Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Глава 6 Московская операция

Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков? Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики.

И. Сталин (речь 7 ноября 1941 г.)

Гитлер намеревался завершить восточную кампанию до конца года. На совещании в «Волчьем логове» он сказал: «Наши успехи, достигнутые смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр», дают возможность и создают предпосылки для проведения решающей операции против группы армий Тимошенко (имеются в виду войска Западного фронта. – К. Р. ), которая безуспешно ведет наступательные действия перед фронтом группы армий «Центр»…

В полосе группы армий «Центр» надо подготовить операцию таким образом, чтобы по возможности быстрее, не позднее конца сентября, перейти в наступление и уничтожить противника, находящегося в районе восточнее Смоленска, посредством двойного окружения, в общем направлении на Вязьму, при наличии танковых сил, сосредоточенных на флангах… После того как основная масса группы Тимошенко будет разгромлена… группа армий «Центр» должна начать преследование противника, отходящего на Московском направлении, примыкая правым флангом к р. Оке, а левым – к верхнему течению Волги».

6 сентября 1941 года Гитлер подписал директиву № 35 на проведение операции «Тайфун». Конечной целью Вермахта был захват Москвы. Группе армий «Центр», потерявшей в предшествующих боях 219 тыс. человек, было дано пополнение в 151 тысячу, в этом числе были отданы последние три дивизии из резерва ОКХ. К началу операции группа насчитывала около двух миллионов солдат и офицеров, составлявших 76 дивизий, распределенных в три армии и три танковые группы. Авиационное обеспечение осуществлял 2-й воздушный флот под командованием генерал-фельдмаршала Кессельринга.

В приказе Бока, отданном 26 сентября, говорилось: «После сурового ожидания группа армий снова переходит в наступление»:

4-я армия (Клюге) и 4-я танковая группа (Гепнер) наносят удар вдоль шоссе Рославль – Москва и выходят на окружение Вязьмы с юга;

9-я армия (Штраус) и 3-я танковая группа (Готт) прорывают советский фронт у Духовщины и охватывают Вязьму с севера и востока;

2-я армия (Вейс) должна прорвать оборону Брянского фронта в направлении Сухиничи – Мешовск; наконец, 2-я танковая группа (Гудериан), начав операцию на два дня раньше, наносит удар на Орел и Тулу, а затем на Брянск, чтобы создать здесь котел.

Гудериан пишет: «Эта разница во времени начала наступления была установлена по моей просьбе, ибо 2-я танковая группа не имела в районе своего предстоящего наступления ни одной дороги с твердым покрытием. Мне хотелось воспользоваться… периодом хорошей погоды, чтобы достигнуть хорошей дороги у Орла и закрепить за собой дорогу Орел – Брянск, обеспечив себе надежный путь для снабжения».

Конечно, советское командование пыталось предвосхитить планы германских стратегов, но, как отмечает маршал Василевский: «Генеральный штаб, к сожалению, точно не предугадал замысла действий противника на Московском направлении».

Наступление на Москву, начавшееся 30 сентября, оказалось «неожиданностью» не только для Генштаба, но и для командующих фронтами. На подступах к Москве группе «Центр» противостояли три фронта: Западный (командующий генерал И.С. Конев), Резервный (командующий маршал С.М. Буденный) и Брянский (командующий А.И. Еременко). Войска этих фронтов находились в обороне около трех месяцев и имели достаточно времени для подготовки инженерных коммуникаций, отработки системы огня и увязки тактического и оперативного взаимодействия, но ошибки лета 41-го года повторились.

Не встречая серьезного сопротивления, Гудериан двигался к Орлу, поставив под угрозу окружения 3-ю и 1-ю армии Брянского фронта. 2 октября, прорвав оборону Западного и Резервного фронтов, охватом с севера и с юга в направлении Вязьмы немцы взяли в окружение 19-ю, 20-ю, 24-ю, 32-ю и почти всю 16-ю армии.

Сталин снова столкнулся с близорукостью и нерасторопностью генералитета. «Когда я зашел в приемную Сталина, – рассказывает об этих днях Чадаев, – то застал Поскребышева в сильном смятении. Он держал телефонную трубку и буквально кричал: «Ну, когда же вы разыщете его, черт побери? – Раздался звонок от Сталина. – Ну, зайди», – мотнул головой Поскребышев.

