Ворон - Смолл Бертрис

— Я замерзла, — сказала она и, пройдя через всю комнату, шмыгнула под одеяло.

«Я завоюю ее, — подумал про себя Эдвин. — Я должен завоевать ее, потому что люблю ее. Мне непереносима мысль, что она может ненавидеть меня». — Он неторопливо вытерся и лег рядом с ней, обвив ее руками и нежно целуя сзади ее шейку. Она лежала совершенно неподвижно, и он вдруг разозлился.

— Я хочу тебя, — прорычал он.

— Как вам угодно, господин, — равнодушно ответила она. — Я ваша раба, и вы имеете право.

— Да! — сказал он в ярости. — Я твой хозяин, и у меня есть право. Я мог бы убить тебя, если б захотел, Уинн!

— Тогда сделайте это, потому что смерть лучше, чем рабство.

При виде ее страдания его ярость прошла.

— Нет, дорогая, я не причиню вреда ни тебе, ни твоему ребенку. Он повернул ее лицом к себе. — Взгляни на меня, Уинн, — ласково сказал он. — Ты должна смириться с неизбежностью. Если ты этого не сделаешь, то погубишь себя и, возможно, ребенка.

— Но жизнь можно изменить, мой господин, — настаивала она. Еще месяц назад я была нежно любимой женой принца Пауиса, однако этой ночью я лежу в постели другого человека, я его раба. Кто может поручиться, что в конце концов это не изменится?

У нее зеленые глаза, подумал он. Он понял это лишь сейчас. Ее рот так и манил к себе, спелый и влажный, губы от волнения слегка раскрыты. Он нежно коснулся губами ее губ и пробормотал:

— Да, все может измениться, дорогая, но сейчас разве ты не довольна мной? — Он чувствовал, как кровь гудела у него в ушах и настойчиво пульсировала в детородном органе.

Уинн видела желание в его глазах, и ею овладели печаль и отчаяние.

Ребенок зашевелился в ней, она знала, что ради малыша она должна выжить. Тем не менее она не могла не быть с ним честной.

— Я не знаю, Эдвин Этельхард, буду ли я когда-нибудь счастлива без Мейдока. — Потом, едва улыбнувшись ему, она добавила:

— Но я попытаюсь. «Это лучшее, что я могу сделать», — подумала Уинн. И они оба почти поверили неохотно произнесенным словам. Уинн перевернулась на живот и осторожно подтянула ноги. — Боюсь, если вы не удовлетворите свою страсть, мой господин, вы навредите себе, — проговорила она.

Он устроился за ней и нежно погрузился в ее плоть.

— Когда-нибудь ты будешь рада мне, — тихо проговорил он.

«Никогда», — подумала про себя Уинн, но вслух не произнесла ни слова. Он нежно и одновременно решительно проникал в нее, доставляя ей огромное удовольствие, несмотря на ее решимость остаться равнодушной. Когда он наконец заснул рядом с ней, Уинн опять попыталась мысленно связаться с Мейдоком, что делала каждую ночь после своего похищения. Между ними всегда была такая сильная связь.

Теперь же она чувствовала, что этой связи что-то мешает. Тем не менее она не могла прекратить своих попыток и никогда их не прекратит.

Планы побега тоже не покидали ее. Почти три недели Рори Бэн вез ее из Кей в Элфдин. Но ехали они медленно, так как рабы шли пешком.

Поэтому она предполагала, что ей потребуется столько же времени, если не больше, чтобы возвратиться в замок Скала Ворона. Она даже не знала точно направление, куда ей следует бежать, но надеялась, что сможет это выяснить.

Ей надо скоро пускаться в путь. Пока не лег снег и она еще в состоянии совершить такое путешествие. Она украдет лошадь! Она еще может ездить верхом и, если не осмелится пустить лошадь в галоп, по крайней мере поедет шагом. Ей потребуется несколько дней, чтобы разузнать все, что нужно для успешного побега. Она должна приложить все усилия, чтобы побег удался, потому что инстинкт ей подсказывал, что такого шанса у нее не будет. Мысль, что скоро она сможет покинуть Элфдин, успокоила се, и Уинн наконец уснула.

Утром небо было серое и низкое. День, однако, выдался теплым. И, воодушевленная, Уинн взяла корзину и отправилась со старой Элдред за лекарственными травами для аптеки.

