Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - Людмила Черная

Таким образом, виршеплетение было чрезвычайно распространено у образованных дьяков и монахов задолго до проникновения в придворную среду. Как видно, потребность в нем была велика не только в столице, но и на окраинах государства, в отдаленных монастырях и городах.

Первый придворный поэт Симеон Полоцкий сумел поднять стихосложение на новый уровень — высокой поэзии, наполненной и просветительским смыслом, и церемониальным пафосом, и царственным величием. Он стал первым автором, сознательно избравшим поэзию для самовыражения. Симеон получил образование сначала в Киево-Могилянской, а затем в Виленской академиях и рано осознал свои способности. Одно из ранних его стихотворений содержит собственную ироничную характеристику:

Видите мене, как я муж отраден,Возрастом велик и умом изряден.

В том же стихотворении автор утверждает, что ума у него даже излишне много («сквозь нос вытекает, да Семен умен — языком приймает»). Как бы предвосхищая известные слова Пушкина: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», — Симеон Полоцкий говорит, что его ум — его единственный товар:

Ума излишком, аж негде девати,Купи кто хочет, а я рад продати.

С этой целью — продать свой ум — он и устремился в 1664 году из родного Полоцка в Москву. Добившись признания, он до конца жизни был главным придворным поэтом. Благодаря ему русский стихотворец не превратился в шута при московском государе, как часто случалось при дворах западноевропейских правителей, а получил статус учителя и просветителя. При этом Симеон предупреждал всех последующих придворных сладкопевцев:

Близ царя еси, честь ти сотворися,Но тощно вины всякия блюдися:Ибо тяжко есть оттуду падатиИ неудобно паки восстати.

При Алексее Михайловиче Симеон создал образцовые вирши для произнесения при обязательном тосте за монаршее здоровье — «Стиси, внегда чашу государеву пити», — в которых использовал уже знакомые всем образы и стереотипы: «Соломон Богу един храм постави, Алексей многи созда и направи»; «Вторый Константин царь наш проявися»; «И Владимиром лепо его звати»; «Кротость в Давиде не вящая бяше, яко Алексей имать, солнце наше». Поэт постоянно называл русского царя «солнцем», хотя, будучи монахом, не мог не знать, что так в христианской традиции именуют только Господа. Значит, за уподоблением царя небесному светилу стояло представление о святости царской власти, данной от Бога — или Симеон использовал заимствованное из Европы светское придворное клише? Европейски образованный человек, он должен был знать, что французского короля Людовика XIV называют «король-солнце» не в традиционно-христианском, а в сугубо светском смысле: с одной стороны, тот любил на маскарадах наряжаться в костюм солнца, с другой — при виде короля и его блестящего двора само собой напрашивалось подобное сравнение.

Приветственные стихи Симеона по самым разным поводам содержали не только панегирики царю и его потомкам, но и массу самых разнообразных и интересных сведений из античной истории, политики, мифологии, астрономии. Когда же на престол взошел четырнадцатилетний Федор Алексеевич, Симеон Полоцкий счел возможным включать в свои вирши поучения и наставления юному монарху.

Помимо стихов, напрямую связанных с царской персоной, Симеон Полоцкий написал и массу «слов», обращенных от отца к сыну, от внука к деду и т. п., которыми могли воспользоваться все желающие.

Приветствия разыгрывались подобно пьесам, по законам придворного церемониального чина, тщательно продумывалась драматургия. Например, «Стихи краесогласнии в день происхождения Честнаго и Животворящего Креста Господня», в которых Симеон призывал царя Федора победить крымского хана и турецкого султана и уповал на помощь Христа, стали ядром праздничного действа в Коломенском 1 августа 1679 года. Эти торжественные вирши звучали дважды: сначала в дворцовом храме, затем на Москве-реке («на воде»), вписываясь в длительное чинное действо с крестным ходом и водосвятием.

Интерес к стихотворным приветствиям, инициированный при дворе Алексея Михайловича Симеоном Полоцким, превратился в настоящий виршеплетный бум среди аристократии. Придворные начали заказывать Симеону и другим поэтам вирши для поднесения царю, родственникам и друзьям. В сборнике сочинений Симеона Полоцкого «Рифмологион» собраны стихи, написанные по заказу или в подарок Ф. М. Ртищеву, И. В. Стоянову, И. М. Милославскому, Г. А. Долгорукову, Г. Г. и Ф. Ю. Ромодановским, митрополиту Сарскому и Подонскому Павлу и др. Больше всего стихов на разные случаи заказывали и получали в подарок Богдан Матвеевич и Иван Севастьянович Хитрово («К Богдану Матвеевичу от внучка его», «Стиси приветные. Сын ко отцу из пути пришедшу» и др.). М. Т. Лихачеву по случаю «поятия вторыя супруги» было поднесено немудреное приветственное слово:

Бог сый в небе Боже благийРадость тебе Свете драгийДа дарует Честь и славуДа храниши Марфу здраву…

Полоцкий охватил своими стихами практически все ситуации в жизни царского двора, от рождения у государя детей, именин и церковных праздников до типовых приветствий, которые мог приобрести всякий придворный.

