Муассанитовая вдова - Селина Катрин

Вопрос явно был риторическим.

«Не говорил. Потому что как последний трус боялся, что после признания она станет хуже относиться ко мне. И вот к чему привело… Она не хочет меня видеть».

Адвокат потер подбородок.

– Это, конечно, хорошо, что Селеста в вашем ближнем круге… – заключил он после пары секунд раздумий. – Как друг я очень рад за нее. Но касательно текущего дела, боюсь, сообщать эту информацию членам Аппарата Управления не стоит. Закон распространяется только на граждан Цварга, а ваше гражданство – предмет рассмотрения. Я уверен, что упоминание о ближнем круге настроит сенаторов против вас, так как в данном контексте будет считаться попыткой манипулирования. Ваша же вспышка эмоций… даже я с недоразвитыми резонаторами почувствовал. Если так вспылит женщина, это просто неприлично. Если так поведет себя мужчина, последует наказание. От небольшого штрафа до изоляции как опасного элемента в медицинском учреждении. И, разумеется, его анкету вычеркнут из базы Планетарной Лаборатории.

Шварх! Я все понимаю…

Мишель говорил очевидные вещи совершенно нейтральным тоном. Он предупреждал, не испытывая брезгливости или презрения по отношению к клиенту.

«Сумасшедший кусок идиота», – перевел внутренний голос речь юриста.

– Я вспылил, потому что уже семнадцать дней не видел Селесту и не знаю, что с ней. Пытаюсь выяснить, почему мне не дают с ней увидеться, но мне не сообщают никакой информации. Вообще никакой!

Адвокат, до сих пор не выпускавший планшет из рук, медленно отложил устройство в сторону и посмотрел мне в глаза. Неполную минуту он молчал, что-то взвешивая про себя, и наконец выдал:

– Селеста беременна.

– Что?..

Показалось, что я ослышался.

Да если бы у меня вдруг вырос хвост, потрясение было бы меньшим, чем от этой новости! Слишком невероятно это прозвучало. Когда? Как?! Нет, я прекрасно понимаю, откуда берутся дети, но все же как?!

– Селеста ждет ребенка, она уже на двенадцатой неделе, – устало повторил Мишель тоном, каким разговаривают с умственно отсталыми. – Срок большой, сегодня ей пришлось сделать заявление в прессе.

Вселенная, как такое возможно? Это чудо! Настоящее чудо! Внезапно нахлынула такая волна тепла, любви, благодарности космосу и потребности обнять любимую женщину, что захотелось куда-то бежать, мчаться… Новость распространилась по крови пузырьками шампанского и основательно ударила в голову.

– Как же я рад…

Несколько секунд я представлял, как счастлива должна быть сама Селеста, ведь она упоминала, что считает себя бесплодной, но тут же набежала мрачная мысль: почему она не пришла сюда? Почему не захотела сказать лично? Неужели настолько на меня обижена?! Я же действительно не говорил ничего о ее местонахождении! Ну а то, что цварг… Да, умолчал…

– И Селеста Гю-Эль по-прежнему считается невестой господина Юдеса Лацосте, – вернул с небес на землю спокойный голос Марсо. – Он пока не в курсе ее положения, но, уверен, будет рад признать ребенка своим.

– Своим? – я оторопело переспросил и от волнения облизал пересохшие губы. В сердце вонзили тупой кинжал. – Она не хочет меня видеть? Считает, что я ее предал?

Мишель смотрел на меня странно, как на безнадежно больного. Это снова разозлило. Но прежде чем я успел высказаться, юрист горестно вздохнул и повернулся к окну.

– Льерт, вы знаете, что на Цварге нет детских домов?

«При чем тут это…»

– Разумеется, знаю.

– А знаете почему? – вновь огорошил собеседник.

Я пожал плечами. Какая разница почему?

– Потому что все дети на Цварге желанные, – ровным тоном сообщил Мишель.

