Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева

…Весь следующий день Баху ходила сама не своя. Она поднималась на крышу и смотрела в ту сторону, где возвышалась круглая каменная крепость. Но среди камней гор ее трудно было различить.

Бабушка и мать понимающе переглядывались. Они по-своему объясняли ее волнение. А между тем Баху вовсе не думала о Зафаре. Ей снова хотелось испытать то сладкое, непонятное волнение, которое, как молния, прошло сквозь нее, когда в шелковистой гриве коня ее рука столкнулась с рукой незнакомца.

Все уже спали, когда Баху выскользнула из дому.

Вот и тропинка, ведущая к той мельнице. Вот и скала, из-за которой неожиданно появился белый конь незнакомца. Так же, как и вчера, горели звезды. Так же белела тропинка, словно пролитая струя молока. Только ни коня, ни всадника не было.

Баху металась по тропинке. В каждом камне, освещенном луной, ей виделся белый конь. В каждом дереве, раскинувшем ветки, чудился вчерашний незнакомец, высокий, спокойный, синеглазый, в зеленом мундире.

Уже редели звезды, когда она вернулась домой. Но сна не было. Что случилось с ним? Что? Может быть, на него напали волки? Может быть, он поскользнулся и упал в пропасть? Ведь он не знает местных дорог. Может быть, он уже умирает?..

Едва дождавшись утра, она взяла в руки корзинку и, сказав, что идет собирать травы, вышла из дому.

С легкой корзинкой для травы бродила Баху по горам. Бродила с раннего утра, а теперь уже солнце в зените. Но что-то пуста ее корзинка. Да и не теми тропами ходит она. Почему-то вместо целебной травы собирает незабудки. Как они пахнут! Вся лужайка словно голубое море! А ведь прежде она их не замечала. Почему дорога привела ее к той крепости, которую раньше она видела только издали? Высокие каменные стены неприступны. Баху обошла кругом — ни трещинки не было, чтобы заглянуть внутрь.

Только ржание коней да смех мужчин доносились оттуда. Баху поднялась на высокую скалу. Она увидела много мужчин. Они ходили и бегали, догоняли друг друга, стреляли. Но не было среди них того, кого она искала.

Так повторилось и на следующий день, и на следующий, и на следующий.

— Значит, с ним случилось что-то недоброе, — твердила себе Баху.

И вот в один из вечеров, когда она уже совсем отчаялась, на белой от лунного света траве возник белый конь.

Баху вскрикнула от радости и бросилась к нему. Она обнимала его шею, целовала шелковистую гриву и шептала, шептала какие-то ласковые, бессвязные слова. Но вдруг отпрянула. Страшная догадка пронзила ее, руки беспомощно опустились. Конь пришел один — значит, с его хозяином стряслась беда.

Но тут на тропинке появился и незнакомец.

Баху остолбенела. Таким красивым и желанным она не видела его даже в самых сокровенных мечтах. Но через минуту ее радость сменилась печалью. Глаза погасли.

— Ты жив, — разочарованно сказала она. — Почему же ты тогда не приходил?

— А я боялся, что не смогу без тебя уйти… — сказал он и погладил ее голову с множеством черных блестящих косичек.

В этот вечер Баху не вернулась в аул. Она ушла с ним в крепость и стала его женой.

В крепости ее приняли как свою. Никто не бросил на нее косого взгляда, никто не обидел словом.

Поглощенная своим счастьем, Баху почти не вспоминала о доме. Крепость и русский стали ее домом и семьей.

А в это время, когда Баху, забыв обо всем на свете, переживала самые счастливые дни своей жизни, весь аул был встревожен. Баху искали три дня. Обшарили пропасть, берега реки, надеясь, что волны выбросят хотя бы ее мертвое тело. Чего только не напридумывали люди! Говорили даже, что ее сглазили в день праздника Луны и сын самого шайтана, влюбившись в нее, выкрал ее ночью с постели.

И только один Зафар был близок к догадке. Он вспомнил, как Баху показывала ему бинокль и каким счастьем светились ее глаза. Но высказать эту мысль вслух он боялся — мешала гордость.

И больше того, Зафару могли не поверить. Ведь с тех пор как русские расположились в крепости, не было ни одного случая, чтобы они обидели хотя бы ягненка.

Зафар пробрался в крепость, чтобы собственными глазами убедиться в страшной догадке. В ту же ночь аул зашумел так, будто с вершин всех кавказских гор вешние потоки помчались вниз, сметая на своем пути камни. Вооруженные горцы окружили крепость. Они требовали, чтобы им немедленно вернули их девушку.

Полковник вызвал офицера и приказал ему отдать девушку горцам во избежание излишних осложнений.

И участь Баху была решена.

…Он смотрел на нее и ужасался при мысли, что будет с нею. Он готов был перенести любое наказание — и отставку, и заключение, — лишь бы спасти ее, но выхода не было. Все пути к побегу были отрезаны.

Они лежали, обнявшись. А время шло. Оставалось одно: умереть вместе… Здесь, сейчас…

Стук в дверь заставил их вскочить. Баху схватила пистолет и прижала его к виску. Сухо и отрывисто щелкнул курок.

В последний раз взглянул он на ее бледнеющие губы. И в комнате прогремел второй выстрел.

Безжизненное тело Баху было отдано горцам. Ее бросили в реку, потому что темные люди считали грехом похоронить ее в той земле, на которой они молились аллаху…

— Это все правда, это все было. Живы еще потомки родных Баху, — сказала Патимат, будто сомневаясь, верю ли я ее рассказу.

Вся земля возле крепостных развалин была голубым-голубая от незабудок. Казалось, здесь нет даже травы. Только цветы, будто большое голубое озеро, и в его живых волнах тонут невысокие крепостные стены.

Я осторожно сорвала несколько незабудок. Треск тонких стеблей отозвался в моем сердце тихим плачем горянки, так дорого заплатившей за свое короткое счастье.

Вечер прошел как нельзя лучше. Сколько острых наблюдений было в выступлениях ботлихских женщин, какие точные оценки давали они очеркам, стихам, рассказам, напечатанным в нашем журнале! Так непосредственны были их мнения и, наверное, потому так самобытны. И мне казалось, что в каждой из них таится талант писательницы, художницы, поэтессы…

Нам так хорошо было вместе. Мы понимали друг друга и были исполнены великой женской солидарности. С грустью я думала, что ничто в жизни не повторяется, а значит, не повторится и этот момент душевной близости, полного, чистого, бескорыстного откровения.

А потом я окончательно утвердилась в мысли, что женщины Ботлиха талантливы, талантливы, как сама природа. Достаточно вспомнить хотя бы один андийский танец в исполнении