Царь Итаки - Глин Айлиф

Одиссей улыбнулся:

— Именно поэтому я тебе так доверяю, Эперит. Ты говоришь то, что я хочу услышать. Но ты забыл, что сказала Афина. Елена выйдет замуж за Менелая.

— Тем более у тебя есть все основания для выбора Пенелопы. Если Тиндарей готов предложить тебе Елену, то я уверен, что ты можешь попросить его помощи в женитьбе на Пенелопе вместо нее.

— Дело не в том. Разве ты не понимаешь, Эперит: я сам могу изменить свою судьбу. Богиня сказала, что я не женюсь на Елене, и сам Зевс решил отдать ее Менелаю. Но Тиндарей предлагает свою дочь мне, и сама Елена того хочет! А если я приму его предложение?

Мысль ударила Эперита, словно молния. У него мурашки побежали по коже, а волосы встали дыбом, потому что последствия оказывались такими ужасающими, что о них было страшно подумать. Он посмотрел на Одиссея, который напряженно глядел прямо на него.

— Значит, ты понимаешь? — спросил Одиссей. — Представь это: я смогу делать то, что захочу. Никакой оракул и никакое пророчество больше никогда не будет меня сдерживать. Вспомни слова Пифии. Она сказала, что если я отправлюсь в Трою, то не вернусь двадцать лет, и даже тогда вернусь в отчаянии и без друзей. Но это пророчество больше не будет иметь значения. Если Агамемнон убедит греков выступить против Трои, я могу отправиться с ними и не беспокоиться насчет возвращения. Я вернусь, когда захочу, притом — со всеми друзьями.

— Но если ты женишься на Елене, то бросишь вызов воле самого Зевса, — предупредил Эперит. — Ты так велик, что осмелишься бросить вызов отцу всех богов?

— Но если воля Зевса будет нарушена, какая у него останется власть? Я, смертный, смогу жить так, как захочу, свободно делать выбор и не ждать заранее определенных последствий. И это — в пределах моей досягаемости. Так зачем отказываться от этого шанса?

— А тебе не приходила в голову мысль, что это может быть проверкой? — спросил Эперит. — Воля Зевса все еще в силе до того дня, как Елена не встанет рядом с тобой в день свадьбы и не будет объявлена твоей женой. Если ты примешь предложение Тиндарея, то открыто выступить против величайшего из олимпийцев. Как думаешь, ты завоюешь славу, сражаясь с богами? Нет, не завоюешь. Это только приведет к забвению.

— Единственная сила, которую признает Аякс — это его собственная, — возразил Одиссей, затем потер лицо и уставил себе под ноги. — Но он — дурак, и никто не знает, какой конец его ждет. Возможно, ты прав, Эперит — не исключено, что я хочу слишком многого. Может, я похож на Аякса — желаю всей чести и славы для себя, не признавая, что только по воле богов выхожу живым из битвы.

— Все это происходит потому, что ты — умный человек, — сказал Эперит. — Передо мной такая проблема не стоит. Я в первую очередь доверяю своему сердцу, а только потом — разуму. Но умная голова может обмануть своего хозяина, и именно тогда человеку требуется совет друзей. Поэтому я говорю тебе: следует опасаться Зевса и подчиниться его воле. Тогда ты получишь столько почестей и славы, сколько пожелаешь.

— И жену, которую смогу любить, — добавил Одиссей, обнял Эперита за плечи и повел ко дворцу. — Мне только хотелось бы знать, почему Пенелопа меня так не любит.

— Она или считает тебя болваном, или скрывает истинные чувства, — улыбнулся Эперит и хлопнул друга по плечу. — Если ты хочешь знать мое мнение, то она считает тебя болваном.

Дамастор лежал на спине и смотрел в потолок. Неэра расположилась у него в объятиях, а ее голова — на его волосатой груди.

— Пенелопа может быть очень упрямой, — сказала рабыня. — Ее нельзя заставить полюбить Одиссея.

— Хоть что-нибудь ее в нем привлекает?

— Я об этом никогда не слышала. Я знаю ее служанку, Акторию, но та никогда ничего не говорит про свою госпожу. Кроме того, я никогда не слышала, чтобы Пенелопа особо интересовалась мужчинами. Она слишком занята другими вещами. Но очень хорошо, что ты хочешь ему помочь.

Дамастор молча ухмыльнулся, продолжая смотреть в потолок. Единственная помощь, которую он хотел оказать Одиссею, — это воткнуть кинжал ему в спину. С тех пор, как Эвпейт купил его при помощи золота и обещания высокого положения среди новой знати Итаки, задание убить Одиссея никак не удавалось выполнить. Хотя Дамастор помог Полибу и тафианам найти царевича при помощи пожара и кинжала на дороге, плохо спланированная засада закончилась поражением.

С тех пор Одиссей ни на мгновение не оставался одни. На пирах он сидел с другими претендентами на руку Елены, по ночам спал в одной комнате с воинами из отряда, днем большую часть времени проводил с Ментором, Галитерсом или этим иноземцем, Эперитом. Было слишком опасно рисковать попыткой покушения на его жизнь, раз Дамастор не хотел быть пойманным. Поэтому он был вынужден выжидать.

Но теперь он услышал, что царевич сказал про Елену. Ее предложили Одиссею, чего не ожидал никто. Даже если Дамастор не сможет его убить, то должен, по крайней мере, не дать ему жениться на дочери Тиндарея. Если это произойдет, то Дамастору придется навсегда забыть про свои мечты о богатстве и вступлении в ряды знати. Поэтому его единственной надеждой оставалась Пенелопа. Следовало как-то убедить ее ответить на симпатии Одиссея.

— Думаю, что можно попросить Клитемнестру помочь вам, — беззаботно сказала Неэра.

— Продолжай.

— Ну, про нее говорят, что она — ведьма.

— Ведьма! — фыркнул Дамастор. — И что она сделает? Испугает Пенелопу так, что она выйдет замуж за Одиссея?

Неэра приподнялась на одном локте, большая грудь свесилась вниз. Они лежали на соломенном матрасе в одном из дюжины оружейных складов дворца, в окружении куч копий и рядов щитов, поставленных один на другой. Любовники накрылись толстым шерстяным одеялом, скрываясь от прохладного ночного воздуха. Лицо девушки казалось в темноте расплывшимся пятном.

— Я никогда не стану ей противоречить и не пойду против нее. Ее служанки говорят, что она обладает древними знаниями, которые дают ей ужасающую силу. Клитемнестра может сделать так, что материнское молоко скиснет в груди, а у кого-то полностью погибнет урожай. Некоторые говорят, что она способна убивать животных, насылая на них проклятия, и даже маленьких детей. А если ведьма так решит, то может заставить женщину полюбить мужчину против ее воли. Дамастор обнял девушку за талию и прижал к себе.

— И как ты думаешь, Клитемнестра проведет колдовской обряд, чтобы Пенелопа влюбилась в Одиссея?

— Если я смогу убедить ее, что это пойдет на пользу ее двоюродной сестре, — ответила Неэра и поцеловала его в щеку. — Я зайду к ней завтра после завтрака.