– Ну конечно желанные! За триста с лишним лет не каждая пара может завести ребенка… А уж про процентное соотношение мальчиков и девочек вообще молчу, – ответил, чувствуя, что логика юриста мне непонятна.

– Нет, – Марсо внезапно улыбнулся, – вы меня не поняли, Льерт. Я имел в виду… В общем, мне всегда было интересно, почему отец выбрал мою мать и я родился таким… – Он махнул рукой на веснушки и короткие рога. – И совершенно случайно узнал, что еще до встречи с моей матерью одна цваргиня выбрала его анкету через Планетарную Лабораторию, а он ей отказал. Представляете?

Представлял. Сам хотел отказать Фьенне, но не смог.

Общественное порицание – вещь сложная, но при этом… Женщина выбирает подходящего мужчину из списка анкет, однако за последним остается право отказа. Мало кто отказывается от подарка судьбы, но порой такие уникумы находятся.

– Я как-то спросил у отца, почему он пренебрег чистокровной цваргиней. Меня все детство дразнили, моя анкета и по сей день не рассматривается Планетарной Лабораторией… Будучи подростком, я запирался в своей комнате на дни и протестующе голодал, проклиная судьбу за свою внешность. – Мишель на мгновение прикрыл глаза, вспоминая прошлое. – Мне всегда казалось, что, не имей я этих пигментных пятен, желтых глаз и коротких наростов, жизнь сложилась бы иначе. И однажды отец принес целую гору заметок из различных новостных лент, электронных бумаг, флешку с личной перепиской… Оказывается, отец еще в молодости предположил, что Лаборатория учитывает не все аспекты.

Я скептически приподнял брови. Не все аспекты? Да Планетарная Лаборатория исследует все отклонения в генах и рассматривает древо до шестого колена, а Аппарат Управления обязал цваргов еще и указывать финансовое состояние, прикладывать банковские выписки и документы о недвижимости. Ну-ну.

– Не все аспекты, – повторил Мишель. – Отец проводил собственные исследования уже по факту рождения детей, уделяя особое внимание многодетным семьям. Он пошел волонтером на социальные работы, чтобы познакомиться с как можно большим количеством пар. Согласно его наблюдениям выходило, что дети у цваргов рождаются только тогда, когда они действительно любят друг друга. Это сложно объяснить… Он сказал мне, что на каком-то глубинном уровне почувствовал, что с той цваргиней у него не будет детей, несмотря на высокую совместимость, гарантированную Планетарной Лабораторией. И если бы он согласился на брак, меня не было бы на свете. А мою маму он очень любит, хотя она постоянно скандалит и грозит разводом. – Мишель улыбнулся и тряхнул головой. – Был целый пласт пар, которые утверждали, что любят друг друга, но во всех случаях я нашел те или иные пометки, что, с точки зрения отца, цварг оказывал хотя бы легкое воздействие, чтобы цваргиня в него влюбилась. Когда он расспрашивал их об отношениях до свадьбы, практически все женщины описывали конфетно-букетный период как «опьяняющую влюбленность» или что-то в этом роде. Разумеется, все это лишь его собственные догадки и наблюдения, но… Если я что-то и вынес из детства, так это уверенность, что у цваргов дети не рождаются просто так. Даже если сейчас Селеста на вас злится, все меркнет перед тем, как она вас любит. Искренне. По-настоящему.

Я невидяще смотрел на стену перед собой, пытаясь собрать ускользающие мысли. Внутри разрастался ураган, я никогда не чувствовал себя столь нестабильным эмоционально. Ураган грозился свернуться в воронку и обернуться катастрофой.

«Селеста беременна! От меня! Моим ребенком! Какой-то хлыщ хочет отобрать их у меня!»

– Ни за что их не отдам! – Я резко поднялся со стула. – Что я должен сделать?

Позади раздался громкий треск – хлипкий пластик не выдержал. Кажется, я немного не рассчитал.

– Вот этого я и боялся, – покосившись на стул, произнес Мишель. – Льерт, вы цварг, следовательно, вы не имеете права