Страницы Миллбурнского клуба, 3 - Слава Бродский

Будоража мозги, а затем убегая в карету, он удобряет почву для революционеров. (И Толстой с его побегом из Ясной Поляны будоражит и сбегает.) Революционерам Софья Павловна уже не нужна, ибо борьба порой заменяет им секс. Ленин и Гитлер, кажется, тоже не были заинтересованы в женщинах (Сталин, вроде бы, был поздоровее – но только в этом отношении).

Нормальная жизнь не нуждается в революции и, вне сомнения, подразумевает и материальное благополучие. Католическое и православное христианство провалилось в его обеспечении и стало обещать радости на том свете. Евреям это чуждо: мы ожидаем и боремся за благополучие на Земле. И, как выяснилось, протестанты тоже, а потому они оказались так успешны экономически.

Я бы сказал: социальное счастье – это отсутствие войны плюс фамусовизация-ростовизация всей страны. Возможен ли такой «золотой век»? В России – навряд ли, за ее пределами – отчего бы и нет? Мандельштам говорил, что если когда-либо и был «золотой век», то это девятнадцатый, «Только мы тогда этого не знали». Я не уверен. Самый центр европейской цивилизации, Францию, раздирали четыре революции. Но в XVII-XVIII веках существовало почти идеальное государство, настоящее Эльдорадо! Я говорю об освободившейся от испанского господства протестантской Голландии.

Свобода, процветание, терпимость (нам важно, что и к евреям), предприимчивость, корабли, огибающие и мыс Доброй Надежды, и мыс Горн (названный в честь города Гоорн – родного города капитана). И искусство. Из четырех школ, которые были важны до XIX века (итальянской, испанской, нидерландско-фламандской и голландской), – только в последней мало религии, зато много поэзии простой человеческой жизни: поэзии разливания молока, поэзии подметания улицы у своего дома, чтения письма у окна-витража, урока музыки, катания на коньках, веселой пирушки в таверне, к которой вы не побоялись бы присоединиться и куда вас с удовольствием пригласили бы (в отличие от фламандской пирушки Питера Брейгеля-Старшего – скажем, как в «Свадебном танце», – на которую лучше смотреть со стороны). И высшее проявление этой человечности у Рембрандта: там блудный «сын» Чацкий возвращается и принимает теплый прием «отца» Фамусова, там мы без зависти радуемся счастью не очень молодой и не очень красивой Данаи (не то что красотка Тициана!), дождавшейся своего золотого дождя. Аристотель, задумавшийся у бюста Гомера. И никакого тебе толстовства с его логикой и ограничениями.

Да и в теперешней Голландии мне не случалось приостановиться на улице с картой, чтобы тут же не услышать по-английски: «Не могу ли я вам помочь?» На арендованном на станции велосипеде езжу по деревням, всюду – как будто голландская живопись наяву – и тюльпаны. (И в Оттаве – тюльпаны, подаренные Канаде в благодарность за приют королевской семьи во время войны.) Большое пресное озеро, отвоеванное у океана, сыры и деревянные башмаки, неописуемый шоколад, купленный в магазинчике у дельфтского собора. «Низменный» шоколад и высокий дух готического собора?! Чацкий бы не одобрил:

«Когда в делах – я от веселий прячусь,

Когда дурачиться – дурачусь,

А смешивать два эти ремесла

Есть тьма искусников, я не из их числа».

А почему бы и нет? Почему бы не смешивать и не трудиться с юмором? Мы, впрочем, не видим у Чацкого ни деловитости, ни дурачливости, а только скучную дидактику. Насколько ярче это видел А.К.Толстой, которому импонировали предки, «что с потехой охотно мешали дела» («Поток-богатырь»).

Может показаться странным, что я отрицаю, казалось бы, консервативные взгляды Льва Толстого на землевладение. Отрицаю. Они – не консервативные, а революционные и ведущие к голоду. А я – за стерлядь, хотя мои личные вкусы больше склоняются к бифштексу.

Юрий Солодкин – родился и всю жизнь до отъезда в Америку прожил в Новосибирске. Прошел все ступени научного сотрудника – от аспиранта до доктора технических наук, профессора. В Америке с 1996 года. Работает в метрологической лаборатории в Ньюарке. Рифмованные строчки любил писать всегда, но только в Америке стал заниматься этим серьезно. В итоге, в России вышло семь поэтических сборников.

Что в твоем творении творится?

Прогресса радуют плоды,

Но все ж, о будущем болея,

Боюсь, никто на зов беды

Не оторвется от дисплея.

