Свет всему свету - Иван Сотников

— Сама сейчас расскажет, услышишь... — и вдруг запнулась.

— Тут она?

— Тут, тут, только, знаешь, у нее... — Оля опять запнулась, не зная, как объяснить. — Забруцкий у нее.

— Чего ему нужно? — закипая, сжал кулаки Никола.

Оля провела его наверх и, указав на дверь, остановилась.

Со смешанным чувством раздражения и недоумения Никола открыл дверь и остолбенел у порога. Ни Вера, ни Забруцкий даже не обернулись. Полковник взял ее под локти, пытаясь притянуть к себе. Она, откинувшись, противилась. Николу словно обожгло. Задохнувшись, он не мог вымолвить ни слова.

А Вера, отступив между тем от Забруцкого, сказала ему резко:

— Нет, нет!

— Но почему? — упорствовал полковник. — Вам же лучше будет.

Никола шагнул за порог и с силой прикрыл за собой дверь. Не успел он открыть рот, как Вера рванулась к нему:

— Никола! Ника! Ты! — И, не стесняясь, горячей щекой с силой прижалась к его обмерзшему небритому лицу.

В душу Николы закралось вдруг подозрение. Что за встреча? Что за объяснение? Зачем она подпускает его к себе? Огонь, запылавший в груди, застилал все, лишал возможности правильно видеть и соображать. Но порывистость Веры, ее горячая ласка, ее дыхание как-то непроизвольно смирили гнев, и офицер сдержался. Ей он все простит, все, все. Но ему, ему ни в коем случае.

Осторожно отстранив Веру, он сделал еще шаг и подчеркнуто официально сказал Забруцкому:

— Товарищ полковник, только что звонил комдив, вам приказано прибыть в штаб. Немедленно! — добавил он, глядя ему в глаза.

— Что, сам генерал? Вот как!.. — с дрожью в голосе спросил Забруцкий. — Что ж, придется... — он обиженно заметался по комнате в поисках бекеши, папахи, рукавиц.

— До свидания, Вера, — сказал он тихо и сдержанно.

— Прощайте, товарищ полковник, не обижайтесь.

И, не обращая больше внимания на Забруцкого, она потащила Николу в комнату, стала торопливо снимать с него перчатки, шапку, расстегивать ремень на полушубке.

Забруцкий завистливо поглядел на обоих, крякнул с досады и, громко топая, пошел к двери.

Не смея заикнуться о случившемся, Никола вдруг растеряйся и нахмурился. Что же теперь делать? Может, догнать Забруцкого и объяснить сейчас же? Да ну его к черту, пусть летит! Лучше сказать все Жарову. Комбат схватил полушубок, быстро оделся и, ничего толком не объяснив Вере, помчался к командиру полка.

— Погоди, я быстро вернусь, — сказал Вере.

— Что ты затеял? — всполошилась она.

— Слово даю, головы не потеряю.

Вера кликнула Олю и все пересказала подруге.

— Зря отпустила, — расстроилась Оля. — Знаешь же, какой он динамитный.

Пришлось обоим отправиться на розыски. Но едва они спустились с крыльца, как их остановил смеющийся Никола. Он стоял наверху.

— Куда вы помчались?

— Куда, — усмехнулась Вера, — за тобой! Оля говорит, ты такой динамитный... Вот и боялись, взорвешься.

— Эх вы, сороки пуганые, — ласково засмеялся он, протягивая им руки. — Полковник всех нас приглашает обедать.

— Забруцкий? Ни за что! — рассердилась Вера.

— Дался вам этот Забруцкий! — с досадой отмахнулся Думбадзе. — Мало у нас других полковников?..

Выскочив за несколько минут до этого от Веры, Никола заспешил к Жарову. Его штаб размещался на верхнем этаже виллы. Командир полка сразу же потащил комбата в одну из соседних комнат, где уже накрыт стол. Там оказались Березин, Самохин и Румянцев. Но Думбадзе взмолился обождать и выслушать его сейчас же. Вняв его мольбам, Андрей выслушал комбата, еще никак не понимая, чем он взволнован. Вера и Забруцкий? Ерунда. Ах не в том дело? В чем же тогда? Что, комдив не вызывал Забруцкого, Никола все выдумал? Отелло несчастный! С ума сошел!

— Ты знаешь, — загорячился Жаров, — Виногоров не терпит мальчишеских выходок. А ты что сгородил, чучело ревнивое?

Комбат молчал, потупив голову. «В самом деле, чучело, Отелло», — честил он самого себя. Жаров задумался и тоже молчал.

— Ладно, будь что будет, — заговорил наконец Андрей. — Возьму все на себя. Скажем, напутали, генерал побушует, но поймет. Только смотри мне, горе-Отелло, станешь дурить — отберу Веру. До конца войны не увидишь.

«Не наказывать же в самом деле комбата после стольких дней разлуки».

Никола засмеялся:

— Клянусь, не буду.

— А теперь иди к ней. Стой, стой! — закричал Андрей, видя, как комбат сорвался с места. — Не к ней, а за ней: зови обедать.

