История религии. Том 1 - Александр Мень

духовного могущества Первочеловека.

Многие считали, что в тейярдизме вообще нет места Первородному греху.

При этом ссылались на энциклику Пия XII, который отрицает толкование "Адама"

как "некоего множества праотцев". Но, во-первых, тейярдизм не отрицает

единства корней человечества, а во-вторых, он не исключает понимания "Адама"

как Всечеловека. Папа имел в виду коллектив, подменяющий единство "Адама".

Если же "Адам" есть всеединство человека, то сама альтернатива "одного" и

"множества" теряет значение. Грех поразил "Адама" как Всечеловека, и эта

духовная рана не может подлежать рассмотрению антропологии.

Однако, действительно, у Тейяра, если не по форме, то по существу,

проблема искаженности человеческой природы и зла в мире как-то теряется. Она

оказывается далека от его основной интуиции. Ученому приходится писать

особое приложение к "Феномену человека", чтобы говорить о зле и страдании*.

_____________________________________________

* Это приложение, как и глава "Феномен христианства" и в 1-м (1965) и

во 2-ом (1987) изданиях русского перевода книги опущены (без оговорок и

пояснений).

Как же понимает Тейяр эту проблему с точки зрения "феномена"? Прежде

всего для него зло -- естественный продукт "игры больших чисел". Это зло

беспорядка и неудач, издержки, сопровождающие развитие жизни. Одним словом,

оно оказывается чем-то естественным и неизбежным. С этим трудно согласиться,

и поэтому Тейяр все же допускает "особый эффект какой-то катастрофы или

первичного извращения". Таким образом, хотя зло и оказалось в "приложении",

но оно нашло место в системе, формально не противоречащей христианскому его

пониманию.

И все же в целом Тейяр проходит мимо проблемы греховности человека, что

ослабляет его учение, отрывая его от реальной действительности. Здесь

тейярдизм нуждается не в "приложении", а в существенном дополнении.

* * *

С возникновением человека наряду с биосферой появляется ноосфера. По

мнению Тейяра, она не может остановиться в своем развитии, ибо она есть

часть эволюции. Ее шедевры - это мысль, личность, многоединство сознаний. Но

этого мало. Выходя за рамки "феномена", Тейяр ожидает нового этапа эволюции,

когда человечество сольется в единстве "точки Омег а"... Подобно тому как

слияние одноклеточных животных в организм было началом дальнейшего

прогресса, так и духовное объединение человечества ведет его к Сверхжизни и

Сверхчеловечеству. Распространение мысли и силы человека по Земле, его

"планетизация" - это залог будущего. Тейяр верит в то, что все развитие

науки, техники, социальных систем ведет к этой высшей духовной точке. В век,

когда столь многие проклинают технику и тяготятся цивилизацией, он

усматривает в них "гоминизацию Земли и мира". Но Тейяр идет еще дальше.

"Может ли, - говорит он, - универсум окончиться иначе, чем в безмерном?..

Человек никогда не сумеет превзойти человека, объединяясь с самим собой"

(ФЧ. С. 247, 249). Нужно, чтобы нечто сверхчеловеческое реально существовало

независимо от людей. Это и есть "точка Омега".

Омега представляет собой, с одной стороны, то, что восточные богословы

называли "соборностью" - единение без смешения, слияние без поглощения. С

другой стороны. Омега это Нечто и в то же время "Некто, действовавший с

самого начала эволюции. Эволюция - это поток, становление, гибель и

рождение. То, что движет ее, должно быть "независимым" (ФЧ. С. 256). Оно не

рождается в эволюции, а "наличествует всегда". Омега стоит вне времени. Это

- Начало трансцендентное, надмирное. Именно поэтому Оно могло воздвигать

Вселенную все выше и выше к "божественному очагу" (ФЧ. С. 266). Омега-это

Бог, Который сокровенно пронизал мир Своей силой, вытянул его в гигантское

Древо Жизни и приближает к Своему бытию. Все творческие усилия человека, вся

его культура и цивилизация, его любовь, его энергия, его деяния и, наконец,

все личные индивидуальности, которые бессмертны, - все это служит вселенской

Божественной Цели.

