Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги - Айдын Шем

И однажды Айше не получила ответа на свое очередное послание. Прошел месяц, прошел второй - писем из Узбекистана не было. Не зная, должна ли она считать себя оскорбленной или есть основания для беспокойства за судьбу Исмата, девушка написала короткую недоуменную записку. Прошел месяц - ответа не было. Айше написала вновь, и опять прошел месяц - никакого ответа. Тогда отвергая все обговоренные предосторожности, девушка написала письмо в колхозную контору, своей приятельнице Гульчехре. Написала на узбекском языке и адрес обратный указала "до востребования" на имя одной из однокурсниц. Ответ пришел через пару недель, и Гульчехра сообщала в нем, что Исмат отправлен на Фархад-строй, откуда мало кто возвращается...

...Ночью около двенадцати секретарь райкома, дремлющий на кушетке в своем кабинете, получил телефонограмму о необходимости срочной отправки на строительство Фархадской ГЭС двадцати человеческих сил. Об исполнении доложить не позднее девяти часов утра местного времени.

Секретарь райкома позвонил сперва председателю райисполкома, который тоже обязан был бодрствовать на рабочем месте, затем домой начальнику районного отдела МГБ. Дело было привычное, и механизм запуска мероприятий был отлажен. Все указанные личности немедленно собрались в райкомовском кабинете, достали секретные блокноты и без разногласий определили, какие сельсоветы должны на этот раз послать людей на великую народную стройку. Немедленно связались по телефону с выбранными сельсоветами. Не обошлось без ругани и угроз, потому что только в двух из пяти сельсоветов в конторе оказался кто-то из ответственных работников, в других же испуганным сторожам велено было - анагни скей! - немедленно, хоть из-под земли, вытащить в контору кого-нибудь из начальства. На появившегося сельсоветовского функционера сперва обрушивалась лавина угроз, причем, несмотря на сжатые сроки, отпущенные высшим начальством на выполнение задания, к трубке прикладывался каждый из находившихся в кабинете руководителей разных ветвей районной власти. Слушая ругань и угрозы, сельсоветовский функционер прикидывал, сколько нужно будет дать каждому из грозных собеседников, чтобы в последующем не часто напоминали о нынешнем проступке.

- Хоп, ходжаин! Хоп! Болади! Хоп! (Хорошо, хозяин! Хорошо! Будет сделано! Хорошо!) - только и вставлял сельсоветовский чин. Поняв, наконец, по какому делу его вытащили из постели, он сообщил районному руководству, руководствуясь при этом личными антипатиями, названия колхозов и фамилии председателей, которым этой ночью предстоит выделить то или иное количество человеко-сил.

В то же время по указанию районного руководства спешно мобилизовали несколько грузовиков, в которые посадили злых от недосыпу милиционеров, и грузовики эти, мигая фарами, шумно направились по означенным маршрутам. После этого и секретарь райкома, и председатель райисполкома, и полковник МГБ могли отправляться по домам - все должно было теперь идти по накатанной колее.

Тем временем грузовик с милиционерами прибыл в колхоз, председатель которого из-за отсутствия телефона узнал о мероприятии от разбудившего его офицера милиции. Тотчас разослали людей из ближних домов по всему селению, созывая все взрослое население на "общее собрание всех членов колхоза". Рассвет еще не наступил, ночь была безлунная. Люди, обалдевшие от сна и от страха, шли на площадь к правлению спотыкаясь в темноте, моля Аллаха, чтобы не их схватила нынче за горло страшная рука советской власти. Но Аллах, как известно, не каждой молитве внемлет. Кого же неизъяснимый в своих деяниях Всемилостивейший не спасет от грозной власти коммунистов в эту ночь?

- Всем нам известно, какие усилия совершает наша родная советская власть, наша родная коммунистическая партия, чтобы народ лучше жил, чтобы росли здоровыми и счастливыми наши дети. Подавляющее большинство членов нашего колхоза отвечает на неустанную заботу партии и правительства честным трудом…, - такими заученными фразами начал свою речь председатель колхоза, который перебрав в мыслях всех, кто стал ему неугоден за последний период, уже выбрал тех, кто будет нынче принесен в жертву Дракону Системы.

 - Но есть среди нас и такие, - продолжал раис, - чье безобразное отношение к труду вызывает законное возмущение членов колхоза. Эти люди не только мешают нам строить светлое будущее, но и отрицательно действуют на некоторые слабые натуры, которые готовы подражать этим врагам колхозного строя.

