НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21 - Вл. Гаков

— Вот он — выведенный нами новый сорт, который мы назвали городоустойчивым деревом. Мы подвергали его самым тяжелым испытаниям. Оно не только переносит выхлопные газы — оно даже нуждается в них! В воздухе, не содержащем окиси углерода и двуокиси серы, оно погибает, — ученый встал. — А теперь я попрошу вас следовать за мной.

Пока группа шла по институтским коридорам, он продолжал:

— Наши рассуждения покоятся на старой истине: человек — это тоже существо, способное приспосабливаться. И в значительно большей степени, чем какое-то там дерево Но именно это обстоятельство не учитывалось до последнего времени наукой о выживании. Пытались приспособить окружение к человеку — трудное и дорогостоящее дело! — и потерпели неудачу. А почему не пойти противоположным путем? Почему не приспосабливать человека к окружению? Мы со страхом регистрируем каждое изменение в составе воздуха, попадание в воду чужеродных веществ. А почему мы не реагируем не каждое такое изменение положительно и не предоставляем самому человеку возможности подстраиваться под них? Прошу вас войти сюда.

Он распахнул дверь в одну из лабораторий, политики последовали за ним. Их глазам представились стеклянные кубы, наполненные мутными растворами или клубами грязного пара. Смутно можно было распознать какое-то движение, дрожание, трепетание…

— Мы вырастили зародыши в питательной жидкости, а затем когда они доросли до стадии грудных младенцев, продолжали следить за ними в камерах-инкубаторах. В этом нет, собственно говоря ничего необычного. Особенными являются окружающие их условия, которые мы поддерживаем: воздух содержит высокий процент окиси углерода и двуокиси серы, дополнительно он искусственно обогащен канцерогенными веществами, содержащимися в выхлопных газах автомашин. Воду мы добываем из отстойника очистного сооружения. Она содержит все существующие загрязнители в сверхвысокой концентрации, особенно богат тут набор патогенных бактерий, есть и некоторые весьма ядовитые вещества, процент которых мы постепенно повышаем. Все эти ингредиенты должны были бы, по сути дела, действовать смертоносно. Но действуют ли? Нет, напротив, организмы приспособились! Вы видите сами — младенцы живы, чувствуют себя превосходно, вырастают в жизнерадостных детей. Они будут здоровее нас!

Политики молчали, смотрели, удивлялись. Чувство, которое они испытывали, было, конечно, не из приятных. Однако они понимали; люди, приспособившиеся к повышенному уровню загрязненности, не нуждаются в дорогостоящих мерах по содержанию жизненного пространства в чистоте…

Первым прервал молчание министр финансов.

— Чрезвычайно впечатляет, но э-э… я не понимаю, каким образом это разрешит наши финансовые проблемы?

— Очень просто, — ответил премьер-министр и положил ему руку на плечо. — Мы не только экономим на средствах, которые пришлось бы выделить для охраны окружающей среды, но и получаем дополнительный источник доходов. Мы заявим о своей готовности забирать все отбросы из соседних с нами держав — за хорошую оплату, разумеется.

— Но это будет означать полный отход об общепринятых принципов, — буркнул министр здравоохранения.

— И разрешит все наши проблемы, — возразил премьер-министр — Господа, я полагаю, наш путь в будущее обеспечен.

Перевел с немецкого

А. ФЕДОРОВ

РЭЙ БРЭДБЕРИ

Час Привидений[10]

Это был самый лучший час.

Это был замечательный час суток.

Это был Час Привидений.

Посередине комнаты Тимоти что-то закрутилось, и возникло невероятное привидение.

Посередине комнаты Ральфа встал второй призрак, немыслимой величины и загадочного облика.

Посередине логовища Элис, на другой стороне коридора, соткался из света, снующего взад-вперед; из воздуха и из танцующих пылинок третий — печальная, со скорбным взглядом незнакомка.

В гостиной, внизу, встречал нежданных гостей отец.

А мать? Мать в это время хозяйничала на кухне, между тем как Ведьма-Повариха качалась в горячем воздухе над плитой, что-то напевала пряностям, листала поваренные книги, что-то добавляла в кушанья. Только дотронувшись рукой, ты узнал бы, которая из двух настоящая. Старую толстую Ведьму твои пальцы проткнули бы насквозь. Пальцы остановились бы, ткнувшись в жаркую летнюю плоть Хозяйки Дома.

— Вот здорово! — крикнул Тимоти.

— Его можно обойти вокруг! — воскликнул Ральф.

И это была правда.

И они стали кружить и кружить вокруг своих Привидений, электронных див, принесенных невидимыми лучами специально для них, в их комнаты.

— Они настоящие!

— И все-таки не совсем…

— Повторите все снова, — сказала Элис лучезарному воздуху.

— Да, — попросили мальчики, — говорите еще!

И призрак Марли в комнате Тимоти затряс своими цепями из копилок и висячих замков и, вперив в мальчика взгляд похожих на бледные устрицы глаз, загоревал по своей погибшей душе:

— О, горе мне! Я ношу цепь, которую сам сковал себе при жизни… Мне нет отдыха, нет покоя! Да будет тебе это уроком, Эбинизер Скрудж!

А у постели Ральфа между тем призрак слепого Пью смял в руке маленький клочок бумаги с чернильным кружком на нем и воскликнул:

— Черная метка! Я обречен!

И почти потерял сознание, когда откуда-то из темных углов комнаты донеслась — топ-тумп, топ-тумп — поступь одноногого человека, шагающего в темноте по дороге вдоль берега какого-то далекого моря.

Элис была в восторге. Ее Привидение, молодая женщина с волосами, развевающимися на ветру, постучало в залепленное снегом окно и прокричало имя необузданного человека:

— Хитклиф!

И в зимней ночи распахнулась висящая в воздухе, в середине комнаты, дверь. Откликнувшись на зов, оттуда выбежал человек и исчез с Грозового Перевала, затерялся в буре снежинок, падающих на пол и тающих, не оставляя следа.

— Голограммы, — прошептал Тимоти, — телесвязь. Лучи лазеров и небывалые машины…

— Замолчи! — остановил его Ральф, младший, но более мудрый. — Не хочу этого знать. Я хочу только смотреть! Лучше Привидений нет ничего на свете. После слепого Пью у меня побывали фараон Тутанхамон, и Рикша-Призрак, и… черт возьми, может, прямо сейчас?

Он нажал на кнопку. Свет лазера переткал наново свой ковер. Слепой Пью исчез, а с ним и стук деревянной ноги на далекой дороге.

Из туманов над болотами, в свете молнии, под мелким дождем, поднялась и залаяла, сверкая глазами, собака.

— Милый пес, — сказал Ральф, — милые Баскервили!