Дороже всех сокровищ - Вирджиния Браун

– Боюсь, приятель, – грустно улыбнулся Джордан, – взрослым тебе уже не стать. Эх, одного себе не прощу, что тогда, во Франклине, не посадил тебя на поезд и не отправил домой.

– Так бы я тебя и послушался! – фыркнул Гриффин. С первыми лучами солнца проснулись надоедливые мухи и целыми роями вились вокруг Джордана. Он не мог отогнать их – руки были связаны за спиной.

– Смотрите! – воскликнул он, глядя вдаль. – Там наша Жоли!

Девушка шла через пустырь в сопровождении пожилой женщины. Старуха, похоже, ругала ее за что-то на чем свет стоит – об этом можно было судить по тому, как отчаянно она жестикулировала. Шли они к небольшому вигваму, стоявшему на отшибе в окружении тополей.

Джордан невольно залюбовался иссиня-черными волосами Жоли, ее гибким станом, грациозной походкой. Прежде чем войти в вигвам, Жоли бросила в его сторону торопливый взгляд – или Джордану это только показалось? Но как бы то ни было, он знал: его Жоли, его зеленоглазая девочка, думает о нем и страдает не меньше его – от того, что не может помочь.

Но Джордан был прав лишь отчасти. Жоли действительно думала о нем, и сердце ее болело за любимого, но чувства бессилия она не испытывала – у нее был план. Всю ночь, ворочаясь с боку на бок на teestt'u, плетеной циновке, в вигваме, в который ее поместили под присмотр старухи, Жоли обдумывала свой план и к рассвету уже точно знала, что ей делать. Решение пришло неожиданно. Жоли вдруг вспомнилось, как похищали ее саму.

Войдя в вигвам, она тут же легла на циновку и отвернулась к стене, делая вид, что спит. Старуха, сев на другую циновку, занялась шитьем кожаных мокасин. Выйти из вигвама под каким-нибудь предлогом Жоли не могла: все необходимое – очаг, запасы еды, ночной горшок – находилось здесь же.

Прошел час, другой – Жоли по-прежнему лежала неподвижно. Наконец старуха начала понемногу клевать носом, а вскоре и вовсе уснула, держа в руке недошитые мокасины.

Жоли, осторожно поднявшись с циновки, проскользнула мимо старухи наружу и огляделась вокруг. Никто не смотрел в ее сторону – все были заняты приготовлениями к празднику.

Нана со своим отрядом возвращался из Мексики с богатой добычей, ограбив несколько ранчо и караванов, когда они натолкнулись на Жоли и ее друзей. У Нана в обычае было прятать ненужную ему на данный момент добычу именно в том самом каньоне, куда судьба забросила незадачливых кладоискателей. Увидев вторгшихся в его тайные владения чужаков, Нана впал в ярость и решил их жестоко наказать.

Сейчас же по случаю предстоящей казни в племени царило сильное оживление. Жоли никогда раньше не приходилось видеть подобного – ее отец не допускал казней в племени, – но по рассказам она знала, что грозит Эймосу, Джордану и Гриффину, если она не сможет их освободить.

Стараясь двигаться незаметно, Жоли пробралась к тому месту, где сидели пленники. В складках ее 'eutsa был спрятан острый нож. Разрезав ремни, связывавшие руки Джордану, она сказала шепотом:

– Я не могу рисковать. Остальных освободишь сам – я оставляю тебе нож. Сами решите, когда вам лучше бежать, shitsine.

– А где наши ружья? – так же шепотом спросил Эймос. – Что с ними?

– Они в вигваме вождя. Забудьте о них. Постарайтесь раздобыть себе другое оружие. Лучше всего в последнем вигваме у ручья – он как следует не охраняется.

Жоли вложила нож в руку Джордана и прошептала ему на ухо:

– Vaya con Dios!

– Мой Бог или твой? – уточнил Джордан.

– Какая разница? – ответила Жоли и махнула рукой.

– В принципе никакой, – согласился Джордан. – Надеюсь, все боги будут на нашей стороне. Где я смогу потом тебя найти?

– Забудьте обо мне на время. Думайте только о себе.-Мне никто не посмеет причинить вреда. Бегите отсюда!

– Нет! – Джордан схватил девушку за руку. – Я не брошу тебя!

– У тебя нет выбора, дурачок! Хочешь, чтобы вас всех поджарили? Ты не можешь думать только о себе, shitsine, – помни, с тобой еще двое! – ответила Жоли и, быстро поцеловав Джордана в губы, стала спускаться с холма. Джордан с тоской посмотрел ей вслед.

– Жоли права, – заключил Эймос после долгого молчания.

– Безусловно! – поддержал его Гриффин. – Я, Джордан, например, думаю сейчас не только о себе! Если мы останемся здесь, смерти нам не миновать. Этот праздник – в нашу честь, вернее, в честь нашей казни. Так что надо сматываться, да поживее.

– Что ж, – заключил Джордан, помолчав с минуту, – все, что нам теперь осталось, это ждать подходящего момента. Держись, Эймос, сейчас я разрежу твои путы, затем Гриффина. На данный момент этот нож – наше единственное оружие, поэтому мы должны использовать его с максимальной пользой.

– Ну уж с ножом-то я управляться умею! – Эймос развернулся так, чтобы Джордану было легче резать его путы, не задев при этом его самого. – Давай быстрей, а я пока понаблюдаю, не смотрит ли кто-нибудь в нашу сторону.

– Смотрит, – отозвался Гриффин. – Вон тот мужчина, видите? Кажется, это один из тех воинов, что привел нас сюда.

Ледяной ужас сковал всех троих. Прошло еще несколько минут, но никто больше так и не взглянул в их сторону. Солнце уже начало припекать, по лицам пленников струился пот, вокруг них вились тучи оводов.

– Что ж, полагаю, можно продолжать, – предложил Гриффин, и Джордан быстро перерезал ремни, связывающие Эймоса, а затем и путы Гриффина. Вернувшись на прежнее место, он прислонился к столбу так, что со стороны казалось, будто он привязан.

– Приготовьтесь. Бежим по моему сигналу, – шепотом отдал команду Джордан и, пристально посмотрев на негра, добавил: – Об одном тебя прошу, Эймос. Если со мной, не дай Бог, что-нибудь случится, обещай, что позаботишься о Гриффине.

– Ты же знаешь, старик, пока я жив, парнишку не брошу.

– Может быть, расходиться будем поодиночке? – предложил Гриффин.

– Нет, – решительно заявил Джордан, – бежать – так всем вместе. Сами подумайте: если апачи увидят, что один из нас ушел, что они сделают с остальными? Так что, повторяю, бежать надо всем вместе. Эймос, нож, пожалуй, лучше взять тебе. Я-то с ним не очень ловко умею управляться… В первую очередь, полагаю, надо постараться раздобыть оружие в том вигваме, о котором говорила Жоли.

Подходящего случая, однако, так и не представилось вплоть до наступления сумерек. Апачи по-прежнему танцевали свои танцы, многие были уже пьяны от tutpai. Судя по всему, индейцы не спешили расправиться со своими пленниками – очевидно, по их обычаям жертвам следовало продемонстрировать своеобразное почтение.

И тут, похоже, пленникам пришел на помощь сам Бог – с неба вдруг посыпался метеоритный дождь. Дымящиеся камни, к ужасу индейцев, падали на землю и в котлы с праздничной едой.