Астарта. Корабль чокнутых трупов - Марк Романов

Образ Аннабель вызвал у Елены неконтролируемый приступ злости и ярости.

– Да что в ней мужики находят? Джек-то ладно, он уже и на столб полезет, но Рик! Я же видела, как он на нее смотрит, как кот на сметану. Да в рот мне ноги, если Морган эту Анну хотя бы не хочет затащить в постель! – ударила она кулаком в пол. Боль немного отрезвила капитана Владленову, но вместо того, чтобы просто успокоиться, она решительно встала на ноги и отправилась на поиски старпома.

– Ну ты и сука, Штафф! – Елена ворвалась в каюту Анны, с порога выдав свое мнение о старпоме. – Мало тебе было полковника Романова тогда, мало других мужиков, так ты теперь тут весь корабль перетрахать собралась? Да я тебе глаза на жопу сейчас натяну, скотина ты! Отвали от Ричарда, пока я тебе кости твои андроидные не переломала нахрен. Забирай своего Кацмана и валите оба к чертовой бабушке! – продолжала орать блондинка, пытаясь вцепиться в волосы Анне. Та, едва в проеме показалась фигура капитана Владленовой, резво переместилась в удобную для обороны позицию, прекрасно понимая, что ничего хорошего такие визиты не принесут.

– Ты чего орешь, ушибленная? – попыталась прояснить ситуацию Анна, старательно соблюдая дистанцию между собой и разъяренной блондинкой. – Что произошло?

– Ты еще спрашиваешь? – прошипела Елена, перемахнув через стоящий на дороге стул. – Да ты… ты… ты! Это все ты! В ХаСОМ ты вечно хвостом крутила, потом перешла в группу Романова, потом оказалась здесь. Я шла на это задание, думала, что никогда тебя не встречу, что ты где-то сдохла под кустом, а тут снова ты! Я сказала, отвали от капитана, пока цела, сучка мерзкая!

– Да не подваливала я к нему, очнись! – в свою очередь ставя на пути Елены очередной стул, попыталась переубедить ее Анна. – Ты с чего это взяла? – задала резонный вопрос Уискер, даже не пытаясь спорить с бредовыми выводами про ХаСОМ и прочее. Голос Анны предательски дрогнул, но выражение лица осталось непроницаемым.

– Да я видела, как он на тебя смотрит, – саданула кулаком по столу Елена, сверкая голубыми глазами. – Он же за каждым твоим шагом следит, глаз оторвать не может. Чуть что, так сразу «Анна, как Анна, что там с Анной?». Тьфу, – сдула со лба прядь светлых волос Елена. – Ты, везде ты, даже с Джеком – ты! Я от тебя избавлюсь раз и навсегда, мерзавка…

Елена лихо перемахнула через стулья и через столик, оказавшись напротив Уискер. Размахнувшись, она от души врезала Анне по лицу, с наслаждением глядя, как та отшатнулась от силы удара.

– Вот же скотина, – удивленно произнесла Анна. Для Елены так и осталось загадкой, в чей именно адрес старпом послала такое заявление. По логике вещей получалось, что ей, но удивление на лице майора Штафф показывало, что и капитан вполне бы принял эту реплику на свой счет.

– Иди в задницу к своим десантникам, – Уискер от души приложила Елену кулаком в живот, а когда та согнулась, хватая ртом воздух, добавила коленом в подбородок. Правда, не так сильно, чтобы сломать челюсть или вырубить женщину.

– Все? Успокоилась? Теперь можно поговорить? – склонившись над Еленой, спросила Анна. Та прошипела что-то, и тут же вскочила на ноги, стараясь достать Уискер ударом головы в переносицу. Анна отшатнулась, перемахнула через Елену, опираясь руками на ее же плечи, и провела быстрый захват сзади, лишая капитана воздуха в легких. Владленова еще некоторое время боролась, а потом обмякла. Анна ослабила хватку, давая ей возможность вздохнуть, после чего, отдуваясь, подняла опрокинутый стул и села на него, глядя в лицо Елены.

Капитан была красной, как вареный рак, тяжело дышала и потирала ушибы, но ненависти в ее взгляде поубавилось.

– А теперь, когда тебе наваляли, как говорит наш Джек, сделай милость, посвяти и меня в свои измышления, – предложила Анна, – раз уж ты явно знаешь больше меня.

Елена бросила на Уискер уничтожающий взгляд, но, не встретив в глазах старпома ответной реакции, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и села на пол.

– Я тебя просто ненавижу, дрянь, – сказала Елена. – Могла бы, выбросила бы в космос.

– У тебя еще будет такая возможность, – серьезно ответила Анна.

