Мне тебя заказали - Сергей Рокотов

- И что, все беспрекословно ему подчиняются? Никто не возбухает никогда?

- Почему не возбухают? Славка Цвет, например, самодеятельность проявил, так его упекли как миленького. За наркоту и оружие сел, и никто ему не помог, хоть он и крупный авторитет...

- Ну а враги-то у босса этого есть?

- Есть один. Черный его погоняло. Они давно что-то не поделили. И как их ни пытались помирить, ничего не получается. И знаю одно - боится босс Черного, очень боится... Ну, что было на Востряковском, сам знаешь... И догадываешься, наверное, кто это дело устроил... А неделю спустя на Черного покушение было, водила его погиб из-за того, что они похожи обликом и местами поменялись... А сейчас и Черный стал большим боссом, тоже делами большими ворочает. Ладно, что нам до них? Мы люди маленькие, но денежки можем поиметь немалые. Если, разумеется, все по уму делать будем. И боссу Кондратьева этого, мелочь пузатую, выложим... Да, что они так задерживаются, ума не приложу, - встал Живоглот с места и стал ходить по комнате взад-вперед. - А ну-ка, звякну Мишелю.

Голос Лычкина в трубке ободрил Живоглота.

- Как там? Все путем? - спросил Живоглот.

- Да не очень... - ответил Лычкин. - С бабками какой-то прокол... Куда эти двести десять штук делись, ума не приложу... Придется тебе самому разбираться... Вообще, бери дело в свои руки. Ты теперь хозяин...

- Да? - встряхнул мощными плечами Живоглот. - А что у тебя голос такой? Как будто ты задыхаешься?

- Голос?... Так... Я с Комаром поцапался, чуть не пободались с ним... Он на меня все валит, а я-то тут при чем? Я, сам знаешь... где был... Такие дела... Чуть отлучился, сразу недостача...

- А ну-ка, дай мне к трубочке Комарищу, - потребовал Живоглот. Отчего-то ему не понравился прерывистый, надрывный голос Лычкина, что-то неестественное было в нем.

- Алло, Живоглот! - послышался в трубке звонкий голосок Комара. - Ты скажи своему кенту-управляющему, если он еще раз на меня хвост поднимет, я не погляжу на его заслуги и маслину ему в лоб вгоню... Меня сам Гнедой ценил... Я...

- Ладно, разберемся, - проворчал Живоглот. - Давайте, мухой или комариком сюда ко мне оба... Разборочку маленькую устроим. Быстро! скомандовал он. Голос Комара как-то успокоил его.

Через час с небольшим за окном послышался шум двигателя машины.

- Вот они, наконец-то, - облегченно вздохнул Живоглот. - Давай в ту комнату, к окну, держи его на всякий пожарный под прицелом. И будь там, пока не позову.

Игорь бросился к окну соседней комнаты. Увидел подъезжающий к дому заляпанный грязью "Москвич", который посылали за Кондратьевым. Из него по одному вылезли двое посыльных и Алексей Кондратьев, в кожаной короткой курточке, грязной до умопомрачения, и столь же грязных джинсах, перепачканных при перестрелке около Тимохиного домика. Он выходил из машины медленно, опустив седую голову.

- Доставили, как миленького, - усмехнулся Игорь. - А строил из себя крутого, вояка гребаный...

Живоглот, однако, принял меры предосторожности. В предбаннике приехавших встречало четверо головорезов с пистолетами в руках. Сам он стоял в дверях комнаты, упершись руками в бока.

- Милости просим, какие люди, какие гости... Как я рад вас видеть, юродствовал он. - Прошу, прошу... Я надеюсь, высокому гостю у нас понравится... Прошу извинить за то, что принимаю вас в столь захудалом помещении... Но что поделаешь? Кромешная нищета... Это про нас только говорят, что мы какие-то там крутые, а на самом деле мы законопослушные налогоплательщики, и, когда выплатим родному государству все налоги, у нас остается только на скромную пищу. Вот и сейчас на нашем столе только пара бутылок пива, правда, импортного, и остатки соленых орешков... Да где-то, помнится, был еще вчерашний хлеб, а сосиски уже сожрали... Ртов-то сколько, сами поглядите, Алексей Николаевич...

Кондратьев молча прошел в комнату и вопросительно поглядел на Живоглота.

- Садитесь, капитан Кондратьев, - предложил Живоглот, пододвигая ему колченогий венский стул. - Еще раз мои извинения за нашу скудость. К тому же здесь ужасно холодно, дом запущенный, непротопленный... Говенный, честно говоря, домишка... Но... чем богаты... Так, я за вами поухаживаю, открою гостю бутылочку пивка, промочите горло с устатку... Какой-то вы грязный, Алексей Николаевич, где это вы так перемазались, позвольте вас спросить?.. Да что же вы все молчите, как сыч, Алексей Николаевич? - продолжал гаерничать донельзя довольный Живоглот. - Помнится, тогда по телефону вас невозможно было остановить...

