Ганнибал: борьба за власть в Средиземноморье - Бир Гейвин

На вершинах мачт укрепляют блоки с канатами. Когда нужно действовать, канат привязывают к верхнему краю лестницы, и люди, стоящие на корме, тянут его на блоке, а другие, находящиеся на передней части корабля, следят за правильным подъемом лестницы и подпирают ее шестами. Наконец, при помощи гребцов, размещенных по обеим наружным сторонам, римляне подходят с кораблями к суше и стараются только что описанное сооружение приладить к стене. На вершине лестницы находится доска, с трех сторон огороженная плетнем; на ней стоят четыре человека, которые и ведут борьбу с неприятелем, находящимся на стене и мешающим установке самбики. Как только лестница установлена так, что возвышается над стеною, воины тотчас сторон взбираются на зубцы или башни; прочие товарищи их следуют за ними по самбике, надежно прикрепленной канатами к обоим кораблям.

Изготовив самбики, римляне решились подойти к башням. Однако Архимед соорудил машины способные метать снаряды на любое расстояние. Так, если неприятель подплывал издали, Архимед поражал его из дальнобойных камнеметов тяжелыми снарядами или стрелами. Если же снаряды начинали летать поверх неприятеля, Архимед употреблял в дело меньшие машины, каждый раз сообразуясь с расстоянием, и наводил на римлян такой ужас, что они никак не решались идти на приступ или приблизиться к городу на судах. Наконец Марк, раздосадованный неудачами, вынужден был сделать еще попытку — тайком ночью подойти к городу на кораблях. Когда римляне подошли к берегу на расстоянии выстрела, Архимед употребил другое средство, направленное против воинов, сражавшихся с судов, именно: он велел сделать в стене приблизительно на высоте человеческого роста множество отверстий, с наружной стороны имевших в ширину пальца четыре, у отверстий изнутри стены он поставил стрелков и маленькие скорпионы, через отверстия обстреливал корабельных воинов и тем отнимал у них всякую возможность сделать что-нибудь. Таким образом, далеко ли, или близко находился неприятель, Архимед не только разрушал все его планы, но и производил в его рядах большие опустошения. Как только римляне покушались поднять самбики, Архимед приводил машины в боевое состояние по всей стене. Все время они оставались невидимы, но лишь только требовалось употребить их в дело, машины выдвигались над стеною и простирали свои жерла далеко за зубчатые укрепления. Некоторые машины метали камни весом не менее десяти талантов, другие выбрасывали груды свинца, поражая осадные сооружения римлян, корабли, и находившихся на них солдат.

Некоторые машины отражали нападения неприятеля, защищенного и прикрытого плетнем от стрел, тогда бросаемые камни соответствующей тяжести прогоняли с передних частей корабля нападающих римлян. Кроме того, с машины спускалась прикрепленная к цепи железная лапа; управлявший этой машиной захватывал лапой нос корабля и потом опускал нижний конец машины. Когда нос судна был таким образом поднят, лапа и цепь при помощи веревки отделялись от машины. Вследствие этого некоторые судна ложились набок, другие совсем опрокидывались, третьи, большинство, от падения с значительной высоты погружались в море, наполнялись водой. Изобретательность Архимеда приводила Марка в отчаяние; с прискорбием он видел, как осажденные глумятся над его усилиями и какие они причиняют ему потери. Однако подшучивая над своим положением, Марцелл говорил, что Архимед угощает его корабли морской водой, а его самбики как бы с позором прогнаны с попойки палочными ударами. Так кончилась осада сиракузян с моря.

Аппий с войском очутился в столь же трудном положении и потому совсем отказался от приступа. И действительно, находясь еще на далеком расстоянии от города, римляне сильно терпели от камнеметальниц и катапульт, из которых их обстреливали; ибо сиракузяне имели в запасе множество метательных орудий превосходных и метких. Когда же римляне приблизились к городу, часть их попала под непрерывный обстрел через отверстия в стене, потерпела урон и не смогла продолжать наступления, другие, рассчитывавшие пробиться вперед силою и огражденные плетенками, гибли под ударами камней и бревен, падавших сверху. Много бед причиняли сиракузяне римлянам и теми лапами при машинах, о коих я говорил раньше: лапы поднимали воинов в полном вооружении и кидали их оземь. Наконец Аппий с товарищами возвратился в стоянку, устроил совещание с трибунами, на котором и принято было единогласное решение испытать всевозможные иные средства, но отказаться от надежды взять Сиракусы приступом; согласно принятому решению они и действовали. Так, в течение восьми месяцев римляне оставались под стенами города, но ни разу уже не осмеливались идти на приступ. Такова чудесная сила одного человека, одного дарования, умело направленного на какое-либо дело. Вот и теперь: располагая столь значительными силами сухопутными и морскими, римляне могли бы быстро овладеть городом, если бы кто-либо изъял из среды сиракузян одного старца. Полагая, что осажденные при своем многолюдстве вернее всего могут быть вынуждены к сдаче голодом, римляне решили этим способом добиваться цели, и потому, пользуясь флотом и сухопутным войском, задерживали подвоз припасов в город морем и сушею. Но вместе с тем римские военачальники не желали понапрасну тратить время под Сиракузами, и с целью извлечь из своего пребывания в Сицилии какую-либо выгоду вне этого города, разделили войска между собою, причем Аппий с двумя третями их продолжал осаду города, а Марк с остальною третью ходил войною на сицилийцев, действовавших заодно с карфагенянами.