Сначала они побывали в садах, где Уинн как можно осторожнее содрала немного коры с вишневых деревьев, стараясь не повредить их. Потом они направились в поля и луга. Уинн повезло — она нашла болотный мирт, кору которого используют в качестве краски, листья, чтобы придать аромат элю, а из его сваренных сережек готовят благоухающий воск для свечей. К счастью, морозов еще не было, и Уинн удалось многое отыскать на полях и ближайшем болоте. Удивительно ароматный сладкий касатик, его желто-зеленые мечеобразные листья, растущие от корневища, можно использовать для приготовления духов, лекарств и в качестве ароматического средства. Среди древних каменных развалин Уинн нашла каперсы, большой запас каштанов и желудей, которые еще не уничтожили звери и не тронули черви. Желуди можно использовать очень широко. Истолченные, их добавляют в жир ягненка и готовят мазь от ожогов, желудевый чай может излечить дизентерию, но к нему надо обязательно добавлять мед, так как от желудей может болеть голова. Сваренные каштаны — прекрасное средство, возбуждающее страсть у холодного любовника.

К великому ее удивлению, Уинн обнаружила множество сосновых шишек, нетронутых птицами, и они остановились, чтобы отшелушить их, потому что под чешуйками могли поселиться маленькие червячки.

Такие шишки бесполезно брать домой, потом их приходится выбрасывать. Семена шишек помогают при болезнях мочевого пузыря и почек. В аптеке без них не обойтись.

Когда они прошли еще дальше, то встретили буквицу и шандру, а также палевую и болотную мяту, пудинговую траву — прекрасное средство от блох.

Внезапно Уинн остановилась, опустилась на колени и начала выкапывать растения. Они были большие, почти трех футов высоты и с ворсистыми листьями.

— Что это за урод такой? — спросила Элдред.

— Сырный сычужок, — ответила Уинн, — хотя многие называют его подмаренником. Сейчас на нем нет цветов, само растение делает молоко овец и коз жирным. Из стебля и листьев я могу получить желтую краску, чтобы придать сыру цвет, а из корней красную для шерсти.

— Никогда не слышала об этом, — грубовато сказала Элдред.

— Моя семья славится сырами уже много поколений. Наш сыр называют «гарнокское золото». К нам регулярно приезжают за ним торговцы из Корнуэла, Девона и Ирландии.

Они набрели на крошечную лужайку, где росли ромашки и еще один вид полыни, которая хорошо помогает от глистов, а чай из нее — от бессонницы.

— А вот тебе девясил, — позвала она Элдред и выкопала его. Высушенный и истолченный в порошок, корень смешивают с медом и уксусом и получают тоник. Когда они брели по другому краю небольшого болота, где уже нашли мирт и болотную мяту, Уинн заметила поздно цветущий арум и поспешила собрать его.

— Если б мне только удалось отыскать брионию, — пробормотала она.

— Она растет на тропе, ведущей к господскому дому, — отозвалась ее спутница.

— Я думала, ты мало что знаешь о травах, — съехидничала Уинн.

— Брионию я знаю. Для чего она?

— Я собираюсь приготовить Бирангари притирание для кожи из корня брионии, этого арума и козьего молока. И еще лимон, если я смогу его достать.

— Если спросишь меня, то я так тебе отвечу — это пустая трата времени, — заявила Элдред. — Ее лицо может быть гладким, как у младенца, но Кэдерик все равно не сможет добиться успеха ни с ней, ни с другой. Я слышала, что он мучает своих женщин бесконечными попытками получить наследника.

— Может быть, Бирангари хочет, чтобы ее кожа стала гладкой для собственного удовольствия, — предположила Уинн.

Стало холодать. Легкий ветерок, дующий с утра с востока, теперь сменился сильными порывами северо-восточного ветра. Небо потемнело. Элдред объявила:

— Скоро пойдет снег. Слишком долго было тепло. Когда в нашей долине такое случается, погода меняется быстро, и вскоре выпадает снег.

— Господи, пожалуйста, не надо! — прошептала Уинн.

— Выбросьте это из головы, дорогая, — ласково сказала ей старуха.

— Что? — вызывающе спросила Уинн.

— Побег. Будьте благоразумны, моя леди Уинн. Вы далеко от своего замка и к тому же с дитем. Зима уже на пороге. Если вы попытаетесь убежать из Элфдина, вас поймают. Если не поймают, сможете ли вы одна одолеть столько миль? Не думаете о себе, подумайте о ребенке.