Впереди вражеский берег - Гай Гибсон

«До цели полтора часа. Нашим следующим ориентиром будет Рейн».

Однако прорвались не все. Лейтенант Райс коснулся воды при перелете через море. Хотя самолет сумел подняться, у него вышли из строя оба внешних мотора и оторвалась мина. Ему пришлось возвращаться назад на двух внутренних моторах. Немного позднее Леса Манро подбили зенитки. Самолет получил тяжелые повреждения, и ему пришлось возвращаться на базу. Я мог представить себе ощущения экипажей, которые после нескольких недель интенсивных тренировок и ожидания в последний момент были вынуждены повернуть, так ничего и не сделав. Мне было жаль их. Теперь у нас осталось 16 самолетов и 122 человека.

Путешествие к долине Рура прошло не слишком спокойно. Немцам явно не понравились непрошеные визитеры, а в эту ночь только наша группа находилась в воздухе. Поэтому где-то в глубоких бункерах немецкие офицеры наведения истребителей начали перебрасывать ночные эскадрильи навстречу нам. Повсюду зазвучали сирены воздушной тревоги, расчеты зенитных батарей встали у орудий. В общем, противник постарался организовать «теплую» встречу тем, кто сейчас летел над «Счастливой долиной». Однако они не знали, куда мы направляемся, так как планом операции предусматривалась ложная атака, которая должна была сбить их с толка. Вдобавок истребители не смогли нас разыскать, так как мы летели слишком низко. Однако когда мы прибудем на место, у них появится шанс, так как мы проторчим там довольно долго.

Мы продолжали полет. Германия казалась вымершей. Ни малейшего движения, ни огонька на земле. Ни зениток. Вообще ничего. Что нам и требовалось.

Чуть позднее мы вышли к Рейну. Это был в буквальном смысле вход в долину Рура. Нашим армиям придется форсировать его по пути к крупным городам Эссен и Дортмунд. В лунном свете река казалась белой и тихой. Однако для нас она проблемой не являлась. Когда появился Рейн, Спэм сообщил:

«Мы отклонились на 6 миль к югу. Лучше поверни вправо, командир. Дуйсбург совсем рядом».

Как только он упомянул Дуйсбург, мои руки сработали вперед головы, так как подобные маневры были отработаны до автоматизма. Огромный «Ланкастер» резко накренился, чтобы следовать вдоль реки к намеченной точке. Дуйсбург — не слишком приветливое место, когда летишь на высоте 100 футов. Там расположены сотни зениток, легких и тяжелых, не считая этих проклятых прожекторов, а система ПВО города давно приобрела огромный опыт…

«Как это случилось?»

«Не знаю, командир. Компас в порядке?»

«Вроде бы».

«Так держать. Сейчас проверю расчеты».

И немного позднее:

«Виноват, но, кажется, я ошибся. Нам следует взять на 10 градусов левее».

«О'кей, Терри. Эта ошибка могла нам дорого стоить».

Во время этих крутых поворотов парни оторвались от нас, но теперь мы снова начали восстанавливать строй. Я ошибся, закладывая слишком крутые виражи, однако такие названия, как «Дуйсбург» и «Эссен», слишком дурно действовали на меня. Пока мы летели над Рейном, заметили несколько барж с установленными на них зенитными автоматами. Немцы обстреляли нас, но и наши стрелки тоже не дремали. Когда мы увидели то, что нам было нужно, нечто вроде маленькой бухточки, то плавно повернули на восток. Терри монотонно известил:

«Еще 30 минут, и мы на месте».

По мере того как мы углублялись в долину Рура, трудности начали нарастать. Теперь мы пролетали над внешним кольцом зенитных батарей, и они немедленно отреагировали. Однако их огонь был довольно хаотичным, и мы смогли уклониться от большинства зениток. Несколько раз прожектора ловили нас, но мы летели слишком низко. Хотя это прозвучит довольно глупо и невероятно, но мы избежали большого числа зениток, прячась от них за деревьями. По пути мы пролетели над только что построенным аэродромом, который имел сильную ПВО и еще не был нанесен на наши карты. Немецкие прожектора немедленно поймали три наших самолета. Тревор тут же открыл по ним огонь, пытаясь заставить противника выключить прожектора, а затем крикнул, что они исчезли за высокими деревьями. Одновременно Спэм предупредил, что вскоре мы сами врежемся в деревья на краю летного поля. Хатч немедленно сообщил по радио о зенитках, чтобы остальные самолеты могли обойти этот район. Летевшие по обеим сторонам от меня Микки и Хоппи держались чуть выше. Их самолеты были ярко освещены, и я ясно видел огромные буквы «T-AJ» и «M-AJ», напоминавшие бродвейскую рекламу. Затем длинная струя трассирующих пуль протянулась от хвостовой башни самолета Хоппи. Самолет немедленно пропал в темноте, так как прожектор погас. Однако одному из наших пилотов повезло меньше. Он летел слева от меня на довольно большом расстоянии. Вероятно, прожектор ослепил его, и он на секунду потерял управление. Самолет дернулся, как пришпоренная лошадь, клюнул вниз и пропал в огромной вспышке огня. Через 5 секунд с ужасным грохотом взорвалась его мина. Билл Эстелл погиб.

