Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот и Константин Константинович, Великий князь и русский поэт-лирик, и просто человек, имевший очень значительные внутренние проблемы, постоянно боровшие его, собрался наконец, как и многие русские люди, поехать к старцу Амвросию. Грешный, как и все люди, Константин Константинович приобрел монашескую привычку следить за своими помыслами, за действиями «потаенного сердца человека», сокрушаться о своем духовном несовершенстве, считать себя недостойным всех тех благ и талантов, которые дал ему Господь. Он не ел хлеба даром, трудясь на разных поприщах к пользе России, занимая несколько высоких постов, и во всех случаях не формально.
Окончательное решение ехать в Оптину Великий князь принял после прочтения книги Константина Леонтьева «Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной пустыни», вышедшей вторым изданием в Москве в 1882 году. Леонтьев в своей книге живо и с теплым чувством описал Оптину и скит, много и умно рассказал о монашестве, и особенно о старчестве — что это за явление в духовной жизни.
В день святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, 8 мая, Великий князь прибыл в обитель. Это был и канун другого праздника — перенесения мощей святителя и чудотворца Николая из Мир Ликийских в Бар. Как сообщается в житии преподобного Исаакия, «встреченный всей братией в Святых вратах обители, Великий князь проследовал в настоятельские покои… Был вечер — канун праздника. Высокому гостю, по монастырскому обычаю, подан был ужин, к которому приглашался и настоятель. Но последний, по своей простоте, отказался от этой высокой чести, сказав, что он завтра служащий, а в таких случаях не имеет обыкновения ужинать. Эта простота отца Исаакия произвела, между прочим, отрадное впечатление на Великого князя, который не раз высказывал, что подобных людей ему не приходилось видеть»321.
«Вот она, заветная цель моих стремлений! — писал Великий князь в дневнике. — Наконец-то сподобил Господь побывать здесь, в этой святой обители, где, как лампада перед иконой, теплится православная вера, поддерживая в нас дух родного русского благочестия»322.
Он любил церковную службу (и часто в своем дневнике говорил об этом). И здесь, в Оптиной, он стоял во время всенощной, внимательно слушая слова молитв. Он писал, что с дороги «немного раскис», но «в церкви стоял как следует, с полным вниманием, вытянувшись в струнку». «Бдение окончилось только после полуночи, — писал он. — На дворе совсем стемнело. По окончании богослужения архимандрит повел меня из церкви в свои келии. Двое монахов в черном с длинными свечами в руках шли впереди и светили».
В самый праздник святителя Николая Константин Константинович посетил старца Амвросия в скиту. «Я шел к старцу с волнением, — пишет Великий князь, — И вот, переступив через порог небольшого домика с крытым балкончиком, я очутился в маленькой светлой комнате. Старец Амвросий привстал мне навстречу и благословил меня. Нас оставили вдвоем. Он среднего роста, худой, совершенно седой, с добрым лицом и умными, пытливыми глазами. Он болен ногами; они у него в серых шерстяных носках; он то вложит ноги в башмаки, то снова их высунет. Ему трудно ходить. Его приветливый вид, опрятность и вся простая обстановка комнатки, книги на полках, цветы на окне, карточки, портреты и картины по стенам производят самое приятное впечатление. Старец скоро заговорил со мною о том, что жена у меня не православная и что мне надо стараться присоединить ее… Затем он говорил мне, что я бы должен сделать что могу, чтобы нижних чинов у нас не кормили скоромною пищею в постные дни… Многое я бы еще сказал, поверил ему, но у меня слов не хватило, я терялся в мыслях». На другой день Великий князь приходил в скит проститься со старцем.
Впоследствии Константин Константинович не раз вспоминал о беседе со старцем Амвросием, а также и со скитоначальником отцом Анатолием (Зерцаловым). Он был на молебне в скитском храме и особенно запомнил там икону Усекновения главы Иоанна Крестителя. Вернувшись в Петербург, он послал в Иоанно-Предтеченский скит дорогую лампаду хорошей работы. «Я бы желал, — писал он архимандриту Исаакию, — чтобы эта лампада неугасимо теплилась перед святою иконою, постоянно поддерживая духовное единение, установившееся между вашей обителью и мною со дня нашего первого знакомства» (10 сентября 1887)323.
Великий князь очень рад был получить от старца Амвросия благословение для его сына, князя Иоанна, — икону Усекновения главы святого Иоанна Предтечи, копию скитской324, и при этом письмо. Старец писал: «Ваше Императорское Высочество, Благовернейший Государь, Великий князь Константин Константинович! Радоваться Вам о Господе и здравствовати со всем Августейшим Семейством от всей души желаю.
По немощи моей и болезненности после других я, меньший, приношу Вашему Императорскому Высочеству искреннейшее и признательнейшее благодарение за милостивую память и милостивое внимание к худости моей и за присланную в скит наш лампаду к иконе Усекновения главы великого пророка и Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, главного по Боге и Богородице ходатая о спасении нашем. Сам Господь свидетельствует о нем в Евангелии: Болий в рожденных женами пророка Иоанна Крестителя никтоже есть. И потому более всех святых он имеет дерзновение к Рожденному от Девы Господу нашему Иисусу Христу ходатайствовать о спасении нашем. Сильные молитвы Предтечи и Крестителя Господня да сохраняют Августейшего сына Вашего Иоанна, как носящего его имя, и Ваше Императорское Высочество и все Августейшее Ваше Семейство да ограждают от всех скорбных обстояний. В знамение видимого заступления сего Великого Заступника посылаю Вашему Императорскому Высочеству Его икону Усекновения главы. Неугасимая же теплящаяся лампада пред иконою Великого Предтечи и Крестителя Господня да служит нам, скитским и оптинским обитателям, всегдашним напоминанием незабвенного Вашего пребывания в обители нашей и милостивого внимания к худости нашей.
Призывая на особу Вашего Высочества и на все Августейшее Семейство Ваше мир и благословение Божие, пребываю с глубокопочитанием и верноподданническими чувствами Вашего Императорского Высочества недостойный богомолец, многогрешный иеросхимонах Амвросий»325.
Получив письмо старца Амвросия, Великий князь пишет: «И письмо и благословение Ваше я всегда буду свято хранить как знак памяти о незабвенных днях, проведенных в Вашей Святой Обители, и о беседах в келлии у вас» (31 декабря 1887)326. Одновременно была получена Великим князем от архимандрита Исаакия Казанская икона Божией Матери. «Приношу Вам горячую и искреннюю благодарность за дорогую мне святую икону Казанской Пресвятой Богородицы, — в тот