Этот тезис позволял избежать обсуждения справедливости наказания, которое будет предложено сейчас.

- Наш долг спасти от дурного влияния наших односельчан! - голос председателя зазвучал подобно голосу диктору радио. - Такие люди, как Джура Джураев и Исмат Исматов, не заслуживают высокого звания члена нашего колхоза, и я предлагаю исключить их из нашего коллектива! Кто за мое предложение пусть поднимет руку.

Пламя разожженного на площади костра осветило десятка полтора поднятых рук, остальных пригнанных на площадь людей скрывала темнота. Но советская власть приучала соблюдать процедуру.

- Кто против?

Не было поднято ни одной руки.

- Кто воздержался?

Ни одной поднятой руки.

- Единогласно! Так и запиши, товарищ секретарь.

На деревянном ящике, поставленном в освещаемом пламенем костра круге, секретарь правления вел протокол ночного общего собрания членов коллективного хозяйства.

- Таким образом, Джураев и Исматов исключены из колхоза. Слово имеет уполномоченный районного управления внутренних дел товарищ Шахмарданов.

- Товарищи! - начал свое выступление энкаведешник. - Наше общество - самое гуманное общество в мире. Вы сейчас своей волей исключили из вашего замечательного коллектива двух своих односельчан. Да, вы имели право на такое суровое решение. Но, уважаемые колхозники, эти люди наши граждане, наши товарищи! И пусть они оскорбили нас своим недостойным отношением к труду, мы не имеем права отвернуться от них, оставить их на произвол судьбы. Я предлагаю вам поверить в возможность исправления этих людей. И если вы найдете возможным рекомендовать их как делегатов от вашего колхоза на великую народную стройку Фархадской ГЭС, то я от имени районного руководства обещаю немедленно организовать их поездку на Фархад-строй, где они, я надеюсь, будут честно трудиться и не посрамят вашего доверия.

- Очень хорошее предложение! - теперь речь держал опять раис. - Кто настолько обижен на Джура-джана и Исмат-джана, что выскажет им недоверие как нашим представителям на великой стройке?

Раис сделал паузу не более трех секунд.

- Нет таких! Тогда пожелаем этим нашим товарищам ударного труда на Фархад-строе, а когда они вернутся в кишлак, то мы подумаем, и, может быть, зачислим их опять в колхоз. Все, товарищи!

Пока начальники все это говорили, колхозные сексоты указали работникам органов на тех мужчин, чью судьбу сейчас так запросто переломили. Энкаведешники встали за спинами этих несчастных, и как только председатель сказал свое последнее слово, дюжий милиционер зло прошептал Исмату:

- Давай, топай в свой дом собирать вещички. И тихо! Времени тебе отпущено десять минут.

Ошарашенный происшедшим, Исмат загнанно огляделся. Самым разумным решением показался ему в создавшейся ситуации побег. Но как бы читая его мысли, два милиционера крепко схватили его сзади за локти.

- Ну, шагай! Где твой дом? И без всяких там шуточек!

Исмат не торопясь повернулся в сторону камышовых зарослей и раздумчиво пошел было к ним, поддерживаемый двумя ангелами-хранителями. Но тут один из колхозных холуев, прислуживающий при конторе, подбежал к ним.

- Сюда идите, сюда! Идите за мной, я покажу, где он живет...

Холида-хан умерла в ту же зиму, и ее похоронили сердобольные соседи. Славный чистый домик Исмат-джана колхозный председатель велел использовать под склад, с дрянной улыбочкой сказав при этом:

- А если Исмат-бек вернется, мы ему заплатим за аренду помещения.

 Исмат в ту же осень заразился в тесном и сыром бараке чахоткой. К весне в исхудавшем и бледном, харкающем кровью туберкулезнике нельзя было узнать прежнего, здорового и красивого мужчину. Больных среди рабочих было множество. Их никак не лечили, потому что руководство стройки боялось показывать в своей отчетности такое огромное количество чахоточных. Этих несчастных сгоняли в отдельные бараки, кормили их в последнюю очередь, потому что из-за своего слабосилия они не могли выполнять в полном объеме дневного задания. По причине той же их слабосильности охрана, сформированная в основном из людей, прошедших школу ГУЛАГа, потешалась над "доходягами", издевалась над ними, избивала и унижала. Остальная же масса рабочих, пока еще здоровая, поощряла эти издевательства, потому что туберкулезников не любила и считала их опасными соседями.