Записки космического контрразведчика - Николай Рыбкин

Так что, как ожидалось, так и оказалось — везде срабатывали человеческий фактор и величайшая беспечность. Уже в первой половине дня мы проникли на объекты, и меня не только взялись оформлять на работу, но даже и выделили мне место в офицерском общежитии!

Побывав в расположении штаба, я уже точно знал, что и как нужно будет делать вечером или ночью. Впрочем, нам удалось завершить все мероприятия уже к тому времени, когда гарнизон готовился ко сну. Я и «мои люди» побывали во всех намеченных местах и все, что нужно, сфотографировали либо условно «заминировали». Интересный эпизод произошел, когда мы «работали» с документами в штабе. На одном из важных приказов стояла подпись со знакомой мне фамилией. Я посмотрел на инициалы — так это же один из моих бывших командиров, с которыми я часто летал еще в Бобруйске! Тогда он был заместителем командира полка, а сейчас его должность значилась как заместитель командира дивизии.

Я сделал нужные снимки, но «изымать» документ не стал. Ну не смог я так жестко поступить со своим старым командиром ! Хотя, конечно, будь на моем месте подлинный неприятель, ему было бы все равно. Пользуясь правами старшего группы, я отложил этот документ, а затем и вовсе вернул его на место. Потом, естественно, я доложил об этом руководству, и оно согласилось с моими аргументами...

Итак, «задание» было выполнено в полном объеме, и настал «час расплаты». В большом клубном помещении высшее руководство принимало рапорта о готовности авиационных частей к выполнению основных задач, предстоящих на втором этапе. Дошла очередь и до командиров авиаподразделений, где до этого поработали мы. Они четко стали докладывать о том, какими силами и где они начнут наносить удары...

И тут их резко оборвали инспектор Главного штаба и командующий. Оба они, буквально в унисон, с нарастающим административным напором и срывающимися на матерные нотки голосами, говорили о том, что все боевые единицы докладчиков уничтожены — естественно, условно, — как и склады боеприпасов, питания, и вообще у них не осталось ничего! На попытки возразить, им бросили на стол фотодокументы, напрочь отбивающие желание спорить.

Мы скромно и тихонько сидели в задних рядах, и мне искренне жаль было этих людей, которым мы своими действиями принесли столько неприятностей. Но, с другой стороны, сейчас они, получив нокаутирующий удар за свою и своих подчиненных беспечность, были живы и здоровы. Произойди подобное в боевых условиях — потери бы оказались очень большие... Зато теперь появлялась надежда, что этот «урок» подготовит их к реальному бою.

Тогда нас не стали «раскрывать» перед присутствующими, но руководитель отдела контрразведки довел до всех командиров и начальников информацию об «узких местах» в системе безопасности и боеготовности.

Среди присутствующих на разборе командиров я заметил и своего бывшего однополчанина. Он, как и все, сидел, опустив голову, и думал о чем-то своем. Когда все большие начальники выговорились и выматерились, собравшихся отпустили для работы по устранению недостатков. Я подошел к своему бывшему командиру с желанием рассказать и «покаяться». Мы увидели друг друга, обнялись, и он удивленно спросил: «А ты здесь откуда?» Но не успел я ему ответить, как его срочно позвали, и он, буквально убегая, крикнул: «Вечером можешь зайти в штаб? Потом поболтаем!»

Я так и сделал. И хотя мы были в разных «весовых категориях», но встретились как хорошие приятели. Я не стал начинать издалека и сразу рассказал о том, какую миссию мне пришлось выполнить буквально пару дней назад. Рассказал в деталях и о том, что читал документы с его подписями. Вначале он удивился, потом рассмеялся и поставил точку в этом вопросе словами: «Так нам разгильдяям и надо! Спасибо за науку!» Дальше мы вспоминали Бобруйск, боевых товарищей и просто общались. Завершилась наша беседа уже у него дома, где супруга приготовила нам классный ужин...

Скажу, что в последующем эта замечательная семейная пара еще долго «путешествовала» по различным авиагородкам. Он стал командиром дивизии, генералом и, как хороший стратег, был приглашен на работу в Академию ВВС им. Ю. А. Гагарина, что расположена в Монино. Там он возглавил факультет, и его имя осталось в доброй памяти многих авиаторов, закончивших академию.

Моя практика проходила довольно успешно. Павел Иванович Бряков оказался мудрым учителем и большим выдумщиком.

Его главным принципом было — «не навреди». Его «психологические опыты» при установлении истины поражали простотой, но были эффективны, хотя и вызывали улыбку у знатоков из оперативной среды.

Ну, например, чего стоил эксперимент со «взятием проб воздуха» у промасленных и пропитанных бензином солдат, среди которых затесался негодяй, насыпавший соли, сахара и песка в бензобак командирской машины?! Дабы другим неповадно было, в таких случаях необходимо срочно разыскать вредителя и наказать. И вот командование подразделения, предприняв безуспешные попытки «расколоть» солдат, зовет на помощь Павла Ивановича.

До сих пор помню эту « картинку», достойную пера сатирика-юмориста... Стоят два солдатских строя — автомобильная и инженерная роты. Рядом, возле длинной солдатской скамейки, стоит Павел Иванович, вокруг которого вертится беспородная собачка и все время норовит поднять лапку на ножку скамейки. Стоящий рядом хозяин собаки держит в руках поводок и постоянно одергивает «зверя», а майор Бряков ведет неспешный разговор.

— Товарищи солдаты, — проникновенно говорит он и смотрит на переглядывающихся в замызганном строю бойцов. — Вы наверняка слышали, что есть такая наука — одорология...

Вижу, что Павел Иванович чуть ухмыляется, понимая, что вряд ли кто из этих простых сельских парней, в большинстве своем — с дальних южных окраин страны, может знать такие слова. Об этой науке вряд ли знают и стоящие рядом офицеры.

— Так вот, — уверенно продолжает военный контрразведчик, — мы взяли пробы воздуха изо всех возможных мест пострадавшей машины. Вот они!

Взору растерянных солдат представляют несколько накачанных воздухом целлофановых пакетов, лежащих на той самой лавке, на которую покушается собачка.

— Если мы дадим их понюхать вот это собаке, — говорит майор, в то время как хозяин оттаскивает ее за поводок от ножки лавки, — то она, пройдя вдоль строя, опознает преступника, и тогда ему грозит срок в дисбате! У вас есть шанс добровольно признаться, и в таком случае, думаю, командиры ограничатся минимальным взысканием в рамках своей компетенции. Даю на размышление пять минут, время пошло!

Солдаты быстро и испуганно перешептываются между собой, и их взгляды все больше останавливаются на двух бойцах. Затем на них начинают «поддавливать» шепотом, перерастающим в гул.