«Мир приключений» 1963 (№09) - Анатолий Днепров

— А почему вы побежали?

— Даже не знаю, сумею ли объяснить… Только вы поверьте, что я не трус. Две воины прошел и награжден за отвагу…

Лейтенант Чилингарян слегка прищелкнул пальцами. Разок струсить может иногда даже самый отважный человек.

— Если говорить впрямую, вы для меня не являетесь “потерпевшим”. Ничего вы, так сказать, не потерпели, кроме одной минуты испуга. Вас остановили па улице трое неизвестных и никакого ущерба вам не нанесли, а отпустили по-хорошему. Вот и все ваше дело. Правильно я говорю?

— Внешне, может быть, и правильно. Не ударили, не убили, и так далее. Но я убежден, что это очень опасные люди. Они могут неисчислимую беду наделать. И я определенно утверждаю, что со миом они не шутили, хотя напоследок стремились превратить все в шутку и даже подарили мне пачку сигарет…

— Ах, вот даже как? Сигареты подарили?

“Потерпевший” выкладывает на стол маленькую картонную коробочку.

— Ну что ж, сейчас вернется патруль. Посмотрим, что это за страшные люди, которые сначала угрожают, а потом дарят, понимаете ли, табачные изделия.

— Неужели вы думаете, что они все еще там и ждут, когда вы их поймаете?

— А вот посмотрим. Для чего им убегать, если они, по вашим же словам, ничего преступного не сделали? Я ведь могу им только лишь нравоучение прочитать да документы проверить, больше ничего. Состава преступления, так сказать, нету.

Дверь с улицы открывается. Громко топая, входят два милиционера. Один из них рапортует: ни в указанном месте и нигде поблизости ничего подозрительного не обнаружено. Все тихо. Город спит.

— Ладно. — Лейтенант Чилингарян внимательно рассматривает коробочку. Это начатая пачка, одни уголок у нее оторван и сигареты повалились наискось. — Вы оставьте нам заявление, опишите подробно все, как было. Мы попробуем разобраться.

Потерпевший садится за маленький столик в углу, ему дают чернила, бумагу. О чем писать?

На исходе ночи в глухом переулке вблизи дома его остановили трое. К нему подошел маленький ростом человек, а двое других остановились на краю тротуара под деревом. Голос у этого маленького был раздраженный, с повизгивающими нервными нотками, а все же сразу угадывалось, что это молодой голос. Одним щелчком можно было сшибить с ног этого наглеца. Но почему-то бессильно опустились руки.

Что было потом?

— Стой!

А он и так стоял неподвижно. Луч электрического фонарика ослепил его.

— Жить тебе хочется?

Он молчал.

— Сколько тебе лет?

— Пятьдесят шесть.

— Ну, значит, пожил. И достаточно.

И тут он увидел, что в руке человека появился молоток. Надо было бежать или хотя бы закрыть голову. Он только хрипло выдавил:

— За что?

Маленький сказал:

— Просто так.

— Что я вам сделал?

Человек с молотком обернулся к двум другим, притаившимся в отдалении:

— Ну, что ему сказать? Что он нам сделал?

Люди, стоявшие под деревом, молчали. А его охватил ужас, он оцепенел, не мог даже рта раскрыть.

— Ничего не говори, бей его!

Это выкрикнул взволнованный голос из темноты. Но другой голос, густой и властный, перебил:

— Оставь его.

— Почему?

— Оставь. Старик, иди сюда.

Он сделал несколько неуверенных шагов — пошел в темноту, как в пропасть, все время ожидая страшного удара сзади.

Высокий, негромко и странно посмеиваясь, положил ему в карман пачку сигарет.

— Возьмите. Это была шутка.

Он молчат.

— Испугался, старый человек, испугался! Даже поблагодарить, не может за сигареты…

Он действительно не мог произнести ни слова.

— Мы артисты, мы репетируем. Такой готовится спектакль, что мы должны потренировать свои нервы. Теперь вы идите спокойно домой, помолитесь боженьке и ложитесь спать. И все забудьте.

Но все это никак, никак не было похоже на шутку или па какую-то репетицию. Он стоял под деревом, бессильно опустив руки. А они пошли. И он услышал, как маленький проговорил недовольно и резко.

— В чем дело? Ведь мы же договорились! Кажется, кто-то из нас струсил, а?

Вот тогда он и побежал и сразу упал, разбив себе лицо…

Сейчас, когда за окном вставал новый ясный день, вся эта история уже не представлялась ему такой страшной и непонятной. Может, он действительно от испуга все преувеличил? В сущности, что там говорилось? “Испытание нервов”? Но кто же поверит, что ради испытания нервов можно пи за что ни про что убить человека! “Это была шутка”. Похоже, что и вправду так. Ну, скажем, уличное озорство. Во всяком случае, в заявлении, которое он писал сейчас, сидя за столиком в отделении милиции, нельзя передать то, что его так насторожило и сковало. Он был убежден, что перед ним — убийцы. Спросят — почему? Потому что вокруг этих троих все дышало преступлением! Но в милиции таким аргументам не верят. Да и действительно, не передашь ведь официальными словами на листке заявления, что в голосе того тщедушного, который держал в руке молоток, звучали озлобленность и созревшая решимость. Надо было слышать этот голос! И страшного, долгого, томительного молчания двух других, стоявших под деревом, тоже передать невозможно.

— Пожалуй, и в самом деле не стоит мне это писать, — сказал он дежурному лейтенанту, — раз уж, собственно, ничего не произошло…

— Как хотите. — Лейтенант Чилингарян сбросил ногтем пепел. — Одну сигарету из подаренной вам пачки я вынужден был опробовать во избежание каких-нибудь осложнений. Самая обыкновенная сигарета. Можете спокойно курить. В общем, я тоже думаю, что это был хулиганский розыгрыш. Бандиты, знаете ли, ведут себя совершенно иначе.

— Если бы я не побежал, а остался на месте, то услышал бы, о чем они разговаривают.

— Ну, этого вы теперь уже никогда не узнаете. Возьмите свои сигареты. Возможно, ребята просто радовались, что им удалось вас напугать. Это же явные хулиганы.

— Не думаю. Они, по-моему, начали ссориться. Маленький обвинял двух других в трусости. Он сказал: “Мы же договорились!”

— Не стану с вами спорить. Чего не услышишь в такую минуту. Вы домой сейчас? Может, вас проводить?

— Спасибо, незачем. Уже совсем светло. До свидания.

— В чем дело? Мы же договорились!

— Опасно.

— Кто-то из нас струсил, а?

— Осторожнее выбирай выражения!

— Что тут опасного? Один удар по затылку — и все кончено. Старик сам себя подготовил, как баран на бойне, даже голову склонил.

— А потом что? Запалишься раньше времени, и все погибло. Потом будешь локти себе кусать.

— Просто, ребята, у вас обоих нервы подкачали.

— Это у меня — нервы? Пятьдесят человек поставь передо мной, я их по одному вот этим самым молотком перебью. У меня сейчас ни к кому жалости нет и не может быть. Лишь бы то получилось, что нами задумано. А убить на улице ночью… но что это за доблесть? Мы ведь не бандиты, не убийцы… И потом, начнется розыск, могут покопаться… И для чего убивать? Чтобы испытать себя? А я и так уверен, что в нужную минуту у меня рука не дрогнет.