Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Роберт Хайнлайн

— В конце концов, — продолжал он, — мои конституционалисты оказались благодаря моим стараниям в таком положении, что их же собственный хитрец Вульф вынужден был попытаться заставить меня помочь им эмигрировать. Я думаю, теперь главное позади. Мы с тобой перевалили через гору и теперь можем спокойно смотреть, как наш вагон катится вниз по склону. А у подножия этой горы — звезды.

— Поедемте на юг, — неловко предложил Айязу. — Там вы сможете смотреть на его новое солнце.

— Я думаю, что меня уже не будет в живых, когда он доберется туда, — сказал Свобода.

Он пожевал губу, затем выпрямился и заковылял прочь от окна.

— Пойдем. Нанесем визит какому-нибудь коллеге Комиссару и нахамим ему.

ЧАСТЬ 2

ГОРЯЩИЙ МОСТ

Послание нес электронный голос самого мощного сжато-излучающего коротковолнового передатчика, который был в распоряжении людей. Математики и инженеры сделали все, чтобы сигнал пошел в нужном направлении. Оставалось, лишь надеяться, что карандаш, блуждавший по карте звездного неба, указал точную цель. Ведь расстояния на этой карте измерялись световыми неделями, и малейшая ошибка могла привести к чудовищным отклонениям.

Однако случилось так, что попытка оказалась удачной. Офицер связи Анастас Мардикян смонтировал свой приемник после того, как прекратилось ускорение, — нечто огромное, окружившее флагманский корабль «Скиталец» наподобие паутины. Затем он настроил его на широкий диапазон и, словно надеясь на что-то, оставил включенным.

Радиоволна прошла сквозь него, слабая и призрачная в результате дисперсии, дважды удлиненная согласно эффекту Доплера, разбитая космическими шумами так, что даже хитроумная система фильтров и усилителей смогла сделать ее едва различимой.

Но этого было достаточно.

Мардикян помчался на капитанский мостик. Он был молод, и за несколько месяцев триумф первого космического путешествия для него еще не утратил своего блеска.

— Сэр, — крикнул он. — Сигнал… Только я повернул ручку… сигнал с Земли!

Капитан флотилии Джошуа Коффин вздрогнул. Поскольку они находились в невесомости, это движение сбросило его с палубы. Он мастерски вернулся в прежнее положение, овладел собой и строго сказал:

— Если вы до сих пор не запомнили правила внутреннего распорядка, то неделя, проведенная в одиночной камере, возможно, даст вам шанс заучить их наизусть.

— Я… но, сэр, — Мардикян замолчал.

Его униформа отбрасывала на металл и пластик причудливые радужные тени. Коффин был единственным из членов экипажа, кто остался верен черному мундиру звездолетчика, давно вышедшему из моды.

— Но, сэр, — опять начал Мардикян, — весточка с Земли!

— Только дежурный офицер имеет право заходить на мостик без разрешения, — напомнил ему Коффин. — Если вам требуется что-то срочно сообщить, в вашем распоряжении имеется интерком.

— Я думал… — пробормотал Мардикян. Он замолчал, затем, с трудом овладев собой, сказал: — Извините, сэр, — и в глазах у него сверкал гнев.

Коффин некоторое время спокойно висел, разглядывая смуглого юношу в сверкающем костюме.

«Забудь про это, — сказал он сам себе. — Времена меняются. Как звездолетчик он вполне хорош для своего времени — такой же легкомысленный, суеверный и болтливый, как и все остальные. К тому же болтают они между собой на языках, которых я не понимаю. Однако хорошо еще, что хоть какие-то рекруты есть, и, дай бог, чтоб они были, пока я жив».

Холимайер, дежурный офицер, был высокий белобрысый уроженец Ланкашира, но глаза у него были чисто азиатские. Все трое молчали, слышалось только тяжелое дыхание Мардикяна. Звезды заполнили находившуюся на носу корабля обзорную рубку, теснясь в тяжелой ночной тьме.

Коффин вздохнул.

— Так и быть, — сказал он. — На этот раз я вас прощаю.

В конце концов, послание с Земли действительно было событием. Радио еще работало, когда они были между Солнцем и Альфой Центавра, но только благодаря очень сложному специальному оборудованию. Указать местонахождение горстки кораблей, движущихся с полусветовой скоростью, и сделать это настолько точно, что даже сравнительно маленький приемник Мардикяна смог поймать волну, — да, у парня была довольно уважительная причина для телячьей радости.

— Что это был за сигнал? — осведомился Коффин.

Он полагал, что это всего лишь текущая служебная трансляция, контрольный сигнал, посланный для того, чтобы через много лет инженеры совсем другого поколения могли поинтересоваться у возвратившихся звездолетчиков, принимали ли они эту передачу. Если, конечно, к тому времени на Земле еще останутся инженеры. Но вместо того чтобы подтвердить его мысль, Мардикян выпалил:

— Старый Свобода умер. Новым Комиссаром Психологии назначен Томас… Томсон… было плохо слышно… но, короче, он вроде бы симпатизирует конституционалистам. Он аннулировал Декрет об образовании, обещал с большим уважением относиться к провинциальным нравам… Идите, послушайте сами, сэр!

Сам того не желая, Коффин присвистнул.

— Но ведь именно этот декрет был причиной для основания колонии на Эридане, — сказал он.

В тишине рубки его слова прозвучали уныло и глупо.

— По-видимому, теперь необходимость в основании этой колонии отпала, — заметил Холимайер. Он произносил слова с каким-то не свойственным англичанину присвистом, который Коффин ненавидел, потому что он напоминал ему шипение змеи. — Но каким образом мы сможем сообщить об этом трем тысячам будущих колонистов, погруженных в глубокий сон?

— А разве мы должны это делать? — Коффин, сам не зная, почему — еще не зная, — почувствовал, что мозг цепенеет от страха. — Мы взялись доставить их на Растум. Не получив с Земли никаких точных приказаний, имеем ли мы допустить хотя бы мысль об изменении планов… тем более что провести общее голосование невозможно? Лучше всего, во избежание возможных неприятностей, даже не упоминать…

Он внезапно замолчал. Лицо Мардикяна превратилось в маску страха.

— Но, сэр!.. — проблеял связист.

Коффин почувствовал озноб.

— Вы уже проболтались? — спросил он.

— Да, — прошептал Мардикян. — Я встретил Конрада Де Смета, он перешел на наш корабль, чтобы взять какие-то запчасти, и… Я никогда не думал…

— Уж это точно! — прорычал Коффин.

Во флотилии было пятнадцать кораблей — более половины всех звездолетов, которыми располагало человечество. Добраться до Эпсилон Эридана и вернуться обратно они могли не раньше чем через 82 земных года. Но правительство не обращало на это внимания. Оно даже не поскупилось на речи и музыку при отправке колонистов. «После чего, — думал Коффин, — оно, без сомнения, ухмыльнулось и возблагодарило своих многочисленных языческих богов за то, что с этим делом наконец-то покончено».