Волшебница Вихря (СИ) - Мишарина Галина

— А иначе?

— Говорить с тобой буду уже не я.

— Кто же? Твой друг, Огонь? Ну, ему-то хватает ласковой магии, как я погляжу. Или, может, Веда удостоит меня чести? А, так ты о моей дочери, которая решила-таки вернуться в семью!

— Мама, не нужно перечить, — сказала Люсьен. — Влас и Веда, они теперь другие. Мы обе ошиблись, думая, что Веда лишь Проводник. К тому же совсем скоро здесь будет Дракон Памяти…

— Я никогда не ошибаюсь, — жёстко перебила девушку мать. — И этот древний зверь никогда не явится сюда, он солгал!

— Драконы не лгут, — тихо отозвался Влас, и нас накрыл трепет странного ветра.

Я ожидала, что зверь опустится с неба, или выйдет из воды, но он просто возник чуть в стороне, и, выпрямившись, посмотрел прямо на ведьму.

— Скажи своим подругам уйти, и отпусти моего брата.

Ведьма едва удержалась, чтобы не сделать шаг назад, губы её дрогнули, словно она могла вот-вот заплакать… Но потом женщина подняла подбородок, и бесстрашно посмотрела зверю в глаза.

— Всё-таки явился. С каких пор ты помогаешь смертным?

— С тех самых, как ты научилась подчинять себе разум драконов. Я не могу допустить, чтобы тёмное колдовство плодило рабов. Оно было создано совсем не для этого. Отпусти зверя.

Женщина кивнула, и пещерный дракон улёгся на землю. Умер! Нет, просто уснул. Я облегчённо выдохнула.

— Откуда тебе знать о моём колдовстве? — сказала она Хранителю. — Ты никогда не использовал мрак! Возможно, твоё время бесконечно, но оно однонаправлено.

— Ты не ведаешь времени, женщина, — тяжело сказал дракон. — Ты жила всего-то три сотни лет, а я — тысячи. При мне погибали моря и на их месте появлялись пустыни, а деревья превращались в камни. Никто не может отнимать Память, только само Время, но оно вольно о чём угодно договариваться с Вечностью, ибо сама душа человека вечна. Никто не должен творить тьму без звёзд и солнц, ибо один лишь мрак порождает чудовищ, что способны пожрать само первозданное пространство. — Он шагнул к женщине, однако та не отпрянула и в этот раз. — Ты превратишься в пепел. Твоя душа, если окажется достойна, возродится. Будет так, как я сказал.

— Ты не сильнее человека! — сквозь зубы произнесла колдунья. — И моя смерть ничего не докажет!

— Не сильнее, — спокойно кивнул Хранитель Памяти. — И я не собираюсь убивать тебя. Мы лишь вернём то, что тебе принадлежит по праву.

— Дочь! — вдруг повернулась женщина к Люсьен. — Ты позволишь им казнить меня?

— Я пришла сюда за справедливостью, мама, — тихо отозвалась девушка. — И мне жаль, но пора поставить точку в бесконечности твоего времени.

— Значит, ты хоть в чём-то похожа на меня, — усмехнулась женщина. — Стоишь на своём до конца.

— Я могла бы любить тебя, — ответила Люсьен. — Если бы ты понимала, что есть любовь и нежность. Вспомни, когда ты последний раз обнимала меня? А целовала? Между нами лишь холод и мгла. Ты забрала жизнь человека, который был мне действительно дорог.

— Потому что он сделал тебя слабой! — вдруг обычным надменным тоном отозвалась ведьма. — Думаешь, зачем ты появилась на свет? Я создала тебя, чтобы ты служила мне как преданный друг. И, сознаюсь, первое время я терпеть тебя не могла. Ты постоянно орала, дрыгала ногами и хотела есть. Впрочем, это не помешало мне кормить тебя грудью, но лишь до полугода. Потом твой упрямый отец, видя, что ты мне совершенно не интересна, взял все заботы на себя. — Она задумчиво поглядела на Люсьен. — Вы были не разлей вода, пока тебе не исполнилось пять. Тогда ты стала мне необходима, и пришло время начинать занятия по магии. И выяснилось, к моему великому огорчению, что многого ты постичь не сможешь. — Она трудно усмехнулась. — Я возненавидела твоего отца за то, что испортил тебе кровь, но я по-прежнему могла использовать тебя в своих целях.