- Ладно, что там говорить, твоя взяла, - пробасил Алексей. - Где Инна?

- Здесь, здесь, в соседней комнате, - охотно сказал Живоглот. Встал и пошел к двери.

- Одну минуточку, - попросил Алексей, тоже вставая с места. - Погоди немного, мне надо кое-что тебе сказать...

- Так... - насторожился Живоглот. - Что вы имеете сказать, бравый капитан?

- Понимаешь... - как-то замялся Алексей. - Тут такое дело...

И в этот момент за окном послышался шум двигателя машины и визг тормозов. Все произошло мгновенно... Грохот в предбаннике и несколько пистолетных выстрелов. Не успел Живоглот сунуть руку в карман куртки, как Алексей выхватил из своей куртки пистолет и выстрелил прямо в голову Живоглоту. Пуля попала ему в лоб, и, залитый кровью, он грохнулся на пол. В это время в комнату влетели высокий Виктор Иванов в ветровке защитного цвета, Алексей Красильников со взлохмаченными волосами и торчащими усами, в камуфляжной защитной форме, и бородатый Барон в кожаной куртке. Двое посланцев Живоглота из "Москвича" стояли около стены, ни живы ни мертвы от страха.

- Порядок, - хриплым голосом произнес Красильников. Встряхнул густыми с проседью волосами. - А вы пошли отсюда! Садитесь на свой "Москвич", и чтобы духу вашего здесь не было! - крикнул он посланцам, и через несколько секунд их и след простыл.

- Ловко ты, - покачал головой Барон. - Двоих наповал...

- Достигается упражнением, Барон, - мрачно заметил Красильников. - Я как-никак был снайпером в Афгане... Впрочем, и ты тоже не хило стреляешь. Того, у стены, классно замочил...

- А ты еще сомневался во мне... Какие наши годы... - самодовольно произнес Барон. - И Виктор тоже прекрасно стреляет. Он, оказывается, большой специалист не только по электричеству и по снятию слепков, но и по вождению автомобиля, и по пулевой стрельбе в экстремальных ситуациях.

Видя, что Живоглот мертв, Алексей бросился в соседнюю комнату. Там, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, извивалась на кровати в одном нижнем белье Инна. Окно было разбито, и оттуда дул холодный ветер.

Алексей подбежал к ней и вытащил из ее рта кляп.

- Там... - простонала она, указывая на окно. - Он разбил окно и... туда...

- Ничего, далеко не убежит, - успокоил ее Алексей.

Затем аккуратно развязал ее. От мучительной боли она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой... Он взял ее на руки и понес в соседнюю комнату. Она увидела валяющийся на полу труп Живоглота, и глаза ее загорелись огнем ненависти.

- Скотина, - прошептала она. - Паршивая скотина... Туда тебе и дорога...

В это время в комнатушку ввели Михаила Лычкина, который с ужасом и обреченностью в глазах глядел на происходящее...

Инна, превозмогая боль, бросилась к нему и ударила кулаком в лицо.

- Сволочь, сволочь, - бормотала она. - Я убью тебя...

Красильников встал между ней и Лычкиным.

- Не надо его убивать. Мы уготовили ему иную участь... - Он взял у Кондратьева пистолет и положил себе в карман. - Иди сюда, парень! пробасил он и повел Лычкина в соседнюю комнату.

Барон бережно усадил Инну на стул.

- Спасибо вам, - прошептала она. - Спасибо... Я думала - все... Я думала, нас с Алексеем сейчас будут мучить на глазах друг у друга... И готовилась к этому... А этот... - указала она на труп Живоглота, - привел сторожить меня какого-то мерзавца, очень на него похожего. И тот сунул мне в рот кляп... А я слышала голос Алексея... Я готовилась к самому страшному...

Тут она не выдержала и разрыдалась. Алексей накинул ей на плечи свою куртку, сел рядом с ней, молчал и гладил по растрепанным волосам.

Тем временем в соседней комнате Красильников надел на руки нитяные перчатки, вытащил из кармана кондратьевский пистолет и аккуратно протер его носовым платком.

- А теперь свою ручонку давай, парень, - пристально глядя на Лычкина, произнес он.

- Нет... - прошептал Михаил, поняв суть происходящего. - Нет... Только не это...

Тогда ему в голову было направлено дуло пистолета.

- Полагаешь, побоюсь нажать на курок? - процедил Красильников. Только что на твоих глазах двоих уложил, а теперь побоюсь из-за ценности твоей священной особы? Ну!!! Давай руку!

Михаил протянул руку, и в нее был вложен пистолет. Только тогда он понял, что пистолет разряжен. Но ему было все равно, воля была полностью парализована. Красильников связал ему ноги и бросил на пол.

- Ты теперь волыну-то брось, чего вцепился в нее? - усмехнулся Красильников и вышел.

Именно в этот момент Виктор Иванов втолкнул в комнату Игоря Глотова.