Пантанал и Тектонический Разлом - Дино Динаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любого другого вид покойника с наполовину развороченной головой бы остановил, охладив пыл, но арестанты были не любые, а самые лучшие-волки на двух ногах.
Пара человек пытались заколоть меня заточками, нанеся довольно сильные порезы. Они не знали, какая уйма денег закачана в программу защиты от холодного оружия.
Эту программу испытуемые люто ненавидели, потому что она временно отключала мозги и начинала действовать совершенно автономно от хозяина тела. Грубо говоря, при попытке что-то в вас воткнуть (и при возникающей при этом острой боли), сокращались ближайшие группы мышц, уводя тело из-под удара.
Когда меня одновременно ударили с двух сторон, меня едва не вывернуло наизнанку, но зарезать меня программа не позволила. Меня сжало точно пружиной, а потом пружина стремительно распрямилась-и оба бандита полетели в разные стороны, и я совсем не был уверен, что в клиниках мединститута им смогли бы чем-то помочь.
На ногах осталось шестеро вместе с Пахомом, но энтузиазма у них поубавилось.
— Что за блудняк, Пахом? — спросил здоровенный такой зэк, я уже прикидывал, как бы его половчее убить.
— Борода случилась! — поддержал другой.
Я счел хорошим тоном, что началось совещание. У меня не было никакой уверенности, что мне удастся отбиться. Меня заливала кровь из порезов, и жутко болела колено.
— Не можно так мусорка кинуть! — возразил Пахом.
Тут здоровяк предложил:
— Мы его на этапе вальнем!
— Ты чего буровишь, нас еще не упаковали! — возмутился Пахом.
Ситуацию переломил появившийся зэк.
— У дубаков грев нашли! Бродяги тебя ждут дербанить, Пахом!
Жадность пересилила.
— Мусорка заприте, мы его потом на перья посадим! — решил он.
Главное слово здесь это-потом.
Вершинин.
После долгого подъема по бетонным колодцам, мы оказались в узком бетонном желобе, прикрытом сверху железными панелями. По дну желоба весело бежал фекалийный ручеек. Подняв одну из панелей, выбрались и оказались в помещении без окон с взрывозащищёнными светильниками и множеством труб.
— В подвалах Лубянки! — вырвалось у Ильи Стадника.
Прикрыв лаз и вернув панель обратно, обнаружили на обратной стороне надпись: «Твой дом тюрьма!»
— Неправда, я за свою жизнь копейки не украл! — возмутился я.
— А кто негра убил? — резонно спросил Илья.
— Во-первых, не убил, а хотел убить. Во-вторых, согласно Новой Конституции негр не приравнен к лицам других рас!
— Ага, полноценных значит?
— Не полноценных, а других! Чуешь разницу?
— Вот сейчас почуял!
Препираясь, мы потеряли бдительность и сразу за это поплатились. За углом тусовались три брутальных типа. Рядом на вентиляционном коробе стояла банка с чифирем. Сидельцы курили одну «бомбу» на троих. Они с подозрением уставились на нас.
— По какой чалитесь? — спросил один.
— По 162-й![7] — выпалил я первое попавшееся.
Хорошо не назвал 131-ю[8].
— А желторотик? — он кивнул на Илью.
— Елочка зеленая! Ствол забил![9] — ответил я.
Глаза зэка загорелись недобро.
— На войне? Духам?
Типа, они все патриоты, хоть и людей режут.
— Не, честным барыгам! — твердо сказал я.
Дальше я не знал, что говорить. Одежда на нас не арестантская. К тому же воняет даже хуже, чем в тюрьме. Драться бессмысленно, их сам-трое, а я старый. Я видел один выход-валить. Опять-таки старый от молодого далеко не убежит.
Выручил Илья, точнее, конечно Проект.
— Нас Пахом ждет! — твердо заявил он. — Мы тут гавноспуск проверяли, там хода нет.
— На хера? — воскликнул арестант. — На верху шухер, можно запылить!
— Пахом ждет! — повторил Илья.
— Валите! — сделал арестант широкий жест.
Когда отошли, Илья сказал:
— Чуть не зашкварились, это же опущенные, они палки друг другу кидают![10]
Поднявшись по короткой каменной лестнице, выкрашенной в бордовый цвет, мы ступили собственно во «двор»[11].
Прямоугольный зал с четырех сторон огораживали стены с дверями камер. Кругом шум-гам, как в крупном универсаме. На нас капнул дождик. Взглянули наверх-на сетях, отгораживающих этажи, лежали убитые охранники. Один прямиком над нами.
— Камера 14! — бесстрастно проговорил Илья.
— Не умничай, пальцем покажи! — потребовал я.
Мы поднялись по железной лестнице на второй ярус и вернулись немного назад. За это время мимо галопом промчались несколько арестантов, но им было не до нас. Все несли какое-то барахло, а один так целый телевизор.
— Своих грабят! — пояснил Илья.
— Об этом не поют на канале «шансон»! — вторил я.
Как следователь я отлично знал цену всему этому блатному «братству».
14-я камера оказалась заперта. Это не стало для Ильи преградой, он ее «отпер», но, когда я взялся за ручку, грубо оттолкнул меня в сторону. И вовремя-дверь распахнулась и мимо пролетел безголовый труп.
— Хорошо встречаешь гостей, Вальжан! — крикнул я.
— Камеру убираю!
Вальжан прохромал изнутри и крепко обнял.
— Палыч!
Я почувствовал себя нужным.
— А чего это он без башки? — спросил Илья.
— Понимаешь, когда «живодеры»[12] штопали на мне лишние дырки, то кое-что улучшили, чтоб два раза не резать. В том числе кисти были раздроблены, они укрепили их титановыми имплантами. Я проявил непрофессионализм, «выплеснулся» в первом ударе. Таким можно было 10 человек свалить, а одному досталось. Результат на лицо!
Вальжан спросил, как Илье удалось выбраться из охраняемого бункера, но тут завыла сирена, снаружи раздались ужасающие крики.
— Если это то, о чем я думаю, нам лучше убраться отсюда! — забеспокоился Вальжан.
Мы побежали к лестнице. Выскакивающие из камер арестанты присоединялись к нам и вскоре мы бежали в одной дружной толпе.
К выходу вели несколько последовательно запертых решеток. Теперь все оказались распахнуты. Самый первый их арестантов распахнул тяжелую входную дверь, шагнул наружу-и исчез, сметённый черным вихрем. Предсмертный вопль заглушил яростный рев, от которого по коже пошли мурашки.
Арестанты торопливо захлопнули дверь, задвинули засовы. Все замолчали, слышалось только тяжёлое дыхание. Внезапно тяжелый удар сотряс здание до самого основания. Толстенная железная дверь выгнулась горбом и в образовавшуюся щель пролезла огромная покрытая грубой шерстью рука.
Толпа с воплями кинулась прочь. Арестанты стремились укрыться в камерах, не понимая, что двери камер гораздо более хлипкие, чем дверь входная, и у них нет ни одного шанса уцелеть.
Альтернативы у нас не было, как уходить тем же путем. Под землю.
Под землей.
Пока мы спустились в подвал и бежали к канализационному стоку, наверху установилась недобрая тишина. Я хотел спросить, но Илья жестами велел молчать. Дальше мы пошли шагом, стараясь издавать меньше шума.
Наверху во «дворе» что-то грохнуло, после чего тишину прорезал полный отчаяния вопль. Он прервался, после чего раздался звериный рык, как если бы
