Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Олег Михайлов

Начиная с Петерсвальде, дорога сделалась менее удобной, перейдя в непрерывную теснину. Ермолов вместе со своим двоюродным братом и Фонвизиным отправился в арьергард встречать 2-й корпус. Весь день прикрывая марш главной колонны и сражаясь с превосходящим неприятелем, корпус потерял много людей и обозов, а также одну пушку с подбитым лафетом, который некогда было чинить. Происходило организованное отступление, и уже почти была достигнута цель, намеченная Ермоловым: занять точку, где отряд мог стать лицом к неприятелю и дать возможность армии без потерь спуститься с гор.

Ермолов приказал обер-квартирмейстеру 2-го корпуса Гейеру расположить стрелков в садах и виноградниках на Ноллендорфских высотах и удерживать их по возможности дольше, дабы дать возможность войскам занять удобную позицию.

Вечерело. Ермолов только лишь проскакал до головы колонны, как с возвышенности Ноллендорфа французы открыли сильный огонь по отступающим войскам Гейера. Вандам потеснил русских и успел расположить на высотах свою артиллерию.

Ермолов вызвал к себе Гейера и при Остермане зло заявил:

– Благодарите Бога, что я подчиняюсь графу Александру Ивановичу, а то бы я вас расстрелял здесь на месте!..

Скоро пала ночь. Вандам остановился в Геллендорфе. Его позиция отделялась от русских лощиной; передовые цепи стояли на виду одна у другой. Ряды огней засверкали с обеих сторон и осветили мрачные леса Исполинских гор.

Одна важная задача русскими была решена. Надобно было решать другую, более трудную: Вандам, узнавший наконец от пленных о малочисленности отряда Остермана, решился быстротой и боевой активностью загладить пассивность двух прошедших дней. Он надеялся 17 августа занять Теплиц, отрезать колоннам главной армии выход из Рудных гор и тем довершить ее поражение под Дрезденом.

9

Рано поутру, когда густой молочный туман сполз в долины, Ермолова разбудил его двоюродный брат и адъютант:

– Алексей Петрович! Французы в больших силах теснят наш арьергард!..

Взяв Измайловский и Егерский гвардейские полки, Ермолов поспешил к Ноллендорфу.

Скрытые густым туманом, французы напали с левого фланга на егерей, взяли триста пленных и перемешались с русскими войсками. Прибывшие гвардейцы остановили их и оттеснили к Ноллендорфу.

Остерман твердил Ермолову:

– Приказывайте, а я исполнять буду…

Порешили: корпусу принца Евгения Вюртембергского сдерживать натиск французов, а Ермолову с гвардией занять, не доходя до Теплица, выгодную позицию и остановить на ней войска. Выслав вперед для обозрения поручика Александра Муравьева, Ермолов отправился искать место для предстоящего боя.

Несколько верст почтовая дорога шла тесниной, не позволяя нигде развернуть войска. Так Ермолов со своим двоюродным братом Петром Николаевичем добрался до селения Кульм с каменным господским двором под черепичной крышей. Отсюда влево открывалась волнообразная долина с разбросанными на ней аккуратными немецкими деревнями. Справа Рудные горы опускались почти до самого тракта, покрытые лесом и прорезанные глубокими и крутыми ущельями, по дну которых текли маленькие речушки, впадающие ниже Кульма в реку Страден.

– Вот тут, за ручьем, мы и остановимся, – миновав Кульм, сказал Ермолов Петру Николаевичу. – На нашем правом крыле местность хотя и открытая, но затрудняет движение река с топкими берегами.

– Зато слева холмы дают французам выгоды для атаки, – заметил капитан Ермолов. – А ведь это самый важный фланг.

– Вижу, брат, вижу, – согласился с ним Алексей Петрович. – Но что поделать! Укрепим это крыло войсками. Ведь лучшей позиции нам все равно не сыскать. Поручик Муравьев проехал до самого Теплица да так и вернулся ни с чем.

По предложению Ермолова войска расположились так: в центре, у селения Страден, – батальоны 2 го пехотного корпуса; на левом и правом флангах, а также в резерве – гвардия. Отряд генерала Кнорринга занял мызу в полутора верстах впереди позиции. Артиллерия устроилась на отлогих скатах высот, господствующих над местностью. Муромский полк вместе с гвардейскими егерями был послан на лесистую высоту, за деревней Страден, которую надлежало оборонять особенно упорно: здесь должна была спускаться союзная армия, идущая через Богемские горы.

Общая численность русского отряда не превышала четырех тысяч человек. При этом 2-й пехотный корпус был совершенно расстроен предыдущими боями.

