Проклятый горн - Алексей Пехов

Мой балахон при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и белым. Скорее серым, запачканным грязью и изрядно истрепанным возле рукавов. Кроме того, у ворота остались пятна крови, но я надеялся, что это не привлечет особого внимания. Святое братство очищения славилось своими мясниками и палачами, которые любили проливать кровь, и на одежде этих людей она не была чем-то необычным.

Мы объезжали замок вдоль южной стены, так чтобы нас до последнего не видели со стороны лагеря, на тот случай, если им вдруг приспичит проверить, кто мы такие. Дорога была неровной и неухоженной, в глубоких рытвинах. Телега сваливалась в них, точно водопад в пропасть, и я чувствовал, как Мать Болот закипает от злости под горой мелких диких яблок, которыми ее засыпали.

Замковые ворота приближались, солнце медленно клонилось к закату, краем едва касаясь вершин дубов.

Наша основная задача – ликвидация замкового гарнизона, в первую очередь артиллеристов и стрелков. Многопестрая армия Вулхо была намного меньше, чем силы бургграфа, и атака в лоб привела бы лишь к мгновенному поражению.

– Людвиг! Неприятности! – предупредил Проповедник, сидевший на козлах и поставивший ноги на лежащего на полу, закрытого тряпкой нгуна. Последний больше напоминал бревно – не шевелился и даже не дышал.

Нас неотвратимо нагонял отряд по меньшей мере из тридцати всадников. В красноватом свете заходящего солнца блестели кирасы и наконечники копий. Развевались серые стяги. Я направил телегу к обочине, уступая всадникам дорогу, и виенго сделал то же самое.

Проповедник поскуливал, слушая мерный стук множества копыт.

– Перестань, – попросил я его. – Давай без панических настроений. Сейчас от них совсем никакого толку.

– А если они проверят?

– Тебе-то чего волноваться? Тебя уж точно убить не смогут.

Он разозлился:

– Я частенько об этом забываю. Действительно. Чего это я? Ну проломят тебе черепушку, мне-то что с того горевать!

Солдаты поравнялись и очень некстати замедлили ход. Я покосился на яблоки, не видя в них ничего подозрительного. Мать Болот пока вела себя тихо.

Уже хорошо.

Всадники было отлично вооружены и отменно одеты. Один из них, немного грузный, но сидевший на лошади прямо, с густой, едва вьющейся рыжеватой бородой и тяжелым недружелюбным взглядом, сразу привлекал внимание. Он держался как командир. А если быть точнее, господин. Дорогая цепь на шее указывала, что он дворянского сословия.

– Чего везешь?

– Яблоки, ваша милость. – Я согнулся в поклоне, разумно полагая, что спина от этого у меня не переломится.

– Ваша светлость, – поправил меня один из воинов.

– Яблоки, ваша светлость, – смиренно повторил я, глядя на копыта лошади бургграфа, мнящего себя уже герцогом.

– А у тебя?

Вулхо сидел, надвинув капюшон на лицо, и прежде, чем он успел что-то сказать, я вмешался и почти не погрешил против истины:

– Свиньи.

Визаган, слыша эти слова, небось веселится от души.

– Мясо? – оживился владелец замка. – Хорошо. Скажи коменданту, чтобы занялся этим возом в первую очередь. Скоро ужин, ребята!

Воины ответили своему господину одобрительным ворчанием. Владетель поскакал к замку, и вся кавалькада устремилась за ним. Я видел, что у многих к седлам приторочены отрубленные головы тех, кого им удалось поймать во время рейда по окрестностям. В воздухе осталась горьковатая, светло-желтая пыль и вонь конского пота.

– Святой Григорий, это слишком для моих нервов. – Проповедник спрыгнул на землю. – Я, пожалуй, подожду здесь. Не люблю всякое там насилие. Дальше ты уж без меня.

Мы вновь тронулись, но теперь я специально придерживал животину, давая возможности конюхам замка забрать у всадников их лошадей, а солдатам уйти подальше. Совершенно не нужно, чтобы большие силы крутились в нижнем дворе, когда там появятся иные. Стражники на воротах, видевшие, как господин разговаривал со мной, не задали никаких вопросов. Лишь один из них раздраженно махнул рукой, мол, давай пошевеливайся.

Внешний двор погряз в суете и гвалте. Челядь была занята, и на нас особо не глазели. Я быстро сориентировался, увидев, как каменная дорога по дуге, мимо опорной башни поднимается вверх, к следующим воротам. Гораздо более узким, чем первые. Они стояли распахнутыми настежь, решетка со стальными зубьями оказалась приглашающе поднята, и я, тихонько насвистывая, направил лошадь туда.

Негромко заворковало под тряпками. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что говорит нгун, и я бормотнул:

– Черт. Совсем забыл. Спасибо.

