Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

Открытым остался также вопрос о том, какие требования должны быть составной частью переговоров. Уильям Норингэм заявил, что он готов сформулировать конституцию и добиться ее признания, и добавил, что он работает над ней уже многие годы. Услышав это, Гарольд Данмор разразился презрительным смехом. Даже Дункан Хайнес при этом заявлении Норингэма скептически наморщил лоб.

Праздник обручения, который начался ранним вечером и в котором приняла участие ровно дюжина гостей, тоже не очень удался. Было похоже на то, что раздраженное настроение, с которым члены совета закрыли собрание после голосования, положило начало последовавшим за этим несчастьям.

Над обществом, казалось, уже висел дамоклов меч предстоящей войны с родной страной.

Гарольд Данмор с окаменевшим лицом сидел в углу. Никто не решался подойти к нему, кроме слуги, который постоянно подливал ему спиртное. К еде он совсем не притронулся.

Роберт же был по-настоящему пьян. Продолжительный послеобеденный сон, на который уговорила его мать, не протрезвил его. Иногда Элизабет чувствовала на себе его мечтательный взгляд, отчего ей становилось все страшнее и страшнее. Марта все время крутилась вокруг сына, умоляя наконец-то прекратить пить, однако он лишь делал вид, что готов послушаться, но, как только она смотрела в сторону, продолжал пить. На его подбородке была ссадина от удара Уильяма, и время от времени он ощупывал его и при этом плаксиво кривил лицо.

У Норингэма тоже остались синяки от драки. Правый глаз Уильяма заплыл, и, не было сомнений, на следующий день этот кровоподтек будет сиять всеми цветами радуги.

Остальные гости вели себя более чем сдержанно, находясь скорее в подавленном, чем хорошем настроении, хотя меню из множества блюд, которыми их угощала леди Гэрриет, не оставляло желать ничего лучшего. Скрипки и флейты звучали как-то нерадостно, а большинство плантаторов, казалось, думало только о том, как бы быстрее напиться. Даже их жены и дочери имели озабоченный вид. Ни у кого не было желания танцевать.

О том, что произошло на собрании плантаторов, Элизабет узнала от Фелисити, которая, со своей стороны, постепенно выпытала все у своего голландского капитана. Хайнес не был приглашен на праздник, однако «Элиза» все еще стояла на якоре у побережья. Элизабет непрерывно думала о нем и не могла ничего поделать с собой. Как и за день до этого, молодая женщина испытывала странное беспокойство, словно ей предстояло пережить какое-то решающее событие, но она еще не знала, какое именно.

Никлас Вандемеер, друг Уильяма, был среди приглашенных гостей. Однако, как и остальные, чувствовал себя не лучшим образом. Скорое прибытие английского военного флота превращало каждый день, который он проводил на Барбадосе, в непредсказуемый риск. Если уж английские пушки откроют огонь, то, без всяких сомнений, сначала по голландским кораблям, потому что «Акт о навигации» в первую очередь был направлен против нидерландского торгового флота. Вандемеер большую часть времени с хмурым лицом молча расхаживал взад-вперед по комнате, направив взгляд куда-то в пустоту. Фелисити, которая, как собачка, все время находилась рядом с ним, тоже была не в состоянии поднять ему настроение, хотя старалась изо всех сил.

Анна сидела рядом с Джорджем Пенном за длинным столом, пытаясь придать своему лицу счастливое выражение, однако обмануть ни его, ни кого бы то ни было другого не могла. Ее улыбка казалась словно приклеенной к лицу, а радость – искусственной. Жених Анны, который сидел рядом с ней, словно деревянный идол, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Его приятное, хотя и чуточку помятое лицо имело удрученное выражение. Для такого влажного и душного климата он, как и на прошлый праздник, был слишком тепло одет, поскольку носил одну и ту же одежду. Джордж буквально купался в собственном поту, как и большинство присутствовавших на помолвке гостей.

Одна лишь леди Гэрриет, находившаяся в прекрасном настроении, казалась свежей, словно роса. Ее безукоризненно ухоженная внешность великолепным образом сочеталась с сердечной любезностью, и лишь благодаря ее стараниям праздник вообще мог продолжаться столь долго. Тем не менее первые гости стали прощаться уже до полуночи. Некоторые из них, жившие в пэррише Святого Джеймса, расположенного не очень далеко от усадьбы Норингэмов, отправились домой. Слуги освещали им путь фонарями. Остальные разошлись по приготовленным для них спальням, приказав слугам принести им ночные горшки, тазы для умывания и напитки на ночь. Данморы тоже остались ночевать здесь.

После того как все гости удалились, Никлас Вандемеер и Фелисити на прощание встретились на веранде, где они, спрятавшись за одной из колонн, страстно целовались и обнимали друг друга. Марта уже удалилась спать, Гэрриет и Анна заботились об оставшихся переночевать гостях. Поэтому лишь одна Элизабет увидела это тайное свидание. По просьбе Фелисити она стояла на страже, чтобы влюбленным никто не мешал.

Элизабет прислонилась спиной к широкой двустворчатой двери, отделявшей большое помещение от холла. Было темно, горела лишь мерцающая ночная лампа, освещавшая проход к веранде. Вокруг дома трещали цикады, а где-то вдали кричала ночная птица. Элизабет показалось, что она опять слышит глухой рокот барабанов. Через некоторое время она услышала, как Фелисити вздохнула последний раз, а затем из ночной тьмы появилась крепкая фигура Вандемеера. Его силуэт еще несколько мгновений был четко виден на фоне ночного неба, светлого от сияния луны, а потом и он исчез во тьме.

– Я так боюсь, что он тоже будет втянут в войну, – прошептала Фелисити, вытирая слезы, когда они вдвоем с Элизабет тихонько пробирались наверх.

– Все непременно будет хорошо, – сказала Элизабет, хотя сама с трудом в это верила.

Позже, когда они легли в постели, Элизабет еще долго молча смотрела в темноту комнаты. Прошлой ночью ей едва удалось заснуть, поэтому сейчас она должна была бы устать до смерти, однако нервы ее буквально вибрировали. Элизабет вынуждена была усилием воли заставить себя лежать спокойно.

Какой-то шорох у двери испугал ее, и она выпрыгнула из постели, прежде чем вообще успела сообразить, кто так поздно может беспокоить ее. Сердце колотилось так, словно выбивало барабанную дробь, потому что она была убеждена, что это – Дункан. Она видела его сегодня очень короткое время, после окончания заседания совета, но они так и не поговорили, он лишь кивнул ей издали. Потом к нему подошли Никлас Вандемеер и Уильям Норингэм, закрыв его от ее взглядов. Сразу же после голосования Дункан исчез, однако «Элиза» все еще стояла на якоре в бухте. Он вернулся к ней! Она тихо открыла дверь и испуганно вздрогнула, увидев в неверном свете горящего в коридоре ночника Роберта, стоявшего перед ней. Он схватил ее и выволок в коридор, где прижал к стенке и обхватил обеими руками.