Когда войска устраивались на позиции, на тракте от Теплица показалось несколько всадников в прусских мундирах, мчащихся во весь опор. Адъютант Фридриха Вильгельма прискакал, чтобы известить Остермана о положении союзной армии.

– Все колонны и император Александр еще в горах, – сказал он. – Король уже в Теплице и просит вас держаться как можно долее. От вашей твердости зависит участь армии…

Граф Остерман и Ермолов объехали ряды войск, объявляя, что решено не отступать ни шагу и надобно устоять или умереть. «Ура!» было общим ответом. Измайловцы просили, чтобы им первым позволено было идти в огонь; музыканты, барабанщики, писаря требовали ружей и патронов.

Из-за густого тумана трудно было угадать движение и численность французов. Только гремела с обеих сторон пушечная пальба. Принц Евгений держался с егерями часа два и начал отступать к Кульму, теснимый неприятелем.

В десятом часу туман постепенно стал рассеиваться, открывая синие колонны французов, спустившихся с гор. Они выбили слабый отряд Кнорринга из Кульма, открыли огонь из батарей и построились к атаке. Вслед за тем неприятельская бригада двинулась на левый фланг русских, чтобы оттеснить их от гор. Егеря встретили французов у деревни Страден, где загорелся отчаянный бой. Солдаты сражались на пересеченной ручьями и каменными заборами местности, стояли не цепью, а толпами и дрались отчаянно против превосходящих сил. Русские и французские стрелки, перескакивая через кучи камней и рвы, отделявшие сады и рощи, сшибались на полянах. Если какой-либо взвод подавался назад, офицеры бросались на врага, увлекая за собой солдат. Когда французы ворвались в Страден, генерал-майор Храповицкий с Измайловским полком опрокинул их штыками и был ранен во вражеских колоннах. Вандам снова овладел Страденом и атаковал свежими колоннами Пристен. Бывшие там полки 2-го корпуса, расстреляв последние патроны, отступили. За ними продвинулся неприятель и открыл огонь против гвардии. Таким образом, ей одной пришлось продолжать сражение.

Отборное войско стояло неколебимо. Семеновцы пошли в штыковую атаку на Пристен. Два неприятельских батальона были окружены и почти совершенно истреблены. Но и Семеновский полк потерял до девятисот человек. Подпоручик Семеновского полка Матвей Муравьев-Апостол своим примером ободрял солдат: он вскочил на пень среди бушевавшего огня, надел коротенький плащ на конец шпаги и, махая ею, созывал своих солдат к новому приступу, но пуля ужалила его. На помощь семеновцам Ермолов послал два батальона Преображенского полка. Пристен переходил из рук в руки.

Ермолов находился возле Остермана, когда черепок чиненого ядра ударил в начальника отряда. Остерман не свалился с лошади, однако раненная выше локтя его рука болталась, едва держась в плечевом суставе. Александр Муравьев с другим адъютантом подхватили его. Остерман, без кровинки в лице, был отнесен в сторону и тотчас окружен врачами из разных полков. Поминутно теряя сознание, граф Александр Иванович остановил свой взор на молодом медике, недавно поступившем на военную службу, и твердым голосом произнес:

– Твое лицо мне нравится… Отрезай мне руку…

Перед операцией Остерман-Толстой попросил:

– Соберите солдат. Пусть, поют мне русскую песню…

Руководя с самого начала боем, Ермолов после ранения Остермана стал и формальным командующим. Положение отряда было отчаянное. В резерве оставалось только две роты Преображенского полка; все остальные подразделения уже побывали в огне и выбивались из последних сил. Напор неприятеля возрастал, вновь прибывавшие части корпуса Вандама увеличивали натиск.

Ермолов, разъезжая посреди огня, воодушевлял солдат, объяснял им важность удерживаемых позиций, обнадеживал скорым подкреплением. Несколько раз посылал он в Теплиц узнать, не идет ли на помощь корпус Раевского, но никто не показывался. Силы таяли, таяли и боеприпасы.

Вандам подвел к полю.битвы все свои тридцать пять тысяч солдат и восемьдесят орудий. К счастью, местоположение не позволяло ему развернуть весь корпус в боевой порядок. Но количество войск вселяло несомненную уверенность в победе, если бы успех зависел только от числа солдат, а не от нравственного состояния войск. Сражение достигло высшей степени упорства и перешло в рукопашный бой.

Но вот позади, при выходе из ущелья, засветились медные каски русских кирасир, заиграли трубы, и вместе с этими звуками блеснула искра надежды в сердце каждого солдата. Из ущелья длинной колонной потянулись конные латники, приспевшие раньше прочих. Одна часть заняла равнину на правом фланге и начала перестрелку с неприятельскими уланами, другая выстроилась в резерве за полковыми колоннами.