Бог проявляет Себя постоянно, и один из высочайших признаков Его

проявления -- это христианство. Оно оказывается могущественной планетарной

силой, единственно способной в настоящее время объединять человечество для

достижения космической цели Бога.

"Двигателем сознательной жизни, - говорит Тейяр, - может быть только

Абсолютное, то есть Божественное. Религию можно было понимать как простое

утешение, как "опиум". На самом же деле ее подлинной задачей является

поддержка и пробуждение прогресса жизни" (L'Energie humaine. P. 221). Только

бесконечные перспективы того, что восточные Отцы Церкви называли "теозисом"

(обожением), могут быть подлинной путеводной звездой человечества в

грядущем.

Связь тейяровской "точки Омега" с идеей "теозиса" приближает его к

православному мышлению, хотя лично он был мало знаком с восточнохристианским

богословием. На эту родственность тейярдизма и православия указал прот. Г.

Клингер (см. его статью о Тейяре в журнале "Zycie i mysl". 1968, W. 6-7).

Сосредоточивая свое внимание на будущем человека и Вселенной, Тейяр отнюдь

не был отвлеченным мыслителем. Его подлинно христианский оптимизм заражен

неистощимой созидательной энергией. Его доверие к бытию, доверие к Богу

вдохновляет и вселяет надежду. Все прекрасное, творческое, пронизанное

любовью, что осуществляется на Земле, есть для Тейяра "знамение времени",

предвестие грядущего преображения. Он пророк прогресса, но не ложного, чисто

внешнего, а устремленного к Царству Божию. Он видит эволюцию и развитие

человечества глазами веры.

Для того чтобы получить сверходухотворение в Боге, пишет он, не должно

ли человечество предварительно родиться и вырасти в соответствии со всей

системой того, что мы называем "эволюцией"? Смысл Земли открывается и

взрывается вверх, в смысл Бога. А смысл Бога укореняется и питается снизу в

смысле Земли. Трансцендентный, личный Бог и эволюционирующий мир, не

являющиеся больше противоположными центрами притяжения, но входящие в

иерархическую связь, для того чтобы поднять всю человеческую массу в едином

приливе, - такова должна быть та замечательная трансформация, которую

теоретически можно предвидеть, но которая фактически уже проявляет себя во

все растущем числе как свободомыслящих, так и верующих, в идее духовной

эволюции универсума (cm.: Construire la lerre. P. 32-33).

В этих словах выражено упование, на котором зиждется вера Библии, ибо

для нее смысл истории заключен в движении к Царству, где Бог будет всем во

всем.

x x x

Мы лишь очень кратко коснулись основных моментов тейярдизма. Из того,

что было сказано, легко увидеть, что "пантеистический" внутренний опыт

Тейяра наложил определенную печать на его систему. Но гораздо важнее

отметить, что Тейяр очень близок к тем из православных мыслителей, которые

рассматривали весь мир как Теофанию (Богоявление). Зеньковский имел

основание упрекать его в недостаточном разграничении слоев бытия и в

отсутствии четкой идеи творения. Слабостью Тейяра является и его понимание

зла. Если оно "естественно", то Иван Карамазов был прав. Осталась в стороне

от Тейяра и проблема антиномичности, для него во всем господствует номизм,

законы однозначные и четкие. Правы и те католические критики, которые

упрекали Тейяра в том, что ни дал повод для смешения Бога и мира,

естественного и сверхъестественного. Однако мыслитель сознательно стремился

к преодолению недостатков и пробелов своей системы. Кроме того, заявляя, что

он ограничивается сферой "феноменальной", Тейяр оставляет простор для

философской и богословской мысли. Думается, что, дополняя и развивая

тейярдизм, можно сделать его важным составным элементом современного

христианства. Это не будет посягательством на творчество Тейяра, а,

напротив, продолжением его дела.

x x x

Что же дает учение Тейяра де Шардена современному христианскому

сознанию?

1. Своим пониманием Церкви как творческого начала в современном

обществе Тейяр способствует разработке положительного идеала для христиан

наших дней. Он указывает на любовь к Богу как на ведущую силу эволюции

ноосферы. Она неразрывно связана с любовью между людьми, с активным

преодолением зла и разделений в мире. Тейяр учит нас любовному отношению к

миру. Вместо враждебного неприятия, он предлагает идти к нему с проповедью