Анжелика. Королевские празднества - Анн Голон

— Признаюсь, я никогда о нем не слышала.

— Префонтен только что сообщил мне об одном обстоятельстве, которое меня насторожило. Это маленький толстяк, от него не слишком приятно пахнет, а в складках на животе у него язвы…

— Понимаю, Ваше Высочество он не вдохновляет…

Анжелика все размышляла, как бы ей заговорить о том, что сжимало ей сердце.

Наконец, собрав всю свою смелость, она решилась:

— Пусть Ваше Высочество простит меня, но я знаю, что вы в курсе всего, что происходит при дворе. Известно ли вам что-нибудь о том, что мой муж в Бастилии?

Герцогиня казалась искренне удивленной и взволнованной.

— В Бастилии? Но какое преступление он совершил?

— Как раз это мне неизвестно. И очень надеюсь на Ваше Высочество, на то, что вы поможете мне разобраться с этой тайной.

Она рассказала герцогине о последних днях, проведенных в Сен-Жан-де-Люзе, и о необъяснимом исчезновении графа де Пейрака. Если их отель в Сен-Поль опечатали, значит, это было сделано по решению суда, но причина держалась в секрете.

— Давайте подумаем немного, — произнесла герцогиня де Монпансье, — у вашего мужа, как и у всех, были враги. Как вы думаете, кто мог пытаться причинить ему вред?

— У моего супруга напряженные отношения с архиепископом Тулузским. Но я не думаю, чтобы он выдвинул против мужа такое обвинение, которое могло бы привести к вмешательству короля.

— Не оскорбил ли граф де Пейрак кого-нибудь из приближенных короля, имеющих влияние на Его Величество? Одно я помню точно, моя дорогая. Мессир де Пейрак проявил редкое неуважение к моему отцу, когда тот приезжал в Тулузу как наместник Лангедока. О! Мой отец не хотел этого, впрочем, он мертв. Он не был завистлив, хотя немало участвовал в заговорах. Признаюсь, я унаследовала эту страсть, и потому король не всегда смотрит на меня одобрительно. Такой обидчивый юноша… Ах! Не оскорбил ли мессир де Пейрак самого короля?

— Мой муж не имеет обыкновения рассыпаться в льстивых похвалах. Но при этом он с уважением относился к королю, он так старался, чтобы праздник в Тулузе, когда принимали Его Величество, пришелся ему по душе.

— О! Что за чудесный был праздник! — оживилась Мадемуазель, сжимая руки. — Эти птички, вылетевшие стайкой из сложенной из сладостей горки!.. Но я позволю себе сказать, что король был раздосадован. Как это было с месье Фуке в Воле-Виконт… Эти вельможи не отдают себе отчета в том, что король улыбается так, словно у него зубы свело от кислого вина, когда видит, что его собственные подданные превосходят его великолепием…

— Не могу поверить, что Его Величество столь мелочен.

— Король кажется и приятным, и честным, я это подтверждаю. Но, хотите вы этого или нет, он помнит о том времени, когда принцы крови воевали с ним. И я была среди них, это правда, хотя я уже не знаю зачем. Короче говоря, Его Величество с недоверием относится ко всем, кто поднимает голову слишком высоко.

— Мой муж никогда не участвовал в заговорах против короля. Он всегда был его верным подданным, он один платил четверть налогов Лангедока.

— С каким же пылом вы его защищаете! Признаюсь, его лицо немного пугает меня, но, пообщавшись с ним в Сен-Жан-де-Люзе, я начала понимать, почему он имеет такой успех у женщин. Не плачьте, дорогая, мы вернем вам вашего великого хромого обольстителя, даже если мне придется забросать вопросами кардинала и совершить бестактность!

Анжелика ушла от Мадемуазель немного успокоенной.

Она была убеждена, что герцогиня постарается получить достоверные сведения о происшедшем. Кроме того, желая сделать приятное своей подруге, Мадемуазель согласилась заняться маленьким Джованни, включить его в число своих скрипачей и представить королевскому комедианту Жану Батисту Люлли.

— Он не сможет мне отказать, ведь именно для меня мессир де Лоррен, мой родственник, привез из Италии этого молодого канатоходца, покорившего его своими способностями, полагая, что он сумеет развлечь меня. И он исправно выполнял свои обязанности, пользуясь моей защитой и покровительством, чтобы постепенно подняться наверх и дойти до короля. Я говорю об этом плуте Люлли. Что до вашего дела, то в любом случае ничего нельзя предпринять до того, как король вступит в Париж, — заключила она. — Все находится в подвешенном состоянии в преддверии празднества. Королева-мать, вероятно, в Лувре, но король и королева до начала торжеств должны оставаться в Фонтенбло или в Венсенне. Это не облегчает задачу. Но наберитесь терпения. Я о вас не забуду и позову, как только представится возможность.

Распрощавшись с Мадемуазель, Анжелика некоторое время бродила по коридорам замка, надеясь встретить Пегилена де Лозена, который часто бывал у Мадемуазель. Его она не встретила, зато наткнулась на Сербало. Тот прогуливался по дворцу с довольно кислым выражением лица. Он тоже не знал, что и думать по поводу ареста графа де Пейрака; все, что можно было сказать по этому поводу — никто не обсуждал его исчезновение и, казалось, даже не подозревал об этом.

— Скоро об аресте узнают все, — заверила его Анжелика, вспомнив о болтливости Великой Мадемуазель.

Теперь ее больше всего пугала стена молчания, окружавшая исчезновение Жоффрея. Если бы о нем говорили, то что-нибудь выплыло бы наружу.

Она осведомилась о маркизе д'Андижосе. Сербало ответил, что тот только что отправился в Пре-о-Клер[225] на дуэль.

— Он дерется на дуэли? — испуганно воскликнула Анжелика.

— Не он, а Лозен и д'Юмьер — это дело чести.

— Проводите меня к ним, я хочу их видеть.

Когда она спускалась по мраморной лестнице, к ним приблизилась дама с огромными черными глазами. Анжелика узнала графиню де Суассон, одну из Манчини: то была Олимпия, племянница кардинала.

— Мадам де Пейрак, как я рада вновь видеть вас, — произнесла красавица, — но еще больше я рада видеть вашего стража, черного, как эбеновое дерево, который меня совершенно заворожил. Я хотела поговорить с вами еще в Сен-Жан-де-Люзе. Не уступите ли вы его мне? Я заплачу хорошую сумму.

— Я не продаю Куасси-Ба, — отказала ей Анжелика, — да, мой муж купил его в Нарбонне, когда тот был еще ребенком, но он никогда не считал его рабом, и он платит ему за службу.

— И я буду платить ему, и много.

— Сожалею, мадам, но я не могу на это пойти. Куасси-Ба нужен мне, да и муж был бы расстроен, не найдя его по возвращении.

— Ну что ж, тем хуже, — ответила графиня де Суассон с легким разочарованием в голосе.

И бросила полный восхищения взгляд на бронзового гиганта, с невозмутимым видом стоявшего за Анжеликой.