Почти невинна - Джейн Фэйзер

— Но из-за твоего промаха мы потратили целый год!

Кинжал снова описал изящную дугу в воздухе и вонзился в дальний конец стола. На этот раз, похоже, отец просто показывал свою меткость, и сыновья немного расслабились.

— Не будь этого, мы могли бы залучить Магдалену вместе с девчонкой в Каркасон до летнего равноденствия.

— Еще не поздно, — уверял Жерар, готовый на все, лишь бы вернуть благоволение отца. — Я сам отправлюсь в Париж и присоединюсь к кузену. Постараюсь расправиться с де Брессе, а кузен займется женщиной, как и намеревался.

Прежде чем Жерар успел покинуть Руссильон, из Парижа прибыл гонец от Шарля, жилистый тощий человечек с оливковой кожей и проницательными черными глазами, которые, казалось, так и шныряли по сторонам, не упуская ни малейшей мелочи. Но его поведение было столь скромным, а положение посланца, постоянно курсировавшего между крепостью де Борегаров и Парижем, так укрепилось за последние несколько месяцев, что никому не приходило в голову заметить зоркость его глаз или то странное обстоятельство, что он предпочитал держаться в тени. Переданное им устное послание было крайне простым. Шарль д'Ориак считал, что наконец придумал способ избавиться от Эдмунда де Брессе, не вызвав и тени подозрения в отношении какого бы то ни было члена семьи де Борегаров. Кроме того, он уже приступил к осуществлению плана похищения Магдалены Ланкастер, который и будет завершен без малейшего указания на то, кто за ним кроется. Уже через три-четыре недели и женщина, и ребенок окажутся в Каркасоне.

Только через несколько дней обитатели замка в Тулузе заметили отсутствие смуглого гонца. Впрочем, это никого не обеспокоило: наемные слуги часто приходили и уходили, поскольку не были подвластны господину, как сервы. Единственной особой, горько пожалевшей о его исчезновении, была маленькая прачка в доме Шарля д'Ориака на парижской улице де Берри.

Магдалена сидела на широком каменном подоконнике в маленькой круглой комнатушке, расположенной в башне, той самой, которую, казалось, целую вечность назад она обнаружила и назначила местом свиданий для краденых минут запретных ласк и наслаждений, так любимых ею и Гаем. Но вот уже несколько недель никто сюда не заходил, и Магдалена постепенно осознала, что Гай больше не собирается делить с ней эти мгновения тайного счастья.

Магдалена была вне себя от горя. Теперь взгляд Гая был всегда холоден, и, даже когда он держал ее в своих объятиях, она ощущала его отчуждение. Но продолжала цепляться за надежду, что, пока он с ней, пока прижимает ее к себе, обязательно случится то, что вновь свяжет их, и уже навсегда. Он поймет, что они предназначены друг для друга и навеки связаны узами любви, теми, что крепче любых уз, созданных руками человека, вроде таких, которыми связал ее и Эдмунда Джон Гонт во имя собственных целей.

День выдался жарким. Рано проснувшаяся пчела деловито жужжала под окном. Магдалена подтянула колени к подбородку и прислонилась спиной к оконной амбразуре. У подъемного моста послышался повелительный призыв герольда. Магдалена лениво прислушалась к обмену сигналами, не совсем понимая, что они означают. Она сонно глянула во двор. В последнее время в замок прибывало столько людей, что она только для порядка поинтересовалась, что изображено на штандарте вновь прибывших.

Герольд с эскортом въехали во двор. На трубе развевался сокол де Брессе.

Магдалена медленно подалась вбок, чтобы лучше видеть. От казарм широким шагом шел Гай де Жерве. Магдалена не слышала, что именно он сказал герольду. Но уже через несколько минут Гай отвернулся и направился к башне, исчезнув из поля зрения Магдалены. Герольд и его сопровождение спешились, отдали поводья конюхам. Подбежавшие пажи проводили гостей в отведенные им помещения.

Гай так и не понял, откуда знает, где найти Магдалену, но ноги сами привели его к маленькой комнате. Дверь была приоткрыта, и он увидел Магдалену, сидящую на подоконнике. Голова лежала на поднятых к подбородку коленях. Взгляд устремлен вниз.

— Твой муж приезжает завтра, — сообщил он, ступив в комнату.

Магдалена осторожно повернула голову. Взгляд серых глаз был прям и спокоен.

— Да? Я так и предполагала.

— Теперь тебе придется перебраться из женской половины в хозяйские покои. Ты должна жить вместе с мужем.

— А ты?

— Я переселюсь в дом для гостей, а после турнира вернусь в Англию.

— Ты не можешь уехать. Не можешь уехать и оставить меня здесь.

— Идем со мной. — Он подождал, пока она соскользнет с подоконника, и шагнул к двери. — Идем.

Ошеломленная безразличием его напоминающего маску лица, ощущением того, что он собирается совершить нечто бесповоротно страшное, чего она не сумеет предотвратить, потому что не знает, в чем оно заключается, Магдалена последовала за ним вниз, на залитый солнцем двор. Там кипела обычная жизнь. Всюду царило волнение: челядь суетилась, воины возбужденно перекликались, собаки лаяли, от холма позади замка, где строили ристалище, слышался стук молота, из кухонных труб. поднимался густой дым, аромат жареного мяса, смешанный с запахом солода из ближайшей пивоварни и резкой вонью навоза из конюшен, наполнял воздух. Ничем не примечательный майский день, отмеченный лишь приятным предвкушением праздника и ожиданием пятидесяти рыцарей, обещавших прибыть вместе со своими дамами, коих следовало принять и развлечь в манере, подобающей богатству и могуществу де Брессе.

Гай де Жерве устремился в церковь. Магдалена едва поспевала за ним. Внутри было прохладно и сумрачно. Пьянящее благоухание ладана еще не развеялось после полуденной службы. У гробницы святого Франциска, покровителя церкви де Брессе, горели свечи.

Могила находилась в отгороженной колоннами нише, справа от алтаря, и именно сюда направился Гай, ни слова не говоря своей молчаливой спутнице. Там он зажег еще одну свечу и высоко поднял. Дурное предчувствие овладело Маргаритой.

— Что мы делаем здесь? — шепотом спросила она впервые за целую, как ей казалось, вечность. Язык отказывался ей повиноваться, словно она онемела и теперь, после долгого молчания, дар речи вновь к ней вернулся.

— Ты должна поклясться на мощах святого Франциска, что никогда ни словом, ни деянием не дашь своему мужу, Эдмунду де Брессе, повода сомневаться в своей верности и происхождении своего ребенка.

Магдалена покачала головой:

— Ты требуешь, чтобы я отреклась от тебя… от нашей любви… от всего, что было между нами?

— Именно. Именно этого я и требую. Клянись мощами святого, что никогда не дашь мужу ни малейшего повода заподозрить, будто между нами что-то было.