Проверка на любовь - Андреа Семпл

И вот сейчас мы делаем именно это. Встречаемся. Возле Мраморной Арки. Он пришел чуть раньше, я запаздываю.

— Прости, — начинаю я. — Подземка задержала.

— Ничего страшного, — уверяет он. — Я уже сделал заказ. Сплошные вегетарианские блюда.

Я внимательно изучаю стол, на котором выставлены тарелки с фаршированными оливками, картофелем всех сортов и даже омлетами по-испански.

— Прекрасно. Выглядит аппетитно.

Я сажусь напротив Алекса и сразу же расслабляюсь. Так действует на меня его лицо — знакомая теплая улыбка и нежный взгляд. Вот поэтому я сейчас чувствую себя «в своей тарелке».

— Я переезжаю, — заявляю я, чтобы как-то начать разговор.

— Уезжаешь от Джеки?

Я киваю.

— Как же так? — удивляется Алекс, целясь в оливку вилкой, как гарпуном.

— У нас с ней вместе ничего не получается. Мне кажется, я, наконец-то поняла, что мы с ней слишком разные.

— Это точно. И что же ты теперь намерена делать? Где будешь жить?

— Ну, это я уже успела обдумать. Я переезжаю вместе с Фионой. Мы планируем выбрать себе новую квартиру и начать все заново!

Он внимательно смотрит на меня, и его улыбка меняется. Похоже, он хочет мне что-то сказать или о чем-то спросить. И хотя он действительно задает мне вопрос, я почему-то склонна думать, что он у него не единственный.

— Как ты думаешь, ты никогда больше не вернешься к Люку?

Я мотаю головой, одновременно пытаясь проглотить кусок омлета:

— Нет. По крайней мере, не в этой жизни.

Он хохочет и опускает глаза на стол. Потом мы долго разговариваем. Мы открыто признаемся друг другу в том, что мы чувствовали, когда увидели Дездемону и Люка вместе. Алекс удивляется, как так получилось, что он не взбесился в тот момент и ничего не натворил. На это я, как можно спокойней, объясняю, что он, наверное, просто остолбенел от неожиданности, но зато он, вернее, мы с ним повели себя как нормальные цивилизованные люди, что и было лучшим вариантом в данной ситуации.

— Правда? Ты так считаешь?

— Ты только вспомни их физиономии!

Но хотя губы его улыбаются, и голос звучит уверенно, глаза Алекса говорят мне совсем о другом. Он пока что не верит в счастливый конец всей истории.

И вдруг, как гром среди ясного неба…

— Я люблю тебя.

Его грустные глаза все еще изучают стол, и я не сразу могу сообразить, что происходит. С кем он сейчас разговаривает — со мной или с «омлетом по-испански»? Примерно через пять секунд до меня все же доходит: конечно, со мной! Он говорит сейчас только со мной.

— Нет, — отвечаю я и сама себе удивляюсь. — Нет. Ты меня не любишь. — При этом в моем голосе не чувствуется буквально ничего — ни грусти, ни сожаления, ни сомнения. Одним словом, ни малейшего оттенка мелодрамы.

Алекс смущенно смотрит на меня. Он ничего не понимает. Он потрясен.

Ему хочется верить в то, что он любит меня. Мне хочется верить в то, что он любит меня. Черт! Даже «омлету по-испански» уже верится в то, что он любит меня. В конце концов, так, наверное, стало бы немного легче всем. Или я ошибаюсь? Тогда бы мы смогли обойти все острые углы. О, если б только мы сумели съесть все то, что было заказано, выйти из этого кабака, являвшего собой пародию на испанскую таверну, где стены раскрашены под фальшивые закаты, и вместе встретить нашу новую жизнь! Может быть, даже улететь отсюда навсегда на нашем собственном ковре-самолете.

Но остается одна проблема: все это будет ложью. Пройдет какое-то время, и все раскроется. Так бывает всегда. Так случилось с Люком. Так случилось с Сайраджем. Так случилось с Дездемоной. Так случилось с Фионой. Понимаете, я ведь совсем не знаю Алекса. Вернее, того, что я о нем знаю, еще не достаточно. Я знаю, что он хороший повар. Знаю, что он любит Бьорк, а когда-то увлекался музыкой «Айс-Ти». Я знаю, что он никого зря не обидит. И еще у него довольно высокий балл по моей сексуальной системе. А кроме того, он всегда пытался защитить меня от нападок Дездемоны, когда она начинала вести себя агрессивно. И еще я знаю, что ему нельзя доверять.

Наверное, где-то в глубине души, он сознает, что и на меня положиться полностью тоже невозможно.

— Знаешь, — говорит он после долгой паузы, и в голосе его слышится какое-то странное облегчение, — ты права. Ты мне чертовски нравишься, Марта Сеймор, и это чистая правда. Я обожаю в тебе все, включая твои трусики, хотя без них ты нравишься мне еще больше. Ты надежный друг и отличный товарищ. Все это так, но я не люблю тебя. Не люблю в той мере, в какой следовало бы. Ты уж меня прости.

— Ничего страшного, — отвечаю я и утешающе кладу ладонь ему на руку. — Я ведь тебя тоже не люблю. Только давай не будем говорить этого Люку и Дездемоне.

— Разумеется, нет.

Мы дружно хохочем, вспоминая, как вытянулись их лица, когда мы демонстративно, чисто по-голливудски, поцеловались у них на глазах. Отсмеявшись, мы подзываем официанта.

— Нам хотелось бы заказать бутылку красного вина, — говорит Алекс.

— Молодого красного?

— Да, это было бы чудесно… — Алекс смотрит на меня и, видимо, что-то вспоминает. — Нет, простите. Подождите-ка. Я передумал. Вместо молодого красного принесите-ка нам лучше выдержанного «мерло».

— Si, senor[3], — произносит официант с каким-то заковыристым испанским акцентом.

Вскоре нам приносят вино. Мы пьем его и болтаем ни о чем. Когда наша чепуха переходит все границы, я замечаю, что Алекс становится все более привлекательным. Ну, это, конечно, не Гай Лонгхерст, но все же и Алекс по-своему красив.

Чуть пухловатые щеки и едва заметные круги под глазами, свидетельствующие об усталости занятого человека, тоже кажутся мне очаровательными. Особенно если принять во внимание тот факт, что все это обрамлено чудесными ангельскими локонами. Чего стоит один только его голос! Алекс понижает тон в конце каждого предложения, что вносит в его речь оттенок надежности и уверенности во всем, что он говорит. Все это, вместе взятое, производит на меня такое действие, и я просто таю. В моей душе творится что-то невообразимое.

Покончив с вином, расплачиваемся по счету и покидаем ресторан. Когда мы, пошатываясь, дружно поднимаем руки при виде черного такси, мы уже знаем, куда направимся.

Мы снова поедем к нему домой.

При этом никто из нас не знает, будет ли это нашим последним свиданием или нет.

Но нам известно одно: как бы дела ни пошли дальше, нам уже все равно. И это потому, что сейчас, впервые со дня нашей встречи, мы ведем себя по отношению друг к другу совершенно искренне.

Мы уже не станем сочинять сказок о несуществующей любви, а потому, никого не будет мучить чувство вины.