Цена рока - Катерина Траум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да уж конечно, — хмыкает Данди, но скидывать ремень гитары с плеча не спешит. Со скепсисом смотрит, как друг уволакивает с собой стойку и не особо сопротивляющуюся девчонку, а затем, чуть более заинтересованно — на оживлённую Сайлент-стрит.
Народ рассасываться не торопится. Напротив, в опускающейся на город темноте людей будто становится ещё больше, больше зажигалок, и даже какой-то смелый выкрик:
— Ещё! Даёшь классику!
Данди улавливает внизу восхищённый взгляд дочери, а затем кивает растерянным пацанам, которые ещё не поняли, убирать им инструменты или нет:
— Даём классику?
— Без Кея? — неуверенно вякает Джейк, оглянувшись на выход к лестнице, где секундой назад скрылась широкая спина солиста.
— Народ просит. И среди публики моя дочь, так что надеюсь, кто такие AC/DC, вам рассказывать не надо.
***
Пять ступеней, на более стальной выдержки не хватает. Стойка падает из руки с оглушающим грохотом, который никто не способен услышать, и Кейд с силой притягивает к себе податливое тело. Сью тихо ахает от такого напора и льнёт к нему, размазывая топом всю краску с его торса. Микрофон в руке мешает, но она всё равно обвивает его шею, прежде чем он жадно набрасывается на её приоткрытый рот. Грозя навернуться со ступеней, Кейд вжимает её в стену, горячие ладони исследуют каждый дюйм тонкой талии, вызывая у Сьюзен мелкую дрожь. Она не отстаёт от его темпа, делясь карамельно-сладким безумием, обжигая рваными выдохами.
Где-то сверху гремит резкий аккорд электрогитары, заставляя их оторваться друг от друга и с недоумением задрать головы вверх. Не по плану.
— Что…
— Данди решил повыпендриваться перед дочкой, — тяжело выдыхает Кей, моментально осознав, что друг собрался бахнуть свою любимую песню.
Да и пожалуйста. Да пусть хоть эти стены рухнут, а на Мидлтаун нагрянет ураган Катрина. Слишком много было уже этих «не вовремя», чтобы сейчас сдавать позиции. Идеального момента не будет никогда, не в его жизни. Ну и нахуй идеальность — есть он, есть она, есть крутящееся внутри уже до самых кишок желание поставить на ней все необходимые печати принадлежности, а остальное не имеет значения. И он снова целует невозможно вкусные розовые губы, попутно проталкивая горячие мозолистые пальцы под свободный топ. Сью инстинктивно жмётся бёдрами к его паху, наращивая частоту пульса до экстремально возможной.
— Жить свободным — жить сполна. Этот билет в один конец дан нам…21
Кейд не хочет спешить, не хочет быть грубым, но прелюдия осталась там, на крыше, а здесь уже не хватает сил на вступительные ноты. С раздражением стаскивает перчатки с рук, чтобы тут же вернуть их на место — уверенно подбираясь к груди, к кружеву белья. Её кожа словно плавится под его пальцами, от его касаний на месте бледности появляются розоватые полосы, невидимые царапинки. Да, он слишком груб для такой маленькой и — что бы она там не заявляла так нагло — неопытной девчонки. Взять, но не сломать. Задача невыполнимая, особенно когда Сьюзен играет с ним, дразняще прикусывая и оттягивая губу. Дурочка, всё тот же кролик, не понимающий, что вокруг волки. Вгрызается в её шею с сиплым рыком, заставляя откинуть голову на стену. Посасывая, кусая и тут же зацеловывая красные разводы. Упиваясь её запахом, который сжимает горло мёртвой хваткой. От его напора у Сью неизбежно подкашиваются колени, из руки выскальзывает микрофон и к чертям разбивается о ступени. Зато теперь можно ухватиться за крепкую спину, впиться ногтями и не упасть. Воздух сжигается слишком быстро, ещё быстрей, чем Кейд расстёгивает лифчик и обхватывает грудь в адски горячие ладони. Сжимает, срывая у неё первый протяжный стон с прикрытыми глазами:
— Кей… Не здесь! — всё, что удаётся выдавить, потому что он тут же затыкает её рот своим, врываясь глубоко и жадно. В мире остаётся только вкус табака и кофе, вдавливающий её в стену торс, руки на груди, сминающие и играющие. И аккорды — далеко, глухо:
— Дорога в а-а-ад мой удел! Во-о-от мой удел!
В одном она права — делиться её криками он не будет ни с кем, а песня закончится очень скоро. Без тени сомнений Кейд опускает руки на её бёдра, подбираясь под расклешённую юбку. Блять. Чулки. Кружево под пальцами, определённо. Она чокнутая, раз решила добить его выдержку так нечестно. Наказывающий укус её губ, прежде чем рывком закинуть её на себя, впиваясь руками в ягодицы. Сью тут же обнимает его поясницу ногами, а внутри гремят торжествующие фанфары: не зря старалась. Пользуясь моментом, тянется к его шее и исполняет давнюю мечту, влажно выцеловывая связки, самую сексуальную часть его тела. Доходя до крыльев татуировки, посасывает солоноватую кожу, вдыхая туманящий голову мужской запах. По звенящей между ними невербальной связи языком пламени проносится: «это война».
Кейд спускается с оставшихся ступенек, мысленно обещая ей отомстить за этот вызов, как только найдёт точку опоры, скрытую от чужих глаз. Тёмный коридор, всего пара дверей. Не глядя, спиной толкает ближайшую и вваливается в крохотный чулан, заставленный швабрами и вёдрами. Сойдёт. Сьюзен ногой закрывает за ними дверь, роняя туфлю. Сдавленно усмехается ему в шею, но в следующую же секунду шумно выдыхает: Кейд вжимает её в стену и вновь сминает губы, проталкиваясь в глубину рта. Напор на лестнице кажется игрой. Теперь он настоящий, бесконтрольный и жадный. Грубые пальцы гуляют по её бёдрам, упиваясь мягкостью кожи. Вдоль резинки чулок, выше, сдавливая ягодицы и вызывая у Сью робкий, глухой стон в поцелуй. В ответ она намеренно сильно сжимает его плечо, а затем проходится ногтями до самого паха, вдоль всего рельефа мышц, вдоль шрама на боку, оставляя розовые полосы. Кейд отчётливо вздрагивает, жмурясь от прошедшего вслед за её пальцами тока:
— Ведьма, — хрипит он, отрываясь от её губ и ловя в полумраке чулана горящий синим пламенем взгляд. Она лишь голодно облизывается, едва не заставив его застонать, и рывком стягивает с себя топ, отбрасывая его на пол вместе с болтающимся на одних лямках лифом. Его глаза обещают ей прямую дорогу в ад за такую наглость. Нет, девчонка ещё просто не поняла, как долго он трахал её в каждом сне, и чем ей это грозит.
Показать
