Уснут не все - Адам Нэвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сцена, в которой швейцара просят несколько минут присмотреть за престарелой богатой наследницей, женщиной, которая не ходила двадцать лет, – чистая правда. Это произошло со мной. В отсутствие сиделки постоялица встала с инвалидной коляски и принялась расхаживать, постоянно выкрикивая женское имя. Мое присутствие тоже очень взволновало ее, поэтому, чтобы не расстраивать ее еще сильнее, я спрятался за стенкой на кухне. Пожалуй, это были самые долгие десять минут в моей жизни, и потом меня еще какое-то время бил легкий озноб.
Движение в нежилых апартаментах, звуки торопливых шагов по пустым лестницам и странная атмосфера, царящая в этих старых многоквартирных домах, также были обычным явлением, как и невероятно преклонный возраст богатых обитателей. Слухи и сплетни о тайных историях жителей – которые вызывали недоверие, поскольку такие истории никогда не доходили до таблоидов, – также были в изобилии. На самом деле я пытался сочинять мемуар о своей работе швейцаром и написал первые десять тысяч слов. Притом что все истории в моем мемуаре были правдой, они были отвергнуты шестью литературными агентствами, к которым я обратился с предложением. В тех комментариях, которые давались, причиной отказа была указана «нереалистичность» моего сочинения. Один агент заявил, что оно «слишком зловещее и неприятное» для публикации. Чего же они от меня хотели?
Финальный образ в истории мне предложил Дэнел Олсон. Он чувствовал, что история нуждается в одной последней детали. Так что заключительный штрих принадлежит ему.
Рассказ «Предки» был написан примерно в 2005 году после запроса на создание «ужастика», написанного в кинематографическом стиле. Я выбрал азиатский «хоррор», так как к тому времени посмотрел его достаточно. Выход тематической антологии все откладывался, откладывался и в итоге так и не состоялся. Но я все же написал для нее свой рассказ, который потом «законсервировал» на несколько лет. Впервые он был опубликован в обреченном на провал предприятии, «Ежегоднике Британского общества фэнтези», хотя в 2009 году том появился для членов общества.
Эта история представляет собой еще одну из моих попыток вызвать ужас максимально легко и бесхитростно, повествование в которой ведется от лица ребенка. Вероятно, это наименее перерабатывавшееся произведение, которое я написал, наряду со стенограммами интервью в «Судных днях». Воображаемый японский ребенок просто рассказал мне эту историю, и я записал ее, как в случае с интервьюируемыми в «Судных днях». После того как изначальный черновик вылился одним непрерывным потоком, я тщетно пытался найти хоть что-то, что можно изменить (хотя это не значит, что все фрагменты в нем идеальны). Кошмар про игрушку с длинными ногами и жутким лицом, поджидавшую на лестничной площадке тех, кому не спится, на самом деле пережили один мой друг и его отец, в одном и том же доме. Они оба боялись, что сойдут с ума и будут страдать от галлюцинаций. Я не мог забыть их историю.
Рассказ «Срок расплаты» смотрится в этом сборнике инородно, поскольку в нем нет явного монстра. Я написал эту историю для антологии Йана Уэйтса «Темные течения» (Newcon Press), опубликованной в 2011 году, и позаботился о том, чтобы она была более умозрительной по тону – чего я почти никогда раньше не делал.
Место действия взято из тура по полям сражений, который я совершил с братом в 2010 году, начав с Нормандии. Но внезапное появление в окне одного здания каменной статуи женщины, закрывшей лицо руками, связано с опытом, который я пережил с моей беременной женой в Аберистуите. Вид этой женщины заставил нас замереть на месте. Те несколько секунд оцепенения и страха я был уверен, что смотрю на привидение. Однако это просто кто-то, по какой-то необъяснимой причине, поставил в окне верхнего этажа своего дома мемориальную статую. Окружающий мир внезапно стал очень похож на произведения Роберта Эйкмана.
Свидетельства колоссальных, но непостижимых человеческих жертв в Первой мировой – мы с братом посетили десятки кладбищ во Франции и Бельгии – оказали на меня сильное влияние. И ощущение столь великих потерь наслоилось на тот образ скорбящей каменной женщины, которую я увидел в окне в Уэльсе в тот же временной промежуток. Вдобавок ко всему, в Лондоне я нередко встречался с людьми, которые по каким-то своим причинам скрывали тот факт, что они очень богаты и что у них очень состоятельные родители. Одному другу даже удавалось обманывать меня годами. Но это всегда были люди, чей кажущийся беззаботным подход к жизни, их самоуверенность и неспособность сопереживать вызывали у меня невроз. Итак, я представил себе ситуацию, в духе романа Патриции Хайсмит «Талантливый мистер Рипли», где богатый человек десятилетиями обманывал своего друга, не осознавая, что тот является прогрессирующим психопатом. Я подозреваю, что при определенных обстоятельствах обожание может легко превратиться в негодование, а в некоторых случаях даже вылиться в жестокое убийство. Рассказ «Срок расплаты» – это история о классовой ненависти, тихом апокалипсисе и психопатии. Мне всегда он нравился, и я благодарен за то, что издатель, для которого я никогда не собирался писать, сподвиг меня на более умозрительный подход к сочинению рассказа.
«Флорри» – это второй из трех рассказов, которые я написал на протяжении нескольких лет для антологий «хоррора» и «странной прозы (вирда)», под редакцией Джона Оливера, выпущенных издательством Solaris. А еще он мой самый любимый из трех. Это размышление о возрасте, о том, как становишься чувствительным как к чужой старости, так и к свидетельствам прошлого в зданиях, которые занимаешь. Как человек, который жил во многих старых, скудно или неряшливо обставленных зданиях и комнатах, которые непрофессиональному историку напомнили бы места археологических раскопок, я был особенно чувствителен к предположениям о том, кто обитал в этих помещениях до меня. Когда я жил над лондонским пабом, один постоялец (или заключенный?), обитавший в том здании двадцать пять лет, как бы невзначай упомянул, что в моей комнате был арестован сексуальный преступник (пойман с поличным). И что в ней длительное время творилось жестокое домашнее насилие (мне так и не удалось оттереть с батареи засохшую черную кровь – она прилипла к металлу и затвердела, как смола). Все эти реальные ужасы нашли отражение в моем романе «Номер 16».
Трогательная история моей собственной семьи также вошла в этот рассказ. Сестра с мужем ремонтировали кухню в доме моих бабушки и дедушки. И