Думбадзе схватил Жарова и стиснул его в своих объятиях. Потом все так же молча кинулся к порогу и скрылся за дверью.

«Чем не Отелло!» — позавидовал Жаров его мальчишескому озорству, на которое, казалось ему, сам он не был способен ни сейчас, ни пять лет назад, когда ему было столько же, сколько Николе теперь.

В бою за Попрад в руки Жарова попал свежий номер газеты «За свободне Ческословенско». Принес Березин из политотдела дивизии. Черт возьми, это же газета чехословацкого корпуса! Радостно изумленный, Андрей вертел ее в руках, вчитывался в заголовки, искал подписи под статьями и заметками. Нет ли знакомых имен, с кем встречался еще в Бузулуке? Знакомых, однако, не попадалось. Не рота тебе и не батальон, а корпус!

Части его действуют очень близко. Они тоже наступали на Попрад, только с другого направления. Жаль, не пришлось ни с кем свидеться. Полк быстро покинул город. Зато сразу нахлынули воспоминания.

Военная судьба не раз сводила Андрея с чехословаками. Сначала в Бузулуке. Его послали туда в первые же дни формирования их батальона. Декабрь сорок первого выдался суровый, и время было грозное, опасное. Враг еще стоял у Москвы. Зарубежные прорицатели зло вещали о скором падении советской столицы. В Бузулук тогда прибыли Людвик Свобода и Ярослав Прохазка. Они стали сколачивать первый чехословацкий батальон.

В Бузулуке Андрей пробыл тогда с месяц и вновь прибыл туда почти через год, на заключительное инспекционное учение. Батальона он не узнал. Одет и обут с иголочки, в английскую форму. Форма как форма, ничего особенного. Лишь до смешного Андрея смущали пуговицы с гербом Букингемского дворца английских королей. Зато все оружие — советское, самое добротное. Учение показало: год не прошел даром. Чехословаки стали опытными воинами.

На долю Андрея выпало тогда инспектировать роту Отакара Яроша. Командир ему сразу понравился. Молодой, энергичный, упорный. Знающий, умный офицер, с очень красивым волевым лицом. Таким он и остался в памяти до сих пор. Жаль, погиб в боях под Харьковым. Ему первому из иностранцев было присвоено звание Героя Советского Союза.

Настоящими солдатами стали даже те, кто вовсе, как думалось раньше, не приспособлен к войне. Помнится, был у Яроша рядовой Гуго Редиш. Андрею казалось, из такого не сделать солдата. Был он остроумен, образован, немало повидал свет. Жил во Франции, Греции, бывал в Испании, Англии. Свободно говорил по-французски и по-английски, по-немецки и по-русски. Настоящий полиглот. А стрелять не умел. Переползать, отдавать честь — для него нож острый. Было ему уже под пятьдесят. Но он пришел сюда добровольно, чтобы стать солдатом. Был предан делу, смел, отважен. Истый коммунист. Где он теперь, Гуго Редиш?

Жив ли и Ярослав Прохазка? Ученый, партийный деятель, коммунист. Живая душа всего воинского коллектива.

Помнился еще и офицер штаба Вилем Гайный. Пражанин. В Испании воевал. Был во Франции и Англии. Угодил к немцам и чуть не погиб в концентрационном лагере. Сбежал и оттуда. Отчаянный, темпераментный, геройский офицер. Случилось, Андрей даже спас ему жизнь.

Зимой уже сорок четвертого Жаров верхом возвращался с разведчиками от Виногорова. Ночь выдалась темной и погожей. Вдруг видит — лошадь в седле, а поодаль в кювете барахтаются трое. Окликнул — двое пустились наутек, а третий встал и представился:

— Подпоручик Вилем Гайный!

«Вот те и на — Вилем Гайный!» — изумился Андрей. Поистине война состоит из тысячи тысяч случайностей, в которых есть и своя закономерность.

Офицеры обнялись и долго не выпускали друг друга из объятий. Солдаты догнали беглецов. Немцы, оказывается. Отбились от своих и соблазнились обезоружить одинокого кавалериста, захватить его лошадь.

Чехословацкая бригада тогда наступала на Белую Церковь, Гайный был послан для увязки действий на флангах. Ехал он с ординарцем, да лошадь того сломала ногу, и он оставил его сзади.

Андрей завез офицера в штаб дивизии. А поговорить тогда так и не удалось. Но расстались офицеры по-братски.

Где он теперь, Вилем Гайный?

Память перебирала имена, лица, события. Был батальон, теперь целое войско. Встретишь — ничего не узнаешь.

Судя по карте, чехословаки наступают в западном направлении, а дивизия Виногорова — на северо-запад. Значит, их пути неизбежно вот-вот пересекутся.

глава вторая

ЧЕСКОСЛОВЕНСКО ВОЙСКО

Полк, ночевал в словацком селении у Высоких Татр. С утра предстоял большой марш, и Жаров вместе с новым начальником штаба Юровым тщательно обдумывал задачу. Юров предпочитал один маршрут — шоссейной дорогой через перевал. Жарова привлек и другой вариант — пустить один из батальонов горными тропами прямо через Татры. Благо, есть партизанка-проводница. Не раз ходила сама.