По стопам Господа - Генри Мортон

Он провел меня под увитой гибискусом аркой рядом с маленькой часовней. Отец Тэппер разместил своего гостя в сводчатом помещении на первом этаже, которое здесь называли «музеем». Бритвенный прибор постояльца стоял среди объектов, найденных при раскопках старинной церкви Хлебов и Рыб. Чемодан покоился на обломках двух римских колонн, причем он не был распакован, вероятно, из-за того, что комнату заполняла римская и греческая керамика вкупе со стеклом, монетами, ручками амфор, фрагментами византийских мозаик.

— Совершенно уникально! — улыбнулся он.

— Скажите мне, вы не разочарованы путешествием? — поинтересовался я. — Мир оказался таким удивительным, как вы ожидали?

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — серьезно кивнул он. — Нет, я не разочарован. Я думаю, наш мир удивителен.

И он снова взглянул на меня с очаровательной, застенчивой улыбкой.

— Думаю, вы очень необычный человек, — признал я. — В зрелом возрасте вы сохранили огонь юности. Похоже, вам удалось избежать бремени зрелости.

— Ну, я полагаю, все дело в отношении к жизни… Но я приобрел замечательный опыт. Вас это не утомило? Правда? Это чудесно! Я присутствовал на аудиенции папы. Там, конечно, было много других людей! Не подумайте, что его святейшество принимал меня лично, ничего подобного. Я преклонил колено, и у меня в руке была целая горсть четок, и он, проходя, благословил их, и хотя я протестант и даже преподаю в воскресной школе, когда он прошел, я сказал: «Благослови вас Господь!», вот так! И знаете почему я так сказал? Чтобы написать жене, что обменялся парой слов с папой.

Глаза его светились искренним счастьем и торжеством.

— Я взял за правило купаться в каждом знаменитом озере или реке. Я плавал в Темзе, Сене, Москве-реке, Тибре, в реке Абана под Дамаском, в Мертвом море и в Галилейском озере. Меня едва не арестовали в Риме за купание в Тибре. Там очень сильное течение, но я только зашел и вышел — этого времени едва хватило, чтобы наполнить водой бутылку.

— Какую бутылку?

— Ну, понимаете, я хочу привезти с собой в Австралию маленькие бутылочки с водой знаменитых рек и озер. Там, дома, это понравится. Они все здесь, у меня в чемодане. Немного напоминает набор аптекаря, не так ли? И еще эти камни. Знаете, откуда они? С того места, где Давид поразил Голиафа.

Мы продолжили разговор жарким полднем — точнее, говорил почти исключительно он, а я сидел и слушал, удивляясь его жажде жизни. Ему все представлялось великолепным и восхитительным.

— Я всегда готов к приключениям, — заметил он с искренним энтузиазмом, создававшим ощущение уникальности.

Так ли? Этот человек действительно объехал полсвета, следуя всем знаменитым дорогам; он шел сквозь джунгли собственного энтузиазма. Я восхищался им, потому что он был искренне влюблен в мир. В нем не было и тени цинизма.

— Есть одна услуга, за которую я был бы вам чрезвычайно благодарен, — произнес он. — Я был бы счастлив, если бы вы сфотографировали меня купающимся в Галилейском озере.

— С удовольствием.

— Тогда, позвольте, я поищу купальный костюм. Вот он и вот моя камера!

Он вышел на слепящее солнце, широко шагая, с обнаженной головой, но твидовый костюм был по-прежнему застегнут на все пуговицы. Он разделся за заслоном эвкалиптов, и когда он погрузился в озеро со счастливым лицом десятилетнего мальчишки, я зашел в воду и сделал снимок.

— Спасибо! — сказал он. — Этому будут так рады дома! Вы уверены, что перемотали пленку?

Меня всегда удивляет, когда люди выражают недоумение, почему ничего не осталось от римской Галилеи. Вероятно, они никогда не видели автомобиль через полчаса после падения с утеса возле отдаленной арабской деревушки. А я видел. Того, что от него осталось, не хватило бы на изготовление будильника! Есть нечто дикое и безудержное в этой жажде добычи, нечто примитивное в способности к разрушению, в том, к счастью, не слишком распространенном представлении, которое не раз приходится наблюдать в истории этой страны.

Во времена Иисуса Галилейское озеро было одним из наиболее активных деловых центров страны, а западный берег был окружен кольцом городов и селений. Губернатор провинции жил во дворце на горе над Тиверией. А само озеро было полно кораблей.

Часто думают, что Иисус проповедовал свое учение простым сельским жителям в отдаленном районе Палестины, куда не проникали сведения о далеком внешнем мире, и потому ничто не могло потревожить бессмертное течение Его мысли. На самом деле пастырская миссия осуществлялась в наиболее космополитичном регионе страны, а также на территории, где пересекались и расходились дальше древние торговые пути из Тира и Сидона на западе, старые караванные маршруты из Дамаска на северо-востоке, а также основная имперская дорога. Галилея располагалась в точке пересечения основных дорог древнего мира, на полпути между Дамаском и египетской границей, с одной стороны, и между Антиохией и Иерусалимом — с другой.

Кроме того, это был богатый сельскохозяйственный и промышленный регион. Горы вокруг озера, теперь столь пустынные, были покрыты пальмами, маслинами, фигами и виноградниками. Фрукты с Галилейского моря славились еще с библейских времен. На озере развивались многие ремесла, в частности постройка лодок, крашение пряжи и тканей (в Магдале), гончарное дело и засолка рыбы. Большое предприятие по засолке находилось в Тарихее, к югу от озера, где рыбу солили и паковали на вывоз.

В Иерусалиме всегда действовал крупный рынок соленой рыбы. В ветхозаветные времена рыботорговля, кажется, находилась в руках жителей Тира и египтян. «Рыбные врата» древнего Иерусалима, за которыми и находился соответствующий рынок, стояли неподалеку от северных ворот — естественного въезда для тех, кто шел из Тира. Однако представляется несомненным, что примерно за пятьдесят лет до Христа грекам удалось сломать монополию, учредив предприятие по засолке рыбы на Галилейском озере. Плиний сообщает, что в его дни местом соления рыбы была Тарихея, и присваивает это имя всему озеру, так что, следует думать, первоначально промысел принадлежал именно грекам. Должно быть, вскоре дело приняло грандиозный размах, ведь мы знаем, что целые бочки соленой рыбы доставлялись во все концы средиземноморского мира, а каждую весну громадные партии направлялись в Иерусалим к Пасхе, когда множество людей приходило к Храму. Брат-францисканец в Иерусалиме рассказал мне любопытную легенду о галилейском рыбном промысле. Тогда я не придал ей большого значения, решив, что это всего лишь одна из сотен наивных теорий, которые приходится выслушивать и тут же забывать путешественнику.