Преемник Симеона на нелегком поприще придворного поэта Сильвестр (в миру Симеон Агафоникович) Медведев (1641–1691) был образованным и даровитым человеком, однако не обладал познаниями предшественника. В 19 лет он уже делал карьеру — служил подьячим в Тайном приказе, а в 24 года захотел учиться в Заиконоспасской школе, которую открыл Симеон Полоцкий, и вскоре стал его любимым учеником. Видимо, по совету учителя он в 1672 году ушел в путивльскую Молченскую пустынь, где через пару лет постригся в монахи, однако в 1677-м вернулся в Москву и стал помощником Полоцкого, а затем и справщиком Печатного двора. Как мы помним, с порученной царем Федором задачей — написать эпитафию их общему учителю Полоцкому — Медведев справился только с пятнадцатой попытки. Возможно, поэтому в годы правления юного государя он сосредоточился на руководстве Верхней типографией, готовя к изданию всё написанное Полоцким, а также на борьбе за главенство в планируемой Славяно-греко-латинской академии. Самыми известными стали его вирши, произнесенные в 1685 году при вручении им «Привилея на Академию» царевне Софье. Поэт сравнивал правительницу с великой княгиней Ольгой, которая «свет веры явила», и призывал соответствовать своему имени и явить свет науки России:

По имени ти жизнь твою ведеши,Дивная речеши, мудрая дееши:Слично Софии выну мудрой жити,Да вещь с именем точна может быти.

Время от времени Сильвестр сочинял и подносил вирши кому-либо из членов царствующего дома, но делал это не так часто, как его предшественник. 2 апреля 1681 года сочиненное им «Сказание о Страстех Христовых» было поднесено Федору Алексеевичу Львом Бурмистровым и читалось двенадцатью царскими певчими. В поздравлении царевне Татьяне Михайловне по случаю именин Сильвестр, естественно, упоминал ее тезоименитую святую мученицу Татиану («им же именем имы нареченна, государыня, Христом возлюбленна!»). Поскольку Татьяна Михайловна (1636–1706) была на тот момент старшей представительницей царствующей фамилии, поэт предусмотрительно искал ее покровительства: «Мене же, раба, ты изволь имети в твоей милости, всегда мя хранити».

Главной адресаткой виршей Медведева была, разумеется, царевна Софья. В поздравлении по случаю Пасхи он желал ей «солнечно сияти во всежеланном свете», фактически придавая царевне тот же статус, каким его поэтический предшественник Полоцкий награждал только монарха или наследника престола. Заканчивая свое краткое поздравление, Медведев не забывал и о себе:

Мене же изволь в милости щадити,хотяща рабом твоим верным быти.Ныне же поклон ниский содеваю,под стопу главу мою повергаю.

Создается впечатление, что почти все вышедшие из-под пера Медведева и прозвучавшие при дворе вирши сочинялись автором с одной целью — напомнить о себе, добиться милости царской особы. Но в конце концов он все-таки предпочел положению придворного поэта-мудреца карьеру церковного деятеля, планируя сначала возглавить академию (чему помешал патриарх Иоаким), а затем получить из рук царевны Софьи патриарший сан, за что в числе прочих «вин» поплатился головой в 1691 году.

Миссию придворного поэта унаследовал его земляк и свойственник, монах из Курска Карион Истомин. В 1676 году он прибыл в Москву и стал сначала литературным секретарем патриарха Иоакима, писцом (1679), справщиком (1682), а потом и главой (1698) Печатного двора. Он был более плодовитым автором и оставил огромное число самых разнообразных сочинений и переводов («Домострой», «Букварь», ода по случаю второго Крымского похода князя Голицына и др.). Одно из главных мест в его творчестве занимают вирши, которые он писал по самым разным поводам, не забывая ни о радостных, ни о печальных событиях в царской семье. Наиболее известна его «Книга любви знак в честен брак», созданная в 1689 году по случаю бракосочетания Петра I с Евдокией Лопухиной — она построена как набор приветствий молодоженам от некоего человека в целом, его чувств (слуха, обоняния, зрения и т. д.) и «удов» — частей тела, причем автор аргументирует этот композиционный прием следующим образом: