Чёрный о красных: 44 года в Советском Союзе - Роберт Робинсон

«Простите, — ответил я, — но мой вылет был отложен из-за ошибки, допущенной в справке о вакцинации». Он молча перевернул страницу журнала. «Скажите, пожалуйста, как можно это исправить?» — продолжил я. По-прежнему не отрывая глаз от журнала, он достал какую-то бумажку, что-то на ней накарябал и протянул мне. «Направление на вакцинацию», — прочитал я. Он так ни разу и не взглянул на меня. Свою функцию он выполнил. На большее он был не способен. Я словно нажал на какую-то кнопку, и этот надутый человек-робот сделал ровно то, что он проделывал месяц за месяцем в ответ на просьбы сотен пассажиров.

У дверей кабинета ждала знакомая уже инспекторша, которая довела меня до выхода из зала. Мало того что мне не дали улететь, — я возвращался домой с одним чемоданом. Второй, скорее всего, пропал навсегда. Если бы не угандийцы, подбежавшие ко мне, как только инспекторша ушла, я бы потерял сознание. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким убитым. Столько лет я не давал волю надежде, ограждая себя от разочарования. Но когда в руках у меня оказался посадочный талон на самолет, плотину прорвало. И вот результат: я едва сдерживался, чтобы не разрыдаться от отчаяния. Мои друзья-африканцы поддержали меня и помогли дойти до посольской машины. Я не мог сказать ни слова.

Всю дорогу я просидел, глядя в окно ничего не видящими глазами. Единственное, что у меня оставалось — это воспоминание о тех чувствах, которые на несколько мгновений охватили меня. Теперь же я оцепенел от отчаяния, как это бывает с русскими крестьянами, иначе я бы сошел с ума. Когда машина въехала в центр города, яркие огни ослепили меня и вывели из оцепенения. Я поблагодарил своих спутников за все, что они сделали, и попросил остановить машину возле метро «Маяковская». Оттуда я мог без пересадки доехать до ближайшей к моему дому станции. К счастью, они поинтересовались, есть ли у меня деньги на метро. Я заглянул в кошелек: десятки там не оказалось. Наверное, она выпала при проверке документов в аэропорту. Я с благодарностью взял рубль, и попросил африканских друзей рассказать поверенному в делах обо всем, что со мной произошло.

Домой я добрался далеко за полночь и долго не мог заснуть. Вспомнил всю свою жизнь и уснул, наконец, с мыслью о том, что мне ничего не остается, как предпринять еще одну попытку. Когда я проснулся, за окном было еще темно. Прежде всего проверил бумажку, выданную мне толстым начальником в аэропорту. Меня посылали в другую поликлинику — не в ту, где я был раньше. Я подумал, что делать прививки с промежутком в одну неделю вредно для здоровья, но решил, что в любом случае стоит рискнуть.

Я отыскал указанную в направлении поликлинику. Это оказалось современное, сияющее чистотой здание в центре города. Дверь мне открыл вежливый швейцар в форме: высокий, средних лет мужчина с аккуратно подстриженной бородой. На стене висела табличка: оказывается, здесь принимали только иностранцев. Я было подумал, что попал не туда, когда ко мне вышел какой-то человек. И с вежливой улыбкой спросил, чем он может мне помочь. Я протянул направление, выданное мне в аэропорту. Человек попросил показать паспорт. Увидев, что я не иностранец, он зло нахмурился, сунул мой паспорт в руки стоявшей рядом с ним девушке и удалился. Простить себе не мог, что принял советского гражданина за иностранца, да еще и любезничал с ним! Девушка подтвердила, что я пришел не туда, написала на бумажке адрес поликлиники и объяснила, на каком автобусе доехать. Все тот же швейцар открыл мне дверь и, слегка поклонившись, пожелал всего хорошего.

Выйдя из автобуса и оглядевшись, я усмехнулся про себя: круг замкнулся. Передо мной был знакомый одноэтажный обшарпанный деревянный дом, где я всего неделю назад прошел вакцинацию. Это была поликлиника для советских граждан, не для иностранцев. Никаких швейцаров, восемь человек в очереди к врачу и ни одного свободного стула. Я по опыту знал, что на прием одного больного уходит примерно тридцать минут, и, прислонившись к стене, приготовился прождать часа три-четыре. Через пятнадцать минут из кабинета вышла медсестра: «Кто следующий?» Она заметила меня и, не обращая внимания на очередь, подошла: «Вы же были у нас всего несколько дней назад. Зачем вы опять пришли?» Я быстро объяснил, в чем дело. Медсестра попросила подождать и юркнула в кабинет врача.

Через минуту она вышла за мной. В кабинете я увидел знакомую женщину-врача, которая делала мне прививки. Услышав о моих злоключениях, она отнеслась ко мне с сочувствием. «Какое безобразие, — прошептала она. — Вы прошли необходимую вакцинацию. Что еще им нужно? Если я снова сделаю прививки, вы можете серьезно заболеть. Давайте я просто поставлю новую печать на вашу справку».

Когда я вышел из поликлиники, мне пришла в голову очередная параноидальная, хотя и вполне вероятная, мысль. А не задумали ли они все это для того, чтобы не выпустить меня из страны, чтобы я заболел от двойной дозы вакцины и не смог улететь? Вдруг меня охватила страшная усталость. Я зашел в магазин, купил еды на несколько дней и отправился домой. Подходя к дому, обратил внимание на то, что, вопреки обыкновению, скамейки возле моего подъезда пустовали. За тринадцать лет, которые я прожил в этом доме, здесь всегда сидел кто-нибудь из соседей, пенсионеров или стукачей. А тут вдруг никого! Я ведь должен был улететь, вот они и сняли наблюдение.

За ночь я отлично выспался и проснулся более бодрым. Силы ко мне вернулись. В кассе «Аэрофлота» мне сказали, что следующий самолет на Уганду вылетает через четыре дня, 20 февраля. Я попросил билет на этот рейс, кассир связался с центральным агентством и через десять минут сообщил мне, что место в самолете есть. Еще через пятнадцать минут с новым билетом в кармане я вышел на улицу и из первой же телефонной будки позвонил своим друзьям в посольство Уганды. Они искренне обрадовались мне, пригласили в посольство и сказали, что на этот раз надо будет выехать в аэропорт пораньше — на тот случай, если таможенники попробуют меня задержать.

Следующие дни я не выходил из дому. Продолжал (увы, тщетные!) поиски конверта с бумагами и, чтобы убить время, смотрел, вопреки обыкновению, телевизор. Меня не покидала страшная мысль: а что если я снова упрусь в воздвигнутый на пути к свободе барьер и навсегда останусь в Советском Союзе? В день отъезда я вышел из дома, позвонил из телефонной будки в угандийское посольство и заказал такси. Подробно рассказал своим друзьям, как именно собираюсь добираться до них.

Из такси я вышел в двух кварталах от посольства. Не успел я пройти и полквартала, как увидел двоих знакомых угандийцев. Они широко улыбались. От радости у меня забилось сердце; при виде друзей я забыл все свои страхи. Мы бросились навстречу друг другу. По дороге в посольство они сообщили мне хорошую новость. Мой чемодан благополучно долетел до Кампалы и ждет меня там, в Министерстве иностранных дел. Бесхозный чемодан обратил на себя внимание, и угандийские власти по телеграфу обратились в московское посольство за объяснениями. Услышав это, я словно заново родился. Смаковал каждое слово, каждую деталь и снова и снова просил их повторить свой рассказ. «Есть такое место на земле, где меня ждут, — подумал я. — Если мой чемодан смог вырваться на свободу, неужели я не смогу?!»

Глядя на своих друзей, чувствуя их поддержку, я почти совсем успокоился. На душе было как никогда легко. Я возблагодарил Господа за то, что он послал мне этих людей. Я благодарил Его за то, что он никогда не оставлял меня и помог выжить в стране, где на меня смотрели, как на врага. Я вверил Господу свою жизнь и свою судьбу. И вдруг я отчетливо понял, что обязательно улечу из Москвы, из Советского Союза, из этого мира, в котором я был чужим, и где подозрительность и страх стали моими постоянными спутниками.

Минут через тридцать мы отправились в аэропорт. Когда приехали, до вылета оставалось больше трех часов. У входа в зал знакомая инспекторша сказала ехидно; «Опять вы здесь». Мы промолчали. Войдя в зал, я замешкался. Не гул голосов, не снующие пассажиры заставили меня остановиться, а вид похожих на мертвецов, безжалостных мужчин и женщин в форме и двери многочисленных кабинетов. Как близок я был к осуществлению своей мечты, и как все рухнуло… Смогу ли я еще раз пережить такое и снова предстать перед толстяком с журналом? Но я стряхнул с себя оцепенение и догнал угандийцев.

Я занял очередь к стойке регистрации. Мои спутники стояли рядом. Не знаю, понимали ли они, как много для меня значило их присутствие. «Если бы не они, бежал бы отсюда», — подумал я, и тут же услышал, как внутренний голос говорит: «Нет!» Ведь я только что заключил с Господом соглашение. «Вот первое испытание», — пронеслось в голове. Подойдя ближе к стойке, я увидел, что инспектор был другой, незнакомый мне и, кажется, менее злобный, чем в прошлый раз. Наконец, подошла моя очередь. Все бумаги были в порядке, кроме квитанции на валюту. Инспектор потребовал оригинал, а я мог предъявить только копию. Когда я объяснил, что квитанцию у меня забрали в прошлый раз, он удивился. Пришлось рассказать, что со мной произошло в аэропорту неделю назад, после чего инспектор исчез за дверью одного из кабинетов. Десять минут спустя он вернулся с оригиналом квитанции и попросил показать валюту, которую я везу с собой. Пересчитав деньги, он поставил на билете штамп с датой вылета и указал на очередь на паспортный контроль. Угандийцы не отставали от меня ни на шаг.