Адольф Гитлер и его русские друзья - Леонид Михайлович Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В те отчаянные дни в Москве ни от какой помощи не отказывались, и 27 июня 1941 года нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов подписал ответную телеграмму председателю МККК Максу Хуберу:
«Советское правительство готово принять предложение Международного комитета Красного Креста относительно представления сведений о военнопленных, если такие же сведения будут представляться воюющими с Советским государством странами».
23 июля советский посол в Турции Сергей Александрович Виноградов отправил в Москву запись беседы с уполномоченным МККК Марселем Жюно, который рекомендовал Советскому Союзу ратифицировать Женевскую конвенцию 1929 года о защите военнопленных. Это позволит воспользоваться услугами Красного Креста, чьи представители смогут посещать в Германии лагеря советских военнопленных и требовать улучшения их положения. Разумеется, инспекции подвергнутся и советские лагеря для немецких военнопленных.
Марсель Жюно предложил послу организовать с Германией обмен информацией о пленных.
9 августа немцы действительно разрешили представителям МККК посетить лагерь для советских военнопленных. Но продолжения не последовало, потому что советское правительство отказалось пускать сотрудников Международного Красного Креста в свои лагеря.
Немецкий посол в Турции, бывший вице-канцлер Германии Франц фон Папен вручил представителю Красного Креста список советских военнопленных, но выразил озабоченность тем, что Сталин намерен наказывать семьи тех красноармейцев, кто попал в плен (см. работу В. Ко-насова «Международный комитет Красного Креста — Советский Союз: дорогой сотрудничества и конфронтации»).
Франц фон Папен был недалек от истины. Но из уст посла нацистской Германии, которая обрекла на смерть сотни тысяч советских военнопленных, эта озабоченность звучала фарисейски…
6 сентября посол Виноградов отправил заведующему средневосточным отделом Наркомата иностранных дел Сергею Ивановичу Кавтарадзе недоуменную записку. Он не понимал, почему Москва не отправляет в Женеву списки немецких военнопленных.
«Как Вам известно, — напоминал посол, — немцы уже дали первый список наших красноармейцев, захваченных ими в плен. Дальнейшие списки будут даны лишь после того, как Красный Крест получит такие же данные от нас».
Первый список на двести девяносто семь пленных был получен в Москве. В ответ майор госбезопасности Петр Карпович Сопруненко, начальник управления по делам военнопленных и интернированных НКВД, приказал составить список на триста немецких пленных. Но посылать его не хотели.
В августе МККК предложил (за счет Советского Союза, разумеется) купить в нейтральных странах продовольствие и одежду для советских пленных и позаботиться о том, чтобы посылки попали по назначению. Германия не возражала. В Москве интереса к этой идее не проявили.
Когда в лагерях началась эпидемия сыпного тифа, представители МККК пришли в советское посольство в Турции и предложили отправить военнопленным вакцину, если Москва возместит расходы. Ответа не последовало.
В ноябре и декабре МККК отправил в Москву фамилии нескольких тысяч красноармейцев, попавших в румынский плен. Свои списки передали и итальянцы. Финны тоже были готовы обменяться списками. Но все требовали взаимности. Москва не отвечала.
Заведующий 3-м европейским отделом Наркомата иностранных дел Владимир Семенович Семенов 4 декабря 1941 года доложил заместителю наркома Соломону Абрамовичу Лозовскому, что через Болгарию получены запросы немецкого, венгерского и румынского правительств относительно судьбы военнопленных.
«В свое время, — напоминал Семенов, — было указание тов. В.М. Молотова не отвечать немцам на их запросы. Это тем более относится к запросам персонального характера, так как в данном случае получение сведений может представлять интерес для разведки противника.
Однако встает вопрос, следует ли нам запрашивать НКВД о соответствующих лицах в порядке внутренней информации, как это делалось прежде.
В разговоре со мной заместитель начальника 2-го Управления тов. Райхман высказал мнение о нецелесообразности такой переписки, так как она практически в настоящее время бесцельна и может только загрузить НКВД излишней работой.
Я вполне присоединяюсь к этому мнению, тем более что в свое время аналогичную точку зрения высказывал в личной беседе со мной тов. В.Г. Деканозов».
Владимир Георгиевич Деканозов тоже был заместителем наркома иностранных дел, но в недавнем прошлом работал у Берии, поэтому его мнение считалось особенно весомым.
Решение, разумеется, принимали не в Наркомате иностранных дел. Окончательное слово было за Сталиным и Молотовым. Судьба попавших в плен бойцов и командиров Красной армии их уже не интересовала, а давать какие-то сведения о числе немецких пленных они категорически не хотели. И уж вовсе не желали появления в лагерях НКВД швейцарских медиков.
Редкое исключение было сделано для взятого в плен в Сталинграде бывшего командующего 6-й немецкой армией генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса.
С санкции комиссара госбезопасности 3-го ранга Амаяка Захаровича Кобулова, заместителя начальника управления по делам военнопленных и интернированных НКВД, на запрос Красного Креста 20 февраля 1943 года был дан телеграфный ответ:
«Паулюс жив, здоров, чувствует себя прекрасно. Почтовый адрес лагеря — Союз Советских Социалистических Республик, лагерь военнопленных № 27».
Гитлеру это было только на руку. В конце ноября командование вермахта подготовило списки полумиллиона советских пленных, которые готово было передать швейцарцам. Когда выяснилось, что Советский Союз не намерен отвечать взаимностью, Гитлер распорядился прекратить составление списков и запретил пускать представителей МККК в лагеря, где содержались красноармейцы. Фюрер знал, сколько советских пленных каждый день умирало в немецких лагерях, и не хотел, чтобы это стало достоянием гласности.
В результате Красный Крест практически ничем не смог помочь советским военнопленным, а ведь швейцарцы спасли бы многих людей. Выполняя просьбы других воюющих государств, они следили за распределением гуманитарных посылок с продовольствием в лагерях военнопленных; британские военнопленные получали в месяц три посылки — как минимум, от голода и истощения они не умирали. Кроме того, появление представителей Красного Креста в лагерях заставляло немцев сдерживаться. Никто не находился в таком бедственном положении, как советские пленные.
В этой ситуации между жизнью и смертью пленные часто соглашались перейти на сторону врага, лишь бы спастись. Согласие служить оккупационным властям, присоединиться к генералу Власову давало шанс выжить.
Уже в 1941 году несколько сот тысяч русских людей служили вермахту. Они именовались «хи-ви» — сокращение от Hilfswillige (добровольные помощники). Носили немецкую форму без знаков отличия. Использовались в роли шоферов, ездовых и механиков. Они работали на кухнях, в мастерских и в обозах. Примерно десять процентов численности немецкой пехотной дивизии составлял русский подсобный персонал, «хи-ви».
Потом появились русские охранные части, полицейские батальоны. Это уже были люди с оружием, которые помогали вермахту или полиции безопасности.
Первым использовать русских против Красной армии предложил генерал-лейтенант Рудольф Шмидт, командовавший корпусом в танковой группе Гудериана. В сентябре 1941 года он представил командованию записку «О возможности подавления большевистского сопротивления изнутри».
В 1942 году был создан штаб восточных добровольческих войск, который занимался формированием и
