наружу через водительское окно.
Последние сомнения отпадают. Я… все-таки… спятила.
Между колонками на обочине трассы, мне мерещится Рин-Рин. Машет рукой и зовет к себе.
Открываю дверь, неловко выбираюсь из салона. На улице холодно, минусовая температура. Я ее не чувствую. Иду как зомбированная.
Несколько шагов влево. Огибаю металлические цилиндры, закачивающие с легким жужжанием бензин в наше авто. Перешагиваю бетонный бордюр и по мелкому углублению, мешаю ногами тонкий слой снега с мерзлой землей.
Глаз от фантома сестры не отрываю. Он такая же, как я ее помню.
Белая вязаная шапка, бежевое пальто — кокон, под ним темно серые джинсы. Стоит в свете фар. Образ немного мутный, из-за пара и сумерек, но это точно она. Вижу, как по плечам рассыпаются рыжие локоны.
Она ждет меня, прошагивает навстречу.
— Не исчезай, — молю онемевшими губами, — Ты мне так нужна.
Не доходя несколько метров, замираю. Боюсь, что испарится, если подойду ближе. Сколько проходит времени, прежде чем я могу пошевелиться, совершено не ориентируюсь. Вокруг загустевшая сумеречная зона.
Мне все это кажется?
Настолько реалистично, что у нее теплые пальцы. От нее пахнет все тем же сладковатым парфюмом с вишней и миндалем. А еще ее дыхание колышет струями воздух, приближаясь к моему лицу.
— Зайка моя, я тебя нашла, — касается губами виска, обнимает.
— Ринка, я так скучаю без тебя, — реву навзрыд, утыкаясь в ее плечо, и сейчас понимаю, что это не видение.
Она жива?! Она здесь?!
Опускаю взгляд себе под ноги, держу секунду, потом поднимаю. Из-за пелены своих слез, едва различаю, что ее тоже блестят.
— Евка, нам надо уходить. Садись в машину, поедем туда где безопасно и я все объясню.
— Риш, ты жива… Господи!!.. Риш!! — суматошно ощупываю, не доверяя своим глазам.
— Времени мало… быстрее. бежим, — подгоняет.
В груди скапливается тревога. Оглядываюсь назад и следую, не в силах отпустить ее руку. Она мою — тоже. Кое — как отрываемся, чтобы занять свои места в салоне.
Отъехав где-то на километр, все еще не перестаем цепляться пальцами. Не могу на нее насмотреться. Слезы катятся по щекам, я их даже не убираю, держусь за Арину двумя руками.
— Рин, давай вернемся. Там Дамир… он поможет, и папа в городе… Теперь все будет хорошо.
— Ты его не знаешь…. Они не спасут… Он намного сильнее, всех нас, вместе взятых, — произносит таким испуганным голосом, словно я ей предложила, ехать прямиком к тому, чье имя она не называет. Представляю, что она пережила. Останавливаюсь и перевожу тему.
— Как тебе удалось? А как же видео, и я думала… ты. ты умерла, — к концу фразы эмоциональность моего тона гаснет, переходя в шепот.
— Притворилась … он вышел, что бы
