Ошибка Выжившего 2 - Лемор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Шед, сможем организовать имитацию пляжа в тени?»
«…»
— Вижу, вам нравится, — понимающе улыбнулся мужчина. — Я ожидал этого. Чего я не мог ожидать, так это столь терпимого отношения ко мне, Феликс. Ты тоже видишь сны Художника?
Я не ответил, но, видимо, это и так было очевидно.
— А ко мне у тебя нет вопросов, головастик? — сладко улыбнулась Эмма.
— Я на физическом и духовном уровне лишил себя влечения, — покачал головой Ленз. — Мы всё равно не можем иметь детей, так зачем нам тогда похоть?
Другой «я» подошёл к берегу, развалившись на шезлонге. Мы направились за ним, встав у самого искусственного «океана».
Меня не сильно удивило то, что я ещё и детей не могу иметь. Честно говоря, это вызывало во мне немалое облегчение, и дело было далеко не в том, что детей я ненавидел. Дело было в осознании того, какие твари могли от меня родиться.
Скажем так, в будущем я смогу быть более спокойным за то, что не оставлю после себя всякую нечисть.
— Жалкие осколки не могут дать дорогу настоящей душе, — буквально пропела Эмма, принимая ответ такого же психопата, как и мы.
В этом был смысл.
— Это всё очень хорошо, — стала улыбка Ленза чуть более… лукавой. — Но мне хотелось бы узнать, в какое дерьмо вы влезли.
И я даже мог его понять, против воли оглядываясь.
Моё восприятие позволяло мне уловить «внимание». Внимание где-то за искусственным деревом. Тень Ползучего человека, незримо следовавшего за нами; тень Второй Луны, тянущаяся к нам откуда-то из бесконечного космоса.
Наконец, тень гигантского кита.
Я чувствовал, как мне в затылок смотрело что-то безумно огромное. Млекопитающее титанических размеров, увидевшее наглого, неудачливого рыбака, который если что-то и ловит, то одни проблемы на свою голову.
Чем больше проходило времени, тем больше я чувствовал, что картина моей «специализации» раскрывается лишь вместе с китом.
Все до этого встречные осколки занимались каким-то творчеством. Гончар, кукольник, скульптор, теперь фотограф. Мы все были художниками, но у каждого из нас было и что-то своё.
С другой же стороны, можно ли проявить творческую жилку, просто рыбача? Кто-то сказал бы, что да, но лично я не чувствовал того прилива вдохновения, которое испытывал, когда брал в руки кисть. Я в принципе не чувствовал себя рыбаком. Просто пытаясь поймать «рыбу», я не испытывал вдохновения.
Но всё менялось, когда появлялся образ гигантского кита, которого поймал рыбак, но который сам был пойман китом. Тогда я видел перед собой образ, видел законченную картину, испытывал вдохновение и целостность.
Художник на рыбалке в дождливую погоду, за которым охотится пойманный им кит. Рыбак, ненавидящий пейзажи и кит, обожающих их. Кит, способный писать лишь нечто доброе и светлое, и рыбак, способный лишь на то, чтобы извращать и искажать это.
Я чувствовал в образе, который видел в голове, некую правильность и завершённость. Какое-то извращённое спокойствие и умиротворение.
Неожиданно пришло осознание, что мне безумно хотелось вернуться к малышке Сэнди.
Мы пронеслись через бесчисленные миры, что могло сильно повлиять на поток. Время нелинейно. Я понятия не имел, сколько сейчас прошло времени в мире, где меня сейчас ждало Немое, и эта мысль приводила в ужас.
Наш рассказ не занял много времени. Мы быстренько пробежались по проблемам, в которые ненароком влипли, заставляя головастика то удивлённо хмыкать, то хмурить брови.
— Удивительно, — без всякой иронии воскликнул Ленз. — Чарльз, ну ты видел?
Хмурый стиляга явно думал над чем-то другим. Прямое обращение к нему словно вывело его из лёгкой дрёмы.
— Что ты имел в виду под смертью человечества?
— Ты ему не говорил? — удивлённо уставился на меня Ленз. — Мне промолчать?
— Можешь говорить, — махнул я рукой, плюхнувшись в песок.
Мне нужно было немного подумать.
Ленз хмыкнул, вновь обратив внимание на стилягу.
— Честно говоря, «Death» здесь не совсем подходит, дружище. Скорее, «Doom» или… «Perdition».
Я вздрогнул, резко повернув взгляд на продолжавшего улыбаться ублюдка. Он смотрел прямо мне в глаза. Эмма, очевидно, так удивлена не была.
— И что ты хочешь этим сказать? — стал ещё более хмурым Чарльз.
— Тем, что кое-какая тварь однажды очень поднасрала и себе, и всему человечеству во всём древе реальностей, за что теперь нам всем приходится расплачиваться, — пожал плечами Ленз. — Ты веришь в судьбу, Чарльз?
— Нет.
— Зря, — покачал головой мужчина. — Такая же константа, но которая распространяется не на одну вселенную, а на все, пронизывая и протекая по всему древу. Отравленная судьба, которую изменить практически невозможно.
Ленз безразличным взглядом осмотрелся, подняв взгляд на искусственное Солнце.
— Я не стал слушать Мистера Стивенсона и попытался повторить его путь. Подумал, что, в отличие от него, добьюсь успеха. Смогу запечатлеть в своей камере успех. Спасение. Решил подойти к вопросу более технически и рационально. Это лишь очередной эксперимент.
Против воли я стал слушать. Слушать историю бесчисленных попыток.
В отличие от меня или Эммы, этот осколок изначально был более стабильным. Его разум развивался ещё быстрее, чем у нас, да и сам Мистер Стивенсон в бесчисленной вариации Атлантиды заставлял его развивать мозг и буквально программировал на идею того, чтобы сначала спасти людей, а затем уже жить в своё удовольствие.
Это уже сильно отличалась от того, кем и чем выросли мы.
Сперва головастик попытался просто оградить Землю от любых внешних и внутренних угроз. Создал непроницаемый купол, нашёл верных людей, подчинил всех, кто мог бы ему потенциально помочь или помешать. Взялся за человечество настолько плотно, насколько мог, закрывая любые, даже чисто теоретические угрозы.
Не помогло. В их мире случился прорыв в настоящий Ад из другой вселенной. Это не та угроза, от которой он мог вот так оградиться. Демоны сожрали всё человечество, не оставляя ни единого шанса на спасение.
Чем сильнее воздействие чужака — тем сильнее противодействие. Нужен был баланс.
Во второй раз, быстро осознав, что настолько грубое вмешательство лишь ускорит процесс, Ленз пошёл от обратного. Уже со второй попытки его разум развился достаточно, чтобы он мог напрямую, одним лишь своим чистым сознанием вмешиваться в чужие мозги.
Осторожное подчинение мирового правительства, создание настоящей подпольной организации, которая контролировала мировую экономику, войны и болезни.
