Иоанна — женщина на папском престоле - Донна Кросс

Огонь подбирался по земле все ближе, пожирая сухую траву. Джеральд и остальные отчаянно пытались увеличить защитную полосу.

Стоя на ступенях базилики, Лев сделал крестное знамение в воздухе и выкрикнул в небеса:

— О, Господи! Не оставь нас теперь, когда мы просим Тебя!

Огонь добрался до крайней черты и уже лизал землю, пытаясь перебраться через защитную полосу. Джеральд и его помощники обильно поливали землю водой. Огонь замер, злобно зашипел и начал угасать.

Базилика была спасена.

По щекам Джоанны катились слезы.

Первые несколько дней после пожара хоронили погибших, тех, чьи тела нашли. Страшный огонь оставил от многих лишь горсть обугленных костей и пепел.

Похороны Аригия, как и соответствовало его высокому положению, прошли с величайшими почестями. После панихиды в Латеранском дворце его тело похоронили в склепе маленькой часовни рядом с могилами Папы Григория и Сергия.

Джоанна тяжело пережила эту утрату. Поначалу они с Аригием не очень ладили, но со временем прониклись друг к другу огромным уважением. Ей будет недоставать его деловитости, безупречного знания мельчайших подробностей сложной внутренней жизни дворца. Джоанна с тоской вспоминала даже несколько высокомерную горделивость, с какой Аригий выполнял свои обязанности. Она считала совершенно справедливым, что теперь он упокоился рядом с понтификами, которым так преданно служил.

После официальных дней траура начали внимательно изучать потери, нанесенные пожаром. Стена Льва устояла. Там, где начался пожар, нашли небольшие повреждения, но были полностью уничтожены почти три четверти района Борго: от храмов и домов остались лишь руины.

То, что базилика Святого Петра не пострадала от пожара, казалось чудом, и это сразу признали все. Папа Лев выиграл битву с огнем, говорили люди, вовремя перекрестив надвигавшийся огонь. Рассказы о событиях уже разошлись по Риму, жители которого очень нуждались в свидетельстве того, что Бог не отвернулся от них.

Чудо, свершенное Львом, укрепляло веру людей, о чем охотно говорили все, кто находился рядом с ним. Число свидетелей росло с каждым днем, и уже казалось, что почти все горожане были возле базилики в ту несчастную ночь.

Льву сразу простили все. Он стал героем, пророком, святым, живым воплощением духа Святого Петра. Люди превозносили его, потому что Папа, сотворивший подобное чудо, способен спасти их от сарацинов.

Однако восторг разделяли не все. Когда весть о чуде Льва дошла до церкви Святого Марселла, двери ее немедленно заперли на крепкий засов, отложили все крещения, отменили все мероприятия, а любопытным отвечали, что в церковь никого не допускают, поскольку священник Анастасий внезапно занемог.

Джоанна круглые сутки работала, распределяя одежду, лекарства и другие необходимые вещи по приютам и богадельням города. Все было забито пострадавшими от пожара, катастрофически не хватало врачей, чтобы ухаживать за людьми, поэтому она принимала помощь от всех. Одни так сильно обгорели, что спасти их было невозможно, оставалось лишь давать настойки мака, мандрагоры и белены, чтобы облегчить страдания перед смертью. У других были огромные ожоги, чреватые заражением крови. Таким больным Джоанна делала примочки из меда и алоэ, проверенное средство от ожогов. Многие, не имевшие на теле ни единого повреждения, страдали от того, что надышались дыма. Эти боролись за жизнь с каждым вдохом.

Потрясенная таким страшным горем, Джоанна снова усомнилась в своей вере. Как милостивый и всесильный Бог допустил такое? Как Он допустил гибель, страдания детей и младенцев, еще не успевших согрешить?

В сердце Джоанны затаилась тревога, когда тень прежних сомнений посетила ее.

Однажды утром, когда она встретилась со Львом, чтобы попросить разрешения открыть папские склады для жертв пожара, к ним вошел Валдиперт, новый мажордом. Это был высокий худой мужчина; его бледная кожа и светлые волосы свидетельствовали о том, что он из Ломбардии. Джоанну уязвило, что этот незнакомый человек одет так же, как Аригий.

— Ваше святейшество, — почтительно обратился Валдиперт к Папе. — Двое горожан просят вашей аудиенции.

— Пусть подождут, — ответил Лев. — Выслушаю их позднее.

— Простите, ваше святейшество. Уверен, вам лучше поскорее выслушать их.

Лев изогнул бровь. Если бы это был Аригий, он принял бы посетителей немедленно, ибо всегда доверял его мнению. Неопытный Валдиперт не знал пока пределов своих полномочий, но пытался превысить их.

