Не зови меня больше в Рим - Алисия Хименес Бартлетт

– Да, конечно, но в Европе в ходу евро, и если ему заплатили долларами, то за этим что-то кроется. Скажем, доллары эти были заработаны не самым честным путем и хранились денежка к денежке – их почему-то не пошли обменивать в банк.

– Но Элиса…

– Это только предположение – мое шестое чувство бьет тревогу.

– Что-то меня такая версия мало воодушевляет, если честно.

– А кто же говорит о воодушевлении? Меня, например, способен воодушевить только русский балет, и больше ничего. Но мы не станем сидеть сложа руки, Фермин, мы рискнем, то есть попрем напролом. Так что – вперед!

Он выключил компьютер и встал. Затем спросил, скептически покачивая головой:

– А вы полагаете, что авиакомпании столько времени хранят сведения о пассажирах?

– Понятия не имею, я надеялась, что это известно вам.

– Откуда? Я ведь обычно не занимаюсь делами такого уровня: поездки за границу, неаполитанская мафия…

– Значит, вы поднялись на новую ступеньку служебной лестницы, так что хватит морочить мне голову, ступайте и выполняйте задание любым способом.

Я почти побежала в свой кабинет. Вызвала Домингеса и приказала ему сходить за Нурией Сигуан и доставить ее на новый допрос. Домингес был очень исполнительным полицейским, он сразу, без промедления, пошел выполнять мой приказ. Я вытащила телефон и набрала номер Росалии Пиньейро. Она удивилась, услышав мой голос:

– Инспектор Деликадо?.. Неужели вам удалось?..

– Мы этим занимаемся, – перебила я ее. – Росалия, выслушайте меня внимательно: вы обратились к судье с просьбой возобновить дело об убийстве Сигуана, потому что вам что-то подсказывал инстинкт…

– Нет, речь вовсе не об инстинкте, – возразила она. – Это было какое-то предчувствие, тревога. Когда я решила возвратиться в Галисию, ощущение было такое, будто я оставляю что-то недоделанное, что-то незавершенное.

– Я очень хорошо вас понимаю, но вы ведь не случайно это почувствовали, была какая-нибудь деталь, мелочь, что-то такое вы уловили…

– Если бы было что-то серьезное, я бы вам непременно сказала.

– Я имею в виду не серьезные вещи, а какие-либо мимолетные впечатления, возможно, мелочи из жизни семьи вашего супруга.

И тут повисло молчание. Через несколько долгих секунд раздался неуверенный голос вдовы, которая заговорила таким тоном, словно пыталась показать, что словам ее не следует придавать большого значения:

– Не знаю, право, не знаю, наверное, это прозвучит абсурдно, но мне и на самом деле казалось, что между дочерьми Адольфо существует какая-то тайна, что они… но, может, мне и не стоит об этом говорить.

– Говорите.

– Было, скажем, такое: однажды, вскоре после смерти моего мужа, Нурия и Элиса разговаривали в его кабинете, а когда я туда вошла, они сразу же замолчали. И я заметила, как Нурия покраснела до корней волос. Я сильно удивилась, потому что Нурия, она из тех женщин, которые очень редко выпускают наружу свои эмоции или настроения.

– Да, знаю. Думаю, вы должны были рассказать мне об этом, как только я приступила к расследованию.

– Это было совершенно немыслимо! – ответила она решительно. – Что бы вы все подумали о вдове, которая спешит оговорить дочерей своего супруга? Разве вы поверили бы мнению мачехи? Нет, это было невозможно! Речь-то шла об убийстве, тут не до всяких глупостей.

– Вы хороший человек, Росалия.

– Только вот судьба у меня незавидная, как вы видите.

– Просто вы ошиблись с выбором спутника жизни, а такие ошибки случаются постоянно.

– Мне придется ехать в Барселону, чтобы давать показания?

– Да, вам надо будет присутствовать на суде. Заодно снова повидаетесь с судьей Муро, который явно не может вас забыть.

– Очень приятный мужчина.

– А вы возвращайтесь и выходите за него замуж! Вам ведь нравятся мужчины в годах.

– Вы с ума сошли, инспектор?

Легко догадаться, что, повесив трубку, вдова еще долго размышляла над моим странным пожеланием. Оно и понятно: порой я произношу вещи, которые, как сама знаю, говорить вовсе не следует, но ведь если слова уносит ветер, с молчанием даже этого не происходит.