Медленно тянулись минуты. Мы все взмокли. Взмокли потому, что ночь была жаркой. Взмокли от постоянного напряжения. Взмокли от страха. Каждый поезд, каждая деревенька, каждый мост, мимо которых мы пролетали, таили в себе опасность. Мы пролетели мимо Дортмунда, мимо Хамма — хорошо известного Хамма, который бомбили много раз. Сейчас мы его видели прекрасно: все его фабричные трубы, заводы, аэростаты заграждения и разноцветный зонтик трасс, напоминающий рождественскую елку. Все это осталось в 5 милях справа. Потом мы начали поворот направо между Хаммом и маленьким городком Зост, где меня чуть не сбили в 1940 году. Сегодня Зост мирно спал, не стреляло ни одно орудие. Из тумана впереди медленно выплывали холмы Рура.

«Мы прибыли», — сказал Спэм.

«Слава богу», — с облечением вздохнул я.

Когда мы перевалили через холм, то увидели озеро Мён. Затем мы увидели и саму дамбу. В полумраке она выглядела приземистой и тяжелой, даже несокрушимой. В лунном свете ее поверхность казалась серой. Ее можно было принять за какой-то холм. Это сооружение по всей своей длине было утыкано зенитками, как палуба линкора. Несколько стволов торчали на крыше здания электростанции и окрестных холмах. Прожекторов не было. Но зенитные автоматы уже вели огонь, выплевывая зеленые, желтые, красные шары. Очереди трассеров отражались в воде. Благодаря этому, нам казалось, что выстрелов вдвое больше, чем на самом деле.

«Ты, кажется, говорил, что у этих зенитчиков не хватает практики?» — саркастически спросил Спэм.

«Кажется, они уже проснулись», — сказал Терри.

Оба были правы. Но что бы ни говорили пилоты, немцы имели неплохую систему оповещения. Я посмеялся сам над собой, когда вспомнил, как час назад или около того убеждал парней, что мы встретим только германский вариант наших территориалов, и те будут валяться в постелях.

Было трудно сказать, сколько точно орудий здесь было установлено. Трассирующие снаряды летели из пяти точек, вероятно, тут было около 12 орудий. Сначала мне было сложно определить их калибр, но позднее один из пилотов, получивших попадания, передал по радио, что стреляют 20– или 37-миллиметровые автоматы. А это чертовски противные штуки, как мы все уже успели убедиться.

Мы описали несколько кругов, старательно выглядывая наземные ориентиры, чтобы выбрать правильный метод атаки: какие высоты придется обогнуть, какие использовать в качестве укрытия. Каждый раз, когда мы пролетали мимо этих проклятых зениток, они открывали огонь.

«Немного агрессивно, не так ли?» — сказал Тревор.

«Пожалуй».

Я сказал Терри:

«Эти зенитки начинают действовать мне на нервы».

«Мне тоже», — вздохнул он.

Пока мы обсуждали проблему зенитных автоматов, лишь один человек хранил молчание, это был Хатч. Он ничего не мог видеть, а потому ничего не говорил. У нас не было времени на разговоры. Я опросил всех членов группы, чтобы получить информацию, и к своему облегчению обнаружил, что прибыли все самолеты, разумеется, кроме Билла Эстелла. Далеко на юге Джо МакКарти начал свою отвлекающую атаку на Зорпе, Но туда тоже прибыли не все. Байерс и Барлоу были сбиты зенитками, когда пересекали линию берега. Их заменили самолеты резервной группы. К сожалению, они попали под огонь, пролетая над береговой чертой. Почему это произошло — сказать трудно. Может быть, они сбились с курса на милю, и это им дорого стоило. В этом и заключена суть полета: или тебе повезло, или нет. Мы тоже пересекли берег не там, где следовало. Но нам повезло.

Внизу, молчаливое и черное, лежало озеро Мён. Я обратился к своему экипажу:

«Ну что, парни, я полагаю, пришло время начать игру в кегли».

Взрыва энтузиазма не последовало.

«Хэлло, все самолеты „Кулер“. Я начинаю атаку. Остальным приготовиться атаковать в указанном мною ранее порядке».

Затем я обратился к Хоппи: «Хэлло, „М Мавэ“, приготовься принять командование, если что».