Подумав, Лев согласился:

— Хорошо. Пусть войдут.

Валдиперт поклонился и вышел, вернувшись через минуту со священником и юношей. В смуглом и коренастом священнике Джоанна сразу узнала истового поборника веры, одного из тех, кто честно и незаметно трудились в небольших церквях Рима. Юноша, судя по одежде, был служкой у лектора или псаломщика. Это был приятный мальчик лет пятнадцати, стройный и миловидный о большими открытыми глазами, полными грусти.

Они оба простерлись ниц пред Папой.

— Встаньте, — велел им Лев. — Скажите, по какому делу вы здесь.

Первым заговорил священник.

— Я — Павел, ваше святейшество, милостью Божьей и вашей служу священником в храме Святого Лоренса в Дамаске. Этот юноша, Доминик, пришел сегодня в часовню исповедаться. То, что он мне рассказал, потрясло меня, и я привел его сюда. Выслушайте его.

Лев нахмурился.

— Нельзя нарушать тайну исповеди.

— Ваше святейшество, мальчик пришел сюда по собственной воле, поскольку его ум и дух в величайшем смятении.

Лев обратился к Доминику:

— Это правда? Говори честно. Нет ничего постыдного в том, чтобы отказаться поведать тайну, произнесенную на исповеди.

— Я хочу все рассказать вам, Отец, — дрожащим голосом ответил мальчик. — Я должен рассказать вам ради спасения моей души.

— Продолжай, сын мой.

Глаза Доминика наполнились слезами.

— Я не знал, ваше святейшество! — воскликнул он. — Клянусь мощами всех святых, я не знал, что случится, иначе никогда не сделал бы этого!

— Не сделал бы чего, сын мой? — ласково спросил Лев.

— Не поджег бы. — Мальчик разрыдался.

Воцарилось молчание, нарушаемое только рыданиями Доминика.

— Ты устроил поджег? — тихо спросил Лев.

— Да, я, и молю Бога простить меня!

— Зачем ты это сделал?

Мальчик проглотил слезы, пытаясь успокоиться.

— Он сказал мне, будто строительство стены — великое зло, потому что деньги и время, затраченные на это, можно использовать на ремонт церквей и облегчение жизни бедных.

— Он? — удивился Лев. — Тебе кто-то приказал устроить пожар?

Мальчик кивнул.

— Кто?

— Кардинал Анастасий. Ваше святейшество, у него, должно быть, дьявольский язык. Он говорил так убедительно, что все его слова казались мне правильными и добрыми.

Снова наступило молчание. Потом Лев серьезно произнес:

— Осторожно выбирай слова, сын мой. Ты уверен, что именно Анастасий приказал тебе устроить поджог?

— Да, святейший. Пожар предполагался маленький, — запинаясь сказал Доминик. — Только, чтобы сгорели леса на стене. Это было совсем нетрудно, я просто пропитал маслом тряпки, засунул под леса с краю и поджег. Поначалу горели только леса, так, как говорил кардинал. Но тут налетел ветер, и все вспыхнуло… и… — Он упал на колени. — О Боже! — в отчаянии плакал мальчик. — Невинная смерть! Я никогда больше не сделаю этого, даже если тысячи кардиналов попросят меня!

Мальчик подполз к ногам Льва.

— Помогите мне, святейший отец. Помогите! — Он поднял к Папе свое измученное лицо. — Я не могу жить после того, что натворил. Накажите меня. Готов на любые муки, даже самые страшные, чтобы душа моя очистилась!

Джоанна замерла от ужаса и жалости. К злодеяниям Анастасия теперь добавилось и дьявольское искушение мальчика. Эта простая, честная и добрая душа никогда не совершила бы такого преступления, и не могла она нести тяжкий груз без ущерба для сознания.

Лев положил руку на голову мальчика.

— Смертей уже предостаточно, сын мой. Какая польза миру в том, что будет еще одна? Нет, Доминик, твое наказание не в смерти, но в жизни — жизни, которую ты проведешь в искуплении и раскаянии. Отныне ты изгоняешься из Рима. Соверши паломничество в Иерусалим и молись перед Святой Гробницей о божественном прощении.

Мальчик поднял на него удивленные глаза.

— И это все?

— Дорога искупления никогда не бывает легкой, сын мой. Тебя ждет трудное путешествие.

Вспомнив о своем паломничестве из Франконии в Рим, Джоанна подумала, что Доминик даже не представляет себе, как верны эти слова. Отныне он должен жить вдали от родины, семьи и друзей, от всего, к чему привык. По пути в Иерусалим его ждет немало опасностей — непреодолимые горы и глубокие ущелья, дороги, кишащие грабителями и разбойниками, ему предстоит испытать голод, жажду и тысячи других невзгод.