Колесо Судьбы. Канон Равновесия - Адександра Плотникова

Они кивнули и исчезли удивительно бесшумно для своего сложения. Я бездумно запахнула халат поплотнее и плюхнулась на край постели -- ноги не держали. Надо было хоть чем-то занять руки, и я принялась выбирать из мерзлой жесткой шерсти льдинки. Кидала их Фирре, а тот радостно скакал по полу и ловил "камешки", недовольно морща мордочку, когда от них оставался легкий пшик.

- Дурак, - повторила я, взявшись разбирать шерсть на морде, слипшуюся в грязные мокрые сосульки. - Ну вот кому и что ты этим доказал? Только переживай теперь за тебя.

Он в ответ слабо тыкнулся мне в ладонь сухим горячим носом, вильнул хвостом туда-сюда и заскулил. Ох, дурень...

- Давай, Волчик, надо перекинуться, - я потеребила его, приподняла морду. - Ты мокрый, замерз, надо согреться. Давай.

По звериному телу прошла бесплодная судорога, шерсть начала было клубиться туманом, но дальше дело не двинулось. Плащи хоть и плотные, все равно скоро промокнут, роскошная волчья шуба начинает оттаивать и ощутимо отдавать псиной... Ну и что мне с этим делать? Отца звать?..

За дверью раздались негромкие торопливые шаги, мне в сознание плеснуло заполошным беспокойством. Щелкнула дверная ручка, и в открывшуюся щель просунулась растрепанная голова Рино.

- Что у тебя стряслось? - спросил он, стрельнув темно-янтарными глазами по сторонам. - Ого, да никак пропажа нашлась!

Водяник просунулся весь и деловито прошлепал босыми ногами по холодному каменному полу. Из одежды на нем, как обычно, красовались жилетка и штаны на голое тело. Бр-р-р, смотреть холодно.

Сдунув с лица длинную челку, Ринорьяр присел перед Волком.

- Вот же умудрился. Ну ничего, сейчас поможем. У меня рыбки тоже, попервах бывает, как наплаваются -- после даже плавником шевельнуть не могут, не то, что обернуться. Эй, ваша мохнатость, для купаний не сезон!

Он приподнял тяжелую Волкову голову и, просунув руку под шею, устроил у себя на плече. Мокрая шерсть липла к пальцам, туша была безвольной и неподъемной. Водяник погладил зверя по морде, не преминув дернуть за усы -- ох и бегать ему от Ваэрдена потом! - и запел что-то на тягучий лад Мелорских островов. Даже меня пробрало тем знойным потоком солнечного света, что чуть ли не осязаемо искрился в гортанном голосе братца. Свежесть летнего морского мелководья, слепящие блики на воде, прогретый полуденным солнцем воздух с запахом водорослей и соли. Горячий белый песок под босыми ногами...

Волчья шерсть, наконец, завихрилась туманными клочьями, очертания тела поплыли. Судороги волнами прокатывались по нему, но тощий с виду Рино держал крепко, не давая напрасно биться. Когда пение смолкло, на постели лежал ифенху -- без одежды, нехорошего синеватого вместо привычной зелени цвета. И холодный как ледышка. Братец присвистнул.

- Ух ты! Ну прям как я после какой-нибудь заварушки. Рыся, давай его определим под одеяло.

Я молча взялась помогать брату. Вдвоем мы кое-как вытянули из-под Волка промокшие плащи, укутали в прогретый у огня шерстяной плед а сверху накрыли одеялом. Он отзывался на все только слабым скулежом. Заглянувшая с требуемыми молоком и водой служанка была удостоена беглого "молодецдавайсюда", а после Рино подорвался как ужаленный.

- Ты вот что, Рыся, напои-обсуши его, а я ща мигом туда и оттуда, идет?

Не успела я рта раскрыть, как его и след простыл -- только дверь грохнула. Вот же, три шипа звездоцветки в заднице торчит, не меньше...

Села на постель, покосилась на воду и молоко. Едва теплые -- пока это их от кухонь сюда донесли... Это ничего, чуток Силы в руки влить, подержать -- и согреются. Надо ободранные лапы промыть, надо проверить, не застудил ли по дурости легкие, надо...

Ифенху не болеют. Это просто невозможно. Их тела сами выжигают любую заразу, а чтобы простудить Темного, нужно запихать его в ледяную пещеру высоко в горах на дюжину дней без еды. Закопав при этом в снег в мокрой одежде.

Волк хрипел. Хорошо еще, жара не было.

Что происходит вокруг меня? Чувство искаженности, неправильности усилилось, подкрепленное распирающим меня изнутри... Светом? Я взялась за дело, пытаясь отвлечься от странного беспокойства, да не тут-то было. Оно зудело, как надоедливая муха, вилось и уворачивалось, не давая себя прихлопнуть. Внезапно накрыло пониманием, что отец сейчас не появится, как не зови. Хотя, наверняка не спит и прекрасно знает, что случилось. Он опять не вмешивается в своей излюбленной манере. Хорошо, если поутру придет, и то -- ни лечить, ни помогать не станет. Только улыбаться будет из угла по-кошачьи загадочно. Я закусила губу и занялась Волковыми лапами, пока он не то спит, не то в забытьи. Непривычно, странно. Но -- долг жены воина и правителя в том и состоит, чтобы дожидаться своего Sierru из боя, а после выхаживать, чтобы снова ждать. Что ж. Видит Вещий -- для меня это в первый, но далеко не в последний раз...

Как я ни старалась смывать грязь и кровь осторожно, вода все-таки причиняла боль. Даэнну дернулся и перехватил мою руку.

- Рыся... Как? Что я здесь делаю?.. - мать моя ведьма, он еще и голос сорвал начисто!

- Лежишь, что еще, - фыркнула я, не удержавшись от раздраженного тона.. - Сейчас молока дам, и спать. А вздумаешь отпираться -- дам еще и поленом в лоб.

Вот теперь я сполна понимала маму, когда она грозилась пресловутым поленом отцу засветить! Такое частенько бывало, когда он возвращался из лесных дебрей особо потрепанным или слишком усердствовал с потоками, а потом его приходилось отпаивать травами.

- Разве можно так? - вопросила я, не надеясь на ответ. - Ты меня чуть вдовой до свадьбы не оставил! А если бы эти гайсем мимо тебя так и не прошли?!

Я в сердцах чуть не залепила Волку мокрым полотенцем по уху. А он смущенно улыбнулся и хихикнул. Чуть ли не с того света вытащили, а он веселится, морда мохнатая! Правда, вид все равно несчастный.

- Пей, - велела я, одной рукой приподнимая непутевого суженого за плечи, а второй поднося к побелевшим губам заново разогретое молоко. Как странно видеть Даэнну слабым... Подчинился он безропотно, несмотря на то, что горячее молоко терпеть не мог.

Ощущение обнаженной кожи под ладонью тоже было новым, и от него по телу побежали мурашки, сладко напряглось что-то внутри... Ой. Снова то самое чувство "первого лета", забытое и страшное своей неудержимостью. Запрещенное желание, которому я не давала ход даже во время салочек в десмодских чащобах. Ой.

"А ну-ка, живо взяла себя в лапы!"

Как ни в чем не бывало -- главное, не делать слишком каменное лицо! - я помогла Даэнну улечься обратно. Глаза и у него, и у меня закрывались сами собой.

- А ты? - просипел он, явно борясь с желанием немедленно свернуться в клубок и заснуть.