Достал из кармана несколько темно-бордовых листьев, сунул их в рот, начал не спеша жевать, чувствуя, как по языку распространяется терпкий, немного вяжущий вкус.

– Эй! Вам говорю! Куда прете?!

Ко мне торопился толстый коротышка с железной бляхой на шее и огромной связкой ключей на поясе.

– Воротите назад! Все, что привозят, оставляют здесь. Нечего вам дальше ехать.

– Бургграф сказал везти ему сразу наверх.

– Наверх?! Ты охренел? Зачем яблоки наверху, когда склад здесь?

Я зло посмотрел на него:

– Я откуда знаю? Мне сказали, я делаю. Хочешь, оставлю телегу здесь, но, когда его светлость спросит, ты уж сам с ним объясняйся. Мое дело маленькое, привезти куда скажут.

– Спроси у бургграфа, правду ли этот говорит, – приказал он одному из солдат.

– Сам спроси. Я что, больной, что ли, его донимать такой ерундой? Да еще и с дороги, когда он злой и голодный.

– Эй! Мне чего делать? Мы так до ночи стоять будем? А ночь уже близко, – поторопил я их.

Действительно, вокруг уже зажигали факелы и большие чаши с углем, которые должны были освещать двор.

– Ладно. Как въедете, сразу бери левее, к колодцу, – разрешил толстяк.

Я лишь сплюнул темно-зеленой слюной. Язык от этих листьев немного онемел.

Во втором дворе я насчитал шестнадцать человек. Все солдаты. Половина из них приехали с бароном, остальные служили в местном гарнизоне. По стенам, окружающим площадь, ходили четверо молодцов, вооруженных арбалетами.

Возле колодца стояло Пугало. Заметив меня, оно весело помахало рукой, словно добрый дядюшка, заждавшийся своего племянника.

Я остановил воз и посмотрел на Вулхо. Тот довольно кивнул. У нас с легкостью получилось то, что не выходило у него несколько десятилетий – провезти во внутреннюю часть крепости живую смерть, воспользовавшись беспечностью охраны.

– Пора! – зычным голосом крикнул виенго.

Под яблоками словно пороховая бочка взорвалась. Они зелеными ядрами взлетели вверх и в стороны, градом застучали по камням, запрыгали, покатились вниз, по наклонной улице, к воротам через которые мы только что въехали. Лопались от ударов, брызгая белым соком.

Мать Болот, занимавшая целый воз, наконец-то выбралась наружу, и я отшатнулся к стене, не желая быть раздавленным ее зловещей тушей. Если честно, до вчерашнего дня я считал, как и все остальное человечество, что этих иных существ на материке уничтожили еще восемьсот лет назад, но мы, как всегда, ошибались. Одна из них веками пряталась в сердце топи и теперь, по зову виенго, выбралась, чтобы вершить месть.

У нее было восемь шипастых, суставчатых крабьих лап, удерживающих рыхлое, раздутое темно-желтое тело, состоявшее из полупрозрачных пузырей, в которых плескалась маслянистая коричневая жидкость. Я увидел, как та начинает бурлить, как распахнулась чудовищная пасть, издавшая низкий, пробирающий до мурашек стон.

Люди в ужасе закричали, не понимая, что за демон появился перед ними. Кто-то из самых расторопных стрелков выпустил болт, попал Матери в ногу, но та даже не заметила этого. Жидкость вскипела, в пузырях открылись отверстия, выплеснувшие ее наружу, и спустя миг та превратилась в удушливый темно-желтый дым, который густыми клубами быстро стал заволакивать двор, поднимаясь вверх и проникая в распахнутые окна казармы.

Люди хватались за горло, раздирали пальцами одежду на груди, падали на землю и умирали с открытыми ртами, выпученными глазами, захлебываясь собственной рвотой.

Я сплюнул слюну, которая теперь показалась горькой, но не избавился от листьев, защищавших меня от дыма, пахнущего гнилой трясиной. Мать Болот бесновалась, стонала, носилась по маленькому двору с изяществом неповоротливого демона, разрывая острыми лапами уже мертвые тела. За несколько секунд она серьезно сократила гарнизон замка.

Стенка фургона, которым управлял Вулхо, разлетелась щепками, и кабан со своей маленькой наездницей с визгом ринулся к воротам.

– Не спи, кровь Темнолесья! – Виенго, уже без капюшона, подхватив огромный лук, бежал обратно, и я едва поспевал за ним, оставив эту территорию замка под охраной Матери.

Нам следовало удержать внешние ворота до прибытия подкрепления.

Вырвавшись из желтых клубов ядовитого тумана, я увидел, что кабан растоптал нескольких солдат, спешивших наверх, чтобы выяснить, что происходит. Айювайя сеяла хаос среди метавшихся по двору людей. Она ловила их взгляды, подчиняла своей воле, и стражники бросались на своих же товарищей. Визаган заливисто хохотала, позволяя секачу вспарывать животы людей и лошадей огромными клыками.