— Ты бесчувственная… Ты… — Люсьен едва справлялась с голосом. — Жестокая, подлая…

— Знаешь, почему женщины становятся тёмными ведьмами, Люси? — негромко произнесла женщина. — Много десятков лет назад у меня был дом, семья, род. Я почти не помню их любви, но хорошо запомнила предательство. Родители продали меня в жёны одному из богатых пиратских капитанов, чтобы прокормить младших детей, и этот зверь на протяжении года бил и насиловал меня без устали. А когда я, полумёртвая, ему наскучила, он бросил меня в воду, надеясь, что больше никогда не увидит. Каким-то чудом я не пошла ко дну, и была подобрана торговым судном прародителей алых торговцев. Тут бы сказать, что беды на этом закончились, но страдания мои только начинались. Торговцы, конечно, вылечили меня, вот только сделали своей рабыней: не просто работницей, но и женщиной для утех всякому, у кого чесалось в паху. — Она прикрыла глаза, и продолжила негромко, ровным голосом: — Я помню только, что научилась ненавидеть всех мужчин без исключения. Тех, что использовали меня, тех, что брезговали мной, и тех, которые жалели. К счастью, почти все они погибли в страшный шторм, а мне выпала удача повстречаться с великой волшебницей. Правда, её чары были светлыми, но я быстро научилась находить в них всё самое тёмное и тайное. А когда женщина поняла, что из меня получилось, и попыталась остановить — я высосала её. Она стала моей первой жертвой. Мой насильник-муж — второй. Правда, после я всё-таки не удержалась и перерезала ему горло, и была впервые в жизни так счастлива.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты стала монстром.

— Меня монстром сделали, — отозвалась женщина. — Конечно, за долгие годы я встречала хороших мужчин, даже была замужем и хотела создать семью… Но бросала всё и уходила всякий раз, когда видела в глазах суженого предчувствие измены.

— Ты просто не нашла своего человека, — сказала Люсьен уверенно.

— Я просто не создана для любви, — отозвалась женщина. — Да и могущество давало мне несравнимое с физической любовью наслаждение. Вам не понять, — посмотрела она на нас с Власом. — Вы и правда соединены сильным чувством. Но от этого я только больше ненавижу всех, кто повинен в моей сломанной судьбе.

— Мама…

— Надеюсь, ты не собираешься меня жалеть, Люси? — криво усмехнулась женщина.

— Нет. Просто хотела спросить, почему ты не рассказала мне об этом раньше? Пропасть между нами стала бы уже…

— Она будет широка и бездонна всегда, — с ледяным блеском в глазах сказала ведьма. — Потому что мы родные только по крови. Поди прочь, и не смей жалеть меня, девчонка! Неужели думаешь, что я обниму тебя на прощание? В моём ледяном царстве мне куда теплее, чем в твоих руках!

Внезапно Хранитель глубоко вдохнул и выдохнул, и женщина тяжело опустилась на землю.

— Я очень устала. Мне нужно поспать.

Люсьен села рядом, помешкала — и осторожно тронула руку матери.

— Прости меня, мама. За то, что не смогла защитить тебя от тебя самой.

— Ничего, — отозвалась ведьма, привалившись к плечу дочери. — Ничего страшного. Великая это наука — быть собой. Постарайся постичь её в совершенстве. — Она отдышалась и тихо улыбнулась: — Когда-то давно меня звали Трайр. Я передам твоему отцу, что ты его любишь, если мы ещё когда-нибудь встретимся… И ты… Не держи зла… Не грусти. На самом деле я всегда хотела узнать, что такое тишина…

С этими словами она вдруг рассыпалась прямо в объятьях дочери на множество мелких частиц, которые тотчас поднял в самую вышину ветер. От ведьмы осталось только тяжёлое ожерелье с красными камнями и перстень в виде ворона.

— Мама, — прошептала Люсьен, и из её глаз хлынули слёзы. — Мама, вернись!..

Но девушке ответил лишь звон в кронах облаков, и шёпотом волн, и гул холодных утёсов. Колдуньи по имени Трайр не стало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 22

Вихреградье было ярким и мерцающим, и стояло по-прежнему крепко. Едва я увидела его с носа корабля, как сердце забилось оглушительно и больно. Меня тошнило от волнения. Я боялась увидеть всех, кого знала и любила, и особенно — Элика и Храна. Как там мои родные, мои хорошие? И как я могла так долго обходиться без них? Мне хотелось плакать, а потом сразу смеяться в радостном предвкушении. Я места себе не находила, и ни Влас, ни Эрх, ни воины ничем не могли меня отвлечь. А вот то, что чайки своей магией сократили наш путь вдвое, было весьма кстати. Сами северные мореходы уже отправились домой — Оси жаждал поскорее вернуться к жене и дочке.