Я вышла из кабинета и направилась к кофейному автомату. Кофе там, конечно, оставляет желать лучшего, но мне совсем не хотелось идти в бар. Сейчас я даже помыслить не могла о том, чтобы оказаться среди массы людей, окунуться в гул голосов, в царящий там всегда шум, – ведь это могло разрушить ту предельную остроту восприятия, которая на меня снизошла. Руководство для идеального полицейского гласит, что работа под такими пара́ми – гибель для следствия. Эйфория затянет тебя в болото ошибок и уведет с верного пути. Но сегодня мне было на это наплевать – я чувствовала вдохновение и готова была нестись туда, куда оно меня позовет. Я даже отказалась от полуденного перекуса, поскольку была уверена: мои мыслительные способности перешли в стадию повышенной боевой готовности отчасти и благодаря тому, что я слишком мало спала минувшей ночью. Но ведь, как известно, великие мистики достигали экстаза благодаря посту и умерщвлению плоти. А я для выполнения всего мною задуманного нуждалась в слоновьей доле экстаза.

Глава 21

Нурия Сигуан смогла внести новый и очень высокий залог, назначенный ей судьей. Ее подельник Рафаэль Сьерра был не так богат и поэтому остался сидеть в камере. В мой план не входило вызывать Нурию в комиссариат, так что, когда мне удалось с ней связаться, я предложила встретиться в кафе. Иначе говоря, допрос будет проходить весьма необычным образом. Хватит с меня! На нее совершенно не действовал нажим, какой обычно применяют к любому подозреваемому. До сего дня я истово выполняла веления закона. А дальше? Если я не дам хоть малую волю своему воображению, мы так никогда и не разберемся в этом чертовом деле. Хотя, конечно… Хорошо известно: закон и воображение всегда плохо ладили друг с другом.

Я назначила Нурии встречу в роскошном кафе: все здесь было элегантно, изысканно. Несколько старичков благородного вида смаковали кофе с молоком и читали газеты правого толка. Как и всегда в моем общении с Нурией, я не смогла угадать, удивила ее просьба о встрече или нет. Она лишь сказала бесцветным тоном, что будет на месте в точно назначенное время.

Уже собираясь выходить, я услышала телефонный звонок. Звонил Гарсон из аэропорта Эль Прат. Он хотел поделиться не столько полученной информацией, сколько своими сомнениями.

– Петра, ситуация такая: из США в Испанию летают American Airlines, US Airways, Continental, Iberia и Air Europa. Так вот, две европейские компания хранят сведения о пассажирах только три года. Три американские компании – три года и шесть месяцев, но после атаки на башни-близнецы существует банк данных, охватывающий аж восемь лет. Беда в том, что пользоваться этим банком полиция разных стран может лишь в случае, когда возникают подозрения, связанные с угрозой терроризма.

– Хорошо, и что?..

– Вот я и говорю: вы ведь мне сказали, что собираетесь снова допрашивать Нурию Сигуан, так не спросить ли вам ее напрямик, какой компанией обычно летает Элиса.

– Об этом не может быть и речи! Нельзя ее об этом спрашивать!

– Черт! Прикиньте сами, сколько времени мне понадобится, чтобы проверить все компании. Боюсь, я тут так и состарюсь.

– Вот и ладно, а я дам вам знать, когда будет подходить время пенсии. Но в любом случае, с учетом того, что я сейчас собираюсь сделать, вам лучше находиться от меня подальше.

– Не пугайте меня, инспектор! Что вы там еще намерены выкинуть?

– Я намерена поработать, но если и дальше буду болтать с вами, ничего у меня не получится!

– Ну, ладно, нынче вы играете в загадки. Только скажите, как мне поступить с американскими компаниями.

– Не понимаю.

– В нашем случае нет угрозы терроризма.

– Бог мой, ну что вы, в самом деле, точно грудной младенец! Скажите им, что у нас тут завелся один унабомбер, который что-то замышляет против акведука в Сеговии, – вот и всех дел. Сомневаюсь, чтобы они знали, где находится Сеговия.

– Ох, будь она неладна, такая судьба! Иногда мне, инспектор, чертовски трудно с вами работать!

– Что-нибудь еще, Фермин? Ну, давайте: еще какое-нибудь оскорбление, проклятье или упрек?

– Нет, на сегодня хватит с вас и этого.

– Ладно, тогда позвоните мне, если узнаете что-то конкретное.

Закончив разговор, я от души расхохоталась. Меня приводило в восторг, что в нашей профессии были в ходу довольно рискованные выражения! Они помогают чувствовать себя независимой и вольной как птица.

Нурия Сигуан пришла в кафе точно в назначенное время. На ней был безупречный костюм бежевого цвета, в руках она держала сумку известной марки, идеально подходящую по стилю и цвету к костюму. Она конечно же очень постаралась выглядеть как можно лучше, но никакие ухищрения не могли скрыть темные круги под глазами и бледность лица. Судя по всему, последние ночи она спала не слишком хорошо.