*      *      *

Как удручает то меня,

Что слишком много злобы.

И пишем мы на злобу дня,

А надо – на добро бы.

*      *      *

Мощь беспредельной пустоты

Творит материи пределы.

А мы, слабы и неумелы,

Чуть что: «О, Боже!» – и в кусты.

*      *      *

Позатерялись, братцы, где мы?

Вкусив познания плоды,

Вернемся ли в сады Эдема,

Иль заросли туда следы?

*      *      *

Справедливости воители,

Вы подвижники. И все ж –

Побеждают победители,

А не правда и не ложь.

*      *      *

Я счастлив. Мне даровано судьбой

Блаженство опьянения тобой.

*      *      *

Поклажею измучен,

Ты тащишься с трудом.

Не хочешь быть навьючен,

Не будь тогда ослом.

*      *      *

Если так, что быть не может хуже,

К небу не взывай, слезу утри.

Бога в помощь не ищи снаружи,

Он живет в душе твоей, внутри.

*      *      *

Снова март, и поздравленья

Зазвучат опять взахлеб.

Что-то часто дни рожденья

Замелькали, мать их ***б.

*      *      *

Ждут бедные бесплатной манны.

Бандитам в кайф, что мы гуманны.

Густой туман над океаном.

Неужто сгинем в окаянном?

*      *      *

Неведомо Господь вершит свой суд.

Что видится Всевидящему оку?

Отвергнувшие крест, его несут.

К какому Он приговорил их сроку?

*      *      *

Пусть волнуется сердце, штормит иногда.

Без волнения сердца годимся на что мы?

Штиль на море хорош, а на сердце – беда.

Пусть волнуется сердце и выдержит штормы.

*      *      *

Способности немалые в наличии,

Но самолюбованьем дышит речь,

И хочется его предостеречь –

Не захлебнитесь в собственном величии.

*      *      *

Не ведал он о свете том,

Но жизнь земная означала

Богоискательство сначала

И Богоборчество потом.

*      *      *

Придет ли, наконец, минута та:

Разгневался –  и тут же немота.

*      *      *

Сатанеют орды,

Так и жди беды.

Чем страшнее морды,

Тем тесней ряды.

*      *      *

                  Красота спасет мир.

                          Ф.Достоевский

Возлюби! – нас молили с креста.

В Благодать нас влекли из Природы.

Может, мир и спасет красота,

Но скорее, погубят уроды.

*      *      *

Был распят он во спасение.

Был из мертвых воскрешен.

Думал Бог, вопрос решен.

Но кому-то Воскресение,

А кому-то Йом Ришон.

*      *      *

У эрудитов ссылки сплошь,

Ни шагу без авторитета.

Цитаты блеск, и та и эта,

И в каждой правда есть и ложь.

*      *      *

Что в Твоем Творении творится?

Ты Отец нам или не Отец?

Меж собой нам не договориться.

Можешь Ты вмешаться, наконец?

*      *      *

Где мерило есть богатство,

Список Форбса – свет в пути.

И сплошное потреблядство

Всюду, мать его ети.

*      *      *

Все про дух ты да про дух ты,

Только дух-то во плоти –

Просит есть, а за продукты

Все дороже, блин, плати.

*      *      *

Солнце на ночь отлучится,

А к утру опять взойдет.

Знать бы, что еще случится,

Что еще произойдет.

*      *      *

Никогда бы, мать-природа,

На тебя не бросил тень.

Но жена мужского рода –

Это что за хренотень?

*      *      *

Гляжу на того, кто безгрешен, –

Он набожный, добрый и скромный.

Но вновь нечестивый успешен

И власти достиг вероломный.

*      *      *

Я эту Богову идею

Понять возможности лишен –

Опять поют хвалу злодею,

А праведник, увы, смешон.

*      *      *

Другого короля другая свита

Играет. Но всегда одна картина.

Из подлости и лжи все так же свита

Придворных отношений паутина.

*      *      *

Ужель наготы нам стыдиться не надо?

И чем же тогда мы отличны от стада?

*      *      *

Искусство не сравнится никогда,

Как вдохновенно мы б ни воспарили,

Со всем, что солнце, ветер и вода

На маленькой планете сотворили.

*      *      *

БезОТВЕТственность – не ново,

То и дело слышим слово.

Слова безВОПРОСность нет,

Но приносит больше бед.

*      *      *

Я прочитал такую строчку!

Что сделала она со мной?

В конце строки увидел точку,

Похожую на Шар Земной.

*      *      *

Как их намеренья благи,

Рабов непримененья силы.

Как обожают их враги