Я тихо вошел в кабинет и остановился, не проронив ни звука. Сталин ходил поспешно по кабинету с растущим раздражением. По его походке и движению чувствовалось, что он находится в сильном волнении. Сразу было видно, что он тяжело переживает прорыв фронта и окружение значительного числа наших частей. «Ну и болван, – тихо произнес Сталин. – Надо с ума сойти, чтобы проворонить… Шляпа!»

Я никогда не забуду этой картины: на фоне осеннего, грустного пейзажа умирающей природы бледное, взволнованное лицо Сталина. Кругом полная тишина. Через открытую настежь форточку проникали холодные струи воздуха. Пока я молчал, зашел Поскребышев и доложил: «Командующий Конев у телефона».

Сталин подошел к столу и с яростью снял телефонную трубку. В командующего летели острые стрелы сталинского гнева. Он давал не только порцию «проборки», но и строгое предупреждение, требовал беспощадно биться и добиться вывода войск из окружения. «Информируйте меня через каждые два часа, а если нужно, то и чаще. Время, время дорого!»

Затем Сталин соединился с членом Военного совета Западного фронта Н.А. Булганиным и тоже набросился на него. Булганин стал объяснять причину этого чрезвычайного происшествия. Он (как мне потом стало известно лично от самого Булганина) докладывал Сталину, что «ЧП» произошло из-за того, что командование Резервного фронта «проморгало» взятие противником Юхнова. Командующий войсками Резервного фронта маршал С.М. Буденный узнал о захвате немцами Юхнова только на второй день, да и то из переговоров с Булганиным. В то же время Булганин доложил Сталину, что имели место большие промахи со стороны командования Западного фронта.

Терпеливо выслушав до конца Булганина, Сталин немного смягчился и потребовал от руководства фронта: «Не теряйте ни секунды… во что бы то ни стало выведите войска из окружения». Вошел Молотов. Сталин, повесив трубку, сказал: «Может быть, еще удастся спасти войска… Гитлер изображает себя в положении нетерпеливой охотничьей собаки, настигнувшей дичь и теперь ждущей наконец момента, когда раздастся заветный выстрел. Однако желанного результата он не получит».

Молотов, нахмурив брови, так выразительно посмотрел на меня, что я сразу все понял: мне нужно уходить. И вышел из кабинета…»

Ворошилов, к которому Чадаев зашел 4 октября, сообщил, что по заданию Сталина он и Молотов едут на Западный фронт: «Будем пытаться спасти положение…» Как и в первые дни войны, Сталин снова не мог добиться от командующих фронтами четкой информации. Он ходил по кабинету, потом подходил к «вертушке», спрашивал начальника Генштаба и задавал один и тот же вопрос: «Установили связь с командующим?» – и слышал в ответ: «Еще нет».

Еще накануне, 2 октября, командующий Брянским фронтом А.И. Еременко звонил в Орел, находившийся в двухстах километрах от линии фронта, и начальник штаба Орловского военного округа А.А. Тюрин уверенно доложил ему, что «оборону Орла организуют как следует и Орел ни в коем случае не будет сдан врагу».

Докладывая от своего имени ситуацию Сталину, Еременко был уверен в объективности информации: он знал, что «в Орле было достаточно войск и оружия, поэтому у него не было сомнения, что оборона города будет обеспечена. Однако 3 октября в Орел ворвались немецкие танки». Их появление было настолько неожиданным, что город практически был сдан без боя. Командующий Брянским фронтом оказался вместе с войсками в окружении.

Командующие советскими фронтами наступление немцев прозевали. Возглавлявший Резервный фронт маршал Буденный узнал об этом только от Булганина. То, что танки и мотопехота противника заняли Юхнов, прорвались через Малоярославец и идут на Подольск, в Ставке стало известно через члена Военного совета Московского округа генерала К.Ф. Телегина.

Генералу об этом сообщил комендант Малоярославского укрепрайона комбриг Елисеев, позвонив 5 октября в 17.30. От Малоярославца до Москвы было всего около ста километров, и танки могли покрыть это расстояние за два часа. Генштаб и оперативный отдел РККА сначала не поверили этой информации.

Бывший член МВО К.Ф. Телегин вспоминал, что 5 октября ему позвонил И.В.Сталин и спросил, кто доложил о движении противника на Юхнов и насколько надежны данные. «После моих заверений, – рассказывал Телегин, – последовал вопрос о принятых мерах. В заключение Сталин сказал: «Хорошо, продолжайте действовать решительно, собирайте все силы, которые могут быть брошены на Можайский рубеж. Надо выиграть время, а там будут подведены необходимые силы».