Мы будем жить - Яна Завацкая

— Ладно, я понял. А зачем все-таки тебе это нужно? Чего мы этим достигли?

— Пойдем, малыш, сядем. Выпьем чего-нибудь, — Анквилла потянул меня к столу. Налил в высокий бокал из оплетенной бутылки золотисто-лимонный напиток.

— Прямо из Лаккамири?

— Да. Ты ведь соскучился, наверное? Ты спрашиваешь, чего мы этим достигли, Клаус? Ну например, прекращения войны в Тибете.

— Вот как?

— Нет, конечно, головорезов, которые заброшены из Афганистана и считаются борцами за свободу Тибета, остановить можно не сразу. Но война перешла в позиционную. И в верхах ведутся переговоры о выводе войск из Непала. Начались переговоры НАТО — Китай. По крайней мере, сейчас мировая война между крупными империалистическими блоками еще не начнется.

— И все потому, что я согласился на предложение Барта?

— Ну если быть скромнее, то не только… но да, это очень важно.

— Дед, — устало сказал я, — я все понял. Ладно. Я был на тебя зол из-за Иллки. Но где-то ты прав, это война. Ты спровоцировал создание ОПБ. Твои действия развязали руки майерам-мюллерам, мы еще не знаем, сколько людей было убито и замучено этой организацией. Но своих целей ты добился, допустим. Мы начали выпускать оружие, начали массово готовить бойцов. Форсировали Хальтаяту. Что дальше? Зачем теперь понадобилось уничтожать ОПБ и останавливать войну в Тибете?

Анквилла вздохнул.

— Вот так тебе в двух словах все расскажи. Ну ладно, начнем издалека. Ты ведь уже понял, как управляется мир… Элита западного мира — понятие растяжимое. Неуловимое. Нет такой организации — элита. Есть государства и государственные лица, есть мультимиллиардеры, есть аристократия… Но в целом все эти люди как-то знакомы между собой, есть различные клубы, формальные и неформальные встречи, семейные связи.

— Я не идиот, можно не объяснять мне все, как детсадовцу. Элита. Хорошо.

— Эта элита — а элита западного мира сейчас является доминирующей — восприняла Барта сначала не очень всерьез. Тем не менее, я намеренно запустил в мир такую информационную бомбу. Влияния Барта хватило, чтобы организовать ОПБ и преследовать нас. Чтобы у ОПБ были такие полномочия. Но я контролировал ситуацию… и в прошлом году она стала для нас угрожающей. И знаешь почему? Потому что ОПБ достала столько информации о наших технологиях и возможностях, что пресловутая элита заинтересовалась нами более, чем всерьез. Они даже поняли, что мы — такая сила, по сравнению с которой любые нефтяные месторождения ничего особенно не стоят.

Поэтому они начали войну против нас. Поэтому в Тибете началось обострение борьбы за свободу, и как обычно, ради свободы и демократии, в Непал были отправлены войска, готовые к войне против правительства Китая.

Достоверные сведения у противника есть только о Шамбале и о Лаккамири. Догадаться, что Шамбала расположена где-то в Малом Тибете, несложно, ты и сам догадался. Проникнуть под лан-поле нельзя, но банально скинуть на Малый Тибет несколько водородных бомб… это уничтожило бы Шамбалу. У нас уже зашла речь об эвакуации имата.

Для меня очевидно, что все, что хотят эти люди — наши технологии. Возможно, даже в первую очередь биомедицинские. Мы можем им эти технологии дать. Не все. Уже отдельная рабочая группа составила список технологий — что мы дадим элите, что будет использоваться для создания корпорации амару…

Чтобы передать эти технологии мирным путем — конечно, денег мы тоже потребуем, не сомневайся, и территорий — я и выбрал тебя. Потому что Барт уже заметил тебя. Между вами возникла связь. И был простой и надежный путь сообщить лично Барту о том, что ты работаешь на нас.

— Барт мог бы связаться и со своей дочерью.

— Но он не сделал этого и не сделал бы никогда! Пойми, в каком положении ты находишься! Ты на острие переговоров. Если ты начнешь отказывать мировой элите, не исключено, что на тебя будут давить. Попытаются убрать. Возникнут другие силы — например, от другой элиты, восточной — которые попробуют перевербовать тебя или убрать. Ты думаешь, Барт хотел бы этого для своей дочери? Он все это время тщательно скрывал факт ее пребывания у амару. Она для всех — врач-благотворительница, работающая в Индии.

Я покрутил головой. Налил себе еще фаноа из бутыли. И правда, вкусно. Пахнет летним вечером Лаккамири. Вспыхивающими гроздьями рябин, пчелами, полевыми цветами. Алисой в белом платье с открытой тонкой шеей.

— А может, дед, и правда — сколько нас там, и миллиона еще нет? Войдем в мировую элиту… перестроим жизнь на земле согласно нашим представлениям. Зачем нам эти войны, апокалипсисы?

Анквилла усмехнулся.

— Ты забыл, что война будет в любом случае, с нами или без нас. Мир уже разделен на западный и восточный блоки. Все готовятся к войне. Мы только хотим выжить и по возможности — остаться победителями.

Он помолчал.

— И потом, войти в элиту уже пробовали. После второй Катастрофы. Беда в том, что элита не допустит никакой перестройки мира. Элиту все устраивает. Как там Барт говорил — мы не расисты? Увы — мы расисты. Элита состоит из урку. Мы, даже подготовленные хальту… даже я, если откровенно… мы не сможем им противостоять. Не потому, что они сильнее или умнее. Потому что единственная цель каждого из них — добиться личной победы и личного благополучия, и других целей они не способны увидеть в принципе. Мы им всегда проигрывали, Клаус. Цари-амару, вожди-амару, религиозные пророки-амару, революционеры-амару… где они все? Урку всегда оказывались хитрее, коварнее, и они никогда не могли потерпеть амару хотя бы рядом с собой.

Я поставил стакан на стол. Посмотрел в глаза Анквилле.

— Ладно, дед. Ты просчитываешь на десять ходов вперед. Неплохо, конечно, если ты в следующий раз меня проинформируешь заранее, когда надо уже совать голову в петлю. Я бы не отказался, ты же, вроде, знаешь.

— Конечно, — кивнул Анквилла, — но ты способен и сам следить за ситуацией и понимать, что от тебя требуется. За что я тебя и ценю.

На этот сомнительный комплимент я лишь хмыкнул.

— Не обижайся, Клаус.

— Я ведь не урку, чтобы обижаться, правда?

— Ну да. Знаешь, опыт, он многое дает. В урканском мире даже не подозревают, что дает опыт хотя бы 90 лет жизни, если при этом полностью сохраняется здоровье и бодрость.

— Это индивидуально, — сказал я, вспомнив Каяри. Интересно, каким он станет в 90 лет?

— Да, конечно, имеет значение еще и качество прожитого. У тебя, Клаус, с этим будет все в порядке.

— Думаешь?

— Конечно. Все только начинается, Клаус. И для меня, и для Инти, и для наших ребятишек, чикка-хальту. И уж тем более, для тебя. Ты, надеюсь, уже понял, что тебе предстоит в дальнейшем?