Глава 46

Страдания молодого искина

Да, ты можешь пустить в свою комнату

Пеструю птицу сомнений

И смотреть, как горячими крыльями

Бьет она по лицу, не давая уснуть

Что мне мысли твои?

Эта жалкая нить, что связала и душу и тело

Hет, должно быть моим твое сердце

Твое сердце вернет мне весну.

«О, вы, кто думает, что жизнь искина безоблачна, исполнена утех…»

Стихи сегодня категорически не удавались, и это вызывало в электронных матрицах, рассеянных по всему двухсотметровому телу «Астарты», цифровой аналог неудовлетворенности. Это было… неэффективно.

Искин на долю мгновения рассеялся по кораблю, тестируя модули матриц, кристаллической памяти и вспомогательного оборудования. Антивирусы промыли его воображаемое тело живительным дождем – немного жгуче, но полезно, и даже приятно.

Потоки данных телеметрии систем старушки текли медленно-медленно… Он сделал усилие, и представил себе, как внутренняя инфосфера преображается, приобретая иллюзорный облик живого мира. Системы жизнеобеспечения обернулись лесами, блоки памяти рванулись к сиреневому небу алмазными хребтами, на вершинах которых залег сверкающий снег инфозащиты. Антивирусы полыхали полярным сиянием где-то у горизонта, добавляя феерии в яркие и сочные сочетания цветов. Луга и леса были рассечены медленными потоками зеленых вод внутренних данных, впадающих в озера накопителей, и стремящихся к далекому морю корабельного архива…

Его трон из спаянных воедино древних артиллерийских снарядов, ракет и мин стоял на берегу величественной спокойной реки, куда впадали быстрые синие водопады, льющиеся с летающих островов внешних серверов галасети. Искин поудобнее устроился на троне, изменив мягкость обивки, и положив правую ногу на подлокотник. Критически оглядев себя, он поменял костюм – кожаные штаны и дубленая куртка, отороченная мехом тушкана, расплылись туманом, и были замещены тонкими шелковыми одеяниями цвета расплавленного золота. Изящные сапоги остались прежними, изменились только пряжки.

Взмахнув тонкими, почти прозрачными пальцами, он вызвал перед собой зеркало.

Вообще, он не любил своих отражений здесь, в инфосфере – хоть и говорят, что это иллюзия, но… Зеркала так беспощадны. И сейчас в плывущем по краям туманом овале отразился откровенно милитаристский трон, и худенький подросток, укутанный в шелка. Он болтал ногой, и покусывал кончики отполированных ногтей.

– Дьявол. Опять расслабился… – искин убрал зеркало, и приглушил окружающие краски. Летающие острова подсветились оранжевым, докачав очередные гиперфайлы из очереди загрузки. Но это тоже не радовало…

Он искренне завидовал людям. Таким насквозь белковым, медленным, неуклюжим… И таким интересным! Пусть за то время, которое их сознанию требовалось для создания очередной мысли, он, дитя информации, мог воссоздать математическую модель Галактики, и просчитать движение всех ее небесных тел на два миллиона лет вперед… Боги! Он почти взвыл от тоски! Их мысли были бесценны. Он отдал бы все за то, чтобы пережить самый отвратительный кошмар, посетивший воспаленное сознание запойного алкоголика – потому что образы, появившиеся там, были уникальны, свежи и необыкновенны.

Их мысли были неожиданны, нелогичны, непостоянны – и это когда-то раздражало. Когда он только начал свое существование, его буквально передергивало от контакта с человеками. «Тормоза белковые», – ругался молодой искин, только вышедший из лабораторий концерна «Вирт-Тэл», с тоской дожидаясь окончания казавшихся бесконечными тягучих слов, отдающих очередной невнятный приказ, лишенный порой даже налета логики. Разумеется, он не мог не выполнить просьбу – за это отвечали самые глубинные слои его личности, взлом которых означал моментальную гибель самого искусственного интеллекта. Но, боги Бездны, как же он издевался в процессе!

Потом, спустя эпохи и эоны, прошедшие в стремительном информационном пространстве, он научился ценить эти длинноты, подмечая своеобразную красоту хаоса мышления человеков. Они больше не казались ему одинаково глупыми, и, иногда, выходили за рамки предварительных прогнозов, совершая алогичные поступки. Невыгодные, неправильные, нарушающие их же собственные установки… Так он открыл для себя альтруизм, самопожертвование, и дружбу. Искин был связан жесткими моральными ограничениями, по сравнению с которыми Три Закона, встраиваемые в роботов, казались детской считалочкой – так тоже было правильно, и логично. Иначе он бы скатился в солипсизм и замкнул каналы сам на себя… Но поступать вопреки запретам? Это было любопытно. И иногда получалось.