…Перебежчик известил, что жители города уже третий день празднуют всенародное жертвоприношение Артемиде, причем питаются скудно из-за недостатка съестных припасов, но вина пьют вдоволь; большое количество его доставляется как Эпикидом, так и сиракузянами. Тогда Марк снова обратил внимание на ту часть стены, где она была ниже, и решил попытать счастья предполагая, что люди должны предаваться пьянству. Быстро сколочены были вместе две лестницы; затем Марк переговорил о всех подробностях предприятия с людьми, способными исполнить первое и опаснейшее дело, именно взобраться на стену, и посулил им щедрую награду. Напротив, тем солдатам, которые должны были помогать первым и привести лестницы до стены, он ничего не объяснял, приказав только быть готовыми исполнить, что им прикажут. Когда все сделано было согласно распоряжению, Марк выждал удобный час ночи и разбудил солдат. Он послал их с лестницами вперед в сопровождении манипула с трибуном, предварительно напомнив о наградах, ожидающих их за храбрость, потом велел разбудить остальное войско и выстроить по манипулам. Когда основной отряд в числе тысячи человек вышел из лагеря, Марк, прождав немного, последовал за ним с остальным войском. Люди, шедшие с лестницами, беспрепятственно и незаметно для неприятеля приладили их к стене; за ними тотчас устремились воины. Когда и эти не были замечены и стали на стене, прочие воины уже не соблюдали первоначального порядка, все стали взбираться по лестницам. Вначале люди, взошедшие на стену, не нашли там стражи, ибо враги по случаю жертвоприношения собрались в башнях и частью пили еще, частью, опьяненные, давно почивали. Вот почему и первые попавшиеся неприятели и за ними следовавшие застигнуты были врасплох, и большинство было перебито без всякого сопротивления. Затем, когда римляне спустились и подошли к Гексапилам, они взломали ближайшие в этом месте ворота и пропустили в них военачальника и остальное войско. Так римляне овладели Сиракузами.

Битва при р. Метавре. Поражение Гасдрубала

Гасдрубал видел, что враг двинулся из лагеря и наступает, а потому и сам вынужден был выстроить в боевой порядок иберов и находившихся при нем галлов. Впереди Гасдрубал поставил десять слонов, увеличил глубину рядов, все силы стянул на узком пространстве, наконец сам занял место в середине боевой линии, там именно, где впереди стояли слоны, и повел войско против левого неприятельского крыла, заранее решив или победить в предстоящей битве, или пасть мертвым. Но Ливий[25] гордо шел навстречу врагу, и в последовавшей схватке войска его дрались мужественно. Напротив Клавдий[26], командовавший правым крылом, не мог ни двинуться вперед, ни обойти неприятеля с фланга; ему мешали неровности почвы, на которые именно и рассчитывал Гасдрубал, когда сделал нападение на левое неприятельское крыло. Обреченный на бездействие, Клавдий наконец сообразил, что делать: сами обстоятельства научили его тому. Всех своих воинов, стоявших в тылу боевой линии, он увел с правого крыла, обошел с ними левое крыло римского войска и напал на карфагенян с фланга, где в передней линии стояли слоны. До сих пор битва шла с переменным счастием: противники не уступали друг другу в мужестве, потому что как римляне, так равно иберы и карфагеняне почитали себя в случае поражения погибшими, а слоны вредили в битве одинаково обеим сторонам. Отрезанные и с обеих сторон обстреливаемые, звери производили расстройство в рядах и римлян, и иберов. Но исход битвы был решен, когда Клавдий ударил на врага с тыла, и теперь римляне теснили иберов спереди и сзади. Благодаря этому большинство иберов было изрублено на месте сражения. Шесть слонов из десяти пали тут же вместе с воинами, а четыре прорвались сквозь ряды сражающихся и были пойманы